Закон меча - Большаков Валерий Петрович - Страница 15

Девушка вышла на берег в двух шагах от Олега и завернулась в шаль, оглядывая молотобойца полунасмешливо-полувосхищенно и приводя его во все большее волнение. Рада…

– Спасибо тебе, – проговорила она. Словно хрустальный колокольчик прозвенел…

– Да не за что…

Девушка фыркнула и, перекинув волосы на грудь, принялась обжимать пряди.

– Как я посмотрю, – сказала она, лукаво косясь на Олега, – ты доволен жизнью?

– Жизнью?.. – переспросил Олег и пожал плечами. – Доволен, пожалуй… Мне только мое место в ней не нравится.

– А-а!.. – протянула девушка. Она растрясла волосы и откинула их за спину. – Значит, в трэлях тебе не по нраву? Это хорошо…

– Почему? – пробормотал Олег, не сводя глаз с подрагивающей груди девушки.

– Ну, что не ошиблась, – просто ответила Рада.

Олег отвел глаза от ее ножек, но никакие деревья, даже в десять обхватов, не могли удержать его взгляда. Зрачок вновь и вновь возвращался, скользя по гладким плечам, вприглядку оглаживая их, трогая зрением коленки, вскидываясь на хорошенькое личико – прелестный юный овал, где по-детски пухлые губки сочетались с умными синими глазищами. Сколько ей лет, интересно? Двадцать? Не, молода больно…

– Люди делятся на рабов и на кесарей. Знаешь про таких?

– Читал, – коротко сказал Олег. По его мысли, одуряющая, ослепительная красота Рады в данные, вялотекущие мгновения не вязалась, вразрез шла с любомудрием.

– Ты умеешь читать?! – изумилась Рада. – Ну надо же… А, я не договорила. Ты меня слушаешь? Люди-рабы могут носить длинные волосы и жить во дворцах, но в душе оставаться стрижеными трэлями. Слабы они потому что и трусливы. И лень вперед них родилась. Таким хозяин потребен для полного счастья, чтобы думал за них, кормил и защищал от напастей. А вот люди-кесари, пусть даже они в навозе по колено, могут возвыситься, потому что они сильные и храбрые. Все хотят лучшей жизни, но только люди-кесари не ленятся ее добыть…

Рада посмотрела на Олега серьезно, склонив головку к плечу, будто не замечая даже, как действуют на него ее красы.

– А ты какой-то непонятный… – тихо проговорила Рада. – Странный… Будто в промежутке. Не трэль, не кесарь, а так… – и выпалила, не выдержав философического тона: – Ты думаешь выкуп атся или нет?!

– Обязательно! – вздрогнул Олег. – Сотню с чем-то дирхемов я уже насобирал… Ближе к зиме верну конунгу все до последнего даника!

– Посмотрим, посмотрим… – протянула Рада улыбчиво и добавила с некоей потаенной эмоцией: – Каждый трэль может стать свободным карлом, карл – выйти в ярлы, а ярлу прямая дорога в конунги. Но все почему-то обходят этот всход…

– Я стану карлом, – твердо сказал Олег. – И обязательно выйду в ярлы.

– Посмотрим, посмотрим… – заулыбалась Рада. – Олег ярл!

– Какая ж ты… – пробормотал Олег, не находя слов для выражения.

– Какая? – кокетливо, якобы не понимая, спросила девушка.

– Красавишна! Сил нет! Сколь лет тебе?

– Семнадцать зим… будет, – улыбнулась красавишна. – А тебе?

– Двадцать девять… осенью стукнет.

– Ага… Ну, пока… – И девушка помахала Олегу, перебирая пальчиками.

Он смотрел, глуповато улыбаясь, как покачиваются неприкрытые шалью загорелые ягодицы, как Рада ступает босыми ногами по тропинке, как оглядывается, и из-за гладкого плеча выступает шелом груди, как опускает взгляд и выгибает губки в очаровательной хулиганской улыбке. Олег посмотрел вниз. Да-а…

Вздыхая и прислушиваясь, как за кузней шелестит шелк и шуршит тонкое сукно, он натянул штаны.

Мир для него изменился и стал другим. Потрясающе красивый мир, кристально чистый мир! Он уже любил его, правда, без взаимности. Ну и ладно, обойдемся… Рабство? Пустяки, дело житейское! Где моя кубышка?! Я вам столько всего тут понаделаю, товарищи варяги, столько понапридумываю… Да у вас серебра не хватит со мной рассчитаться! И я куплю себе свободу, оптом или в розницу, и еще останется на мунд[30] за невесту! Или вено? Короче, калым!

