Голод богов (1) - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 11

— Нет, конечно. Мой двадцать второй предок, Гета, осел в Эсторе при короле Мераде, у которого служил центурионом. Было это 641 год назад. От построенного им дома сохранился только портик, на цоколе которого высечена дата. Построен этот портик с таким искусством, что и поныне украшает лужайку перед эсторским замком.

— Значит, искусства, науки и ремесла придуманы язычниками, — заключил Будах, — а монахи лишь усвоили лишь немногое из тех записей, которые после оных язычников остались. Таким образом, они ничего к знаниям не прибавили, а наоборот, многое сокрыли, а еще больше — утратили по невежеству.

За столом воцарилось молчание. Только что сказанное было больше, чем бунтом. Больше, чем ересью. Больше, чем святотатством. Оно было больше, чем все преступления вместе взятые.

— Мы все — Синда, Кабани, я, — вернулись сюда по приглашению Светлой (тут он отвесил поклон Кире), когда она сказала, что позволит нам взять те древние книги, которые она изымет в монастырях. Невежественные монахи даже не могли прочесть то, что в них написано — они просто прятали книги — сидели на них, как собака на сене, не умея воспользоваться и не желая отдать другим.

Румата залпом допил свою чашу, встал и прошелся взад-вперед. «Эх вы, экспериментальные историки, хвостом вас по голове! Где же ваша теория исторических последовательностей и поступательного развития? Оно же не развитие, а деградация. И мы все это видели — все до одного, кто здесь работал!»

— Мы нашли, — продолжал уже Кабани, — что каждое следующее поколение монахов было невежественнее предыдущего. Я изучал монастырские хозяйственные книги — и видел, что даже знание арифметики приходило во все больший упадок. Нынешнее поколение монахов уже вынуждено считать, рисуя черточки по числу предметов счета…

«А что мы? — спрашивал себя Румата, — Мы, как последние идиоты, тащили здешнее общество вперед, в еще большую деградацию. А надо было… Что? А черт его знает! Думать надо было, а не изрекать благоглупости про неизбежную эпоху мракобесия перед поворотом к светлому будущему. Маленькую такую эпоху — лет 1000 с хвостиком. А мы-то, глаза на выкате, грудь колесом: пройдем 1000 лет за 500, ну, а если честно — то за 700. Слава нам — великим делателям прогресса!»

— Слушайте, отец Кабани, а во что они верили? Язычники, которые все это придумали?

Ответом ему был дружный смех.

— Что? — не понял он.

— Светлый! — продолжая смеяться, выдавил из себя Синда, — это лучшая шутка за последние четверть века! Во что! Ой, помогите, я сейчас лопну!

«Надо поговорить с Бромбергом, — понял Румата, — лучше бы сегодня, или в крайнем случае завтра. Под любым предлогом смыться хотя бы на час и поговорить.»

** 6 **

… Клипса-коммуникатор работала устойчиво. Фантом Айзека Бромберга гротескно пребывал посреди маленькой поляны в сайве и одновременно посреди своего кабинета на даче под Одессой.

— Что, Антон, паршиво вам? — сочувственно спросил он.

— Не то слово, Айс, — честно сказал Антон (он же — Румата Эсторский, четырнадцатый этого имени и благородный дворянин до 22 колена).

— А я ведь предупреждал.

— Ладно. Я ведь знал, на что иду… Думал, что знал…Только не говорите, про индюка.

— Которого индюка? — кустистые брови доктора Бромберга поползли вверх.

— Который думал, да в суп попал. Вы-то как думаете, Кира — настоящая?

— В каком смысле?

— В самом прямом! Как вы считаете, это она — или нет?

— Извините за бестактность, Антон, а у вас с ней… возобновились отношения?

— Да. Возобновились. Но… Я не знаю.

— Этот вариант мы с вами разбирали, помните? — спросил Бромберг, — полная определенность возможна только при отрицательном результате. Если вы не знаете, это значит «да».

— Так что, значит… Некромантия? Айс, у нее даже остались шрамы от тех двух стрел. Это выглядит… в общем, как это возможно?

— Не знаю. Могу сказать лишь, что этот случай — огромная, фантастическая удача. Первый полностью идентифицированный случай. Вам с ней надо срочно улетать! Немедленно! Ни в коем случае нельзя рисковать… ну, понимаете.

— Понимаю, — сказал Антон, — но дело в том, что она не согласится. Она не бросит все это на полпути. Не могу же я тащить ее силой.

— Не можете или не хотите? — спросил Бромберг.

— И то, и другое. Поймите, Айс, для вас это — уникальный объект и все такое. А для меня… Надо дальше объяснять?

— Не надо. Как я понял, вы остаетесь вместе с ней, пока все это не кончится.

Антон молча кивнул.

— Значит, тогда вот что, — сказал Бромберг, — у вас есть огромная проблема. До начала войны, серьезной, большой войны, остались примерно сутки. Плюс-минус несколько часов. Раз вы намерены остаться — с этим следует что-то делать.

— В смысле?

— В смысле, войну можно выиграть, а можно — и проиграть.

— Ну, что вы, Айс. Эту войну уже можно считать выигранной.

— Выигранной кем?

— Той армией, в расположении которой я нахожусь, — пояснил Антон.

— А почему вы так уверены?

— Да потому, что я немного разбираюсь в здешних войнах. Три очевидных преимущества — золото, вооружение, боевой дух. Выучка… тоже скорее превосходящая. Численность примерно одинакова. Кроме того, противник не очень понимает, с чем столкнется.

Бромберг задумчиво покачался на кресле, затем спросил:

— Думаете, учли все?

— А что — нет?

— Нет.

Теперь задумался Антон. В голову ничего толкового не приходило. Может быть, сказывались эти два безумных дня, а может… Может он опять заигрался в дона Румату…

— Айс, признаю, что я — тупица. Скажите, чего я не учел.

— Вы не учли института экспериментальной истории.

— Ах это… Но Айс, институт не вмешивается в войны. По крайней мере, непосредственно.

— Что значит «непосредственно»? — спросил Бромберг, — если взять, да и выкрасть вас отсюда, это — не непосредственно? Это — допускается? И что будет?

— А ничего, — с вызовом ответил Антон, — если хотите знать, я тут вообще для бантика. Как ируканского маршала расколошматили без меня, так и арканарского наместника расколошматят. Ну, может, с ним подольше провозятся.

— А если выкрасть вас вместе с Кирой? Вас — домой, а ее … тоже домой. В Арканар. Ну, а дальше… Историю Жанны д'Арк, надеюсь, вы помните.

— Вы что, серьезно? Я имею в виду, про домой в Арканар?

— А куда еще? — спросил Бромберг, — Посудите сами, не на Землю же в такой ситуации.

… Да. Это был бы очень сильный ход. Армия обойдется без одного из Светлых. Без него — легко, без нее… Не так легко, но теперь тоже обойдется. Но без обоих она развалится через неделю. Хотя бы потому, что Светлые — не только дух армии, но и ее казна. Ведь эта армия воюет золотом. Но главное не в этом. Кира… С Кирой в этом случае уж точно церемонится не будут.

— Я об этом не подумал, — честно признался Антон.

— Теперь будете думать. И вообще, постарайтесь не забывать, что теперь вы на другой стороне.

— Слушайте, Айс, а почему вы так уверены, что институт будет действовать на стороне Ордена? Это же против всей доктрины. Институт наоборот, всегда мешал Ордену, потому что Орден — это квинтэссенция здешнего мракобесия. Символ регресса.

Бромберг снова покачался на кресле, а затем изрек:

— Антон, усвойте, пожалуйста, что теперь символ регресса — это ваша армия и то, за что она сражается. Знаете, кто вы с точки зрения непоколебимой и единственно верной теории исторических последовательностей?

— Ну, кто?

— Вы — варварская формация, грозящая сбросить континент из относительно (подчеркиваю — относительно) прогрессивного монотеистического настоящего в относительно темное языческое прошлое. Потому что историческая последовательность в религиозную эпоху такова: первобытный культ предков, родоплеменной шаманизм, рабовладельческое язычество, феодальный монотеизм, буржуазный пантеизм. С точки зрения этой теории, вы пытаетесь повернуть прогресс вспять и перечеркнуть всю работу института за последние несколько десятилетий. Теперь — понятно?