Олег возвращался в кузницу почти бегом, разгоряченный то ли свиданием, то ли блестящей будущностью. Сильнейшее желание действовать бродило в нем, распирало мышцы и мысли.

У кузни на ошкуренном бревне сидел Валит и с прежним мрачным выражением уплетал что-то аппетитное из горшочка. Рядом с ним пристроилась молодая еще женщина в старенькой рубахе и в чем-то наподобие сарафана на лямках, только не сшитого по бокам, а перепоясанного. Удерживался сарафан парой бронзовых фибул, похожих на скорлупки грецких орехов.

Олег обратил внимание на лицо женщины. Скуластенькое, с заостренным подбородком, оно было довольно-таки симпатичным. Глаза, как у Валита, – серые. Нос, правда, великоват, но губы красивого очерка искупали сей изъян. Волосы женщины были завязаны в узел и спрятаны под платок, повязанный банданой. По тому, как женщина смотрела на Валита, можно было понять, что это ее сын. Завидя Олега, стремительно шагавшего к ним, женщина испуганно привстала. Олег успокоил ее жестом – свои, мол.

– Здрава будь… – начал Олег, выжидательно уставившись на сероглазую.

– Кайсой меня называют, – торопливо представилась та, порываясь встать.

– Здрава будь, Кайса.

– И тебе поздорову…

– Олег, – отрекомендовался Сухов и спросил бодро: – Что, перерыв на обед?

Кайса смущенно кивнула и отвела взгляд.

– Вот, поесть принесла для Валита, – сказала она скороговоркой. – Присоединяйся, Олег…

– Спасибо, я уже ел, – соврал Олег. Не хватало еще Валита объедать.

– Да тут много… – засопел Валит, отрываясь от горшка.

– Ты лопай, лопай, – присоветовал ему Олег.

Кайса жалостливо посмотрела на сына:

– Надорвешься еще…

– Мама! – ломким баском укорил ее Валит.

– Ничего, – успокоил Олег материнское сердце, – он парень крепкий, выдюжит. А перерабатываться мы не собираемся. Верно я говорю?

Валит не принял Олегов тон, но сумрачно кивнул.

– Уж как я не хотела его в кузнецы пускать… – вздохнула Кайса.

– Мама! – воззвал Валит.

– Не мамкай! – шикнула Кайса и продолжила – для Олега: – А что делать? Четвертую зиму пытаюсь выкупиться, и все без толку. Вот… – Она выпростала из длинного рукава худое предплечье. Руку уродовал косой шрам, багровый на белом.

– Волк порвал… – вздохнула Кайса. – И все, с тех пор пальцы плохо слушаются. Думала, буду прясть да ткать, да деньгу откладывать… А как я с такими пальцами – за веретено?..

Валит тихо подкреплялся, склонившись над горшком так, что соломенные волосы совсем завесили лицо – только уши пламенели, как надранные.

– Может, хоть Веремуд чему-нибудь подучит его… – вздохнула Кайса.

– Подучит, чего там… – уверил ее Олег и задумался, вспоминая, как устроена самопрялка с ножным приводом. Примитивное же изделие! А додумаются до него нескоро…

Кайса ушла, забрав пустой горшок, а Олег взялся одним топориком колоть чурбачки и обтесывать их под ножки самопрялки.

– Ты вот что, – сказал он Валиту, – я там, у реки, видел… эту… как ее… ну, где корабль делают!

– Подель, – подсказал Валит.

– Во-во! Сбегай, попроси у мужиков сверло, такое вот, – Олег показал на пальцах, какое. – А я пока кое-что соображу…

– А чего… вообще?

– Матери хочешь помочь?

– Ну!

– Лапти гну… Сделаем ей самопрялку!

– Сама прясть будет?! – ахнул Валит.

– Ну, не сама, конечно… В общем, увидишь. Давай, бегом!

Нетерпение, жажда великих дел отошли у Олега на второй план – успеется. Он подостыл, да и работа его увлекла. Тут вам не абстрактное громадье свершений, а конкретная помощь хорошему человеку. А заодно толчок научно-техническому прогрессу. Пора им тут НТР устроить… И чего б не с самопрялки начать? Вещь полезная.

Довольно быстро он сколотил крепкий остов, насадил на ось большое колесо-маховик, протянул от него кожаный ремень на веретено, приладил педаль с рычагом. Опробовал ладонью. Педаль подалась, качнулась, потянула рычаг, раскрутила колесо – веретено злобно зажужжало, как шершень у гнезда.