Я слежу за тобой - Бейли Саманта - Страница 2

Дэниел направляет на меня свой полный сожаления взгляд. О чем он сожалеет? Какими натянутыми и отстраненными стали наши отношения в браке? Насколько незаметной я стала для него за последний год? Как они с Холли любезничали, когда не знали, что я за ними наблюдаю? Нет, не буду сейчас об этом. Он уверил меня, что я все поняла неправильно. Все только у меня в голове.

С того дня, когда Дэниел предложил переехать в другой конец страны, чтобы все исправить, он так старался быть внимательнее, дать мне почувствовать, что я для него что-то значу и что сейчас все так, как было сразу после свадьбы пятнадцать лет назад. Я решила поверить, что между ним и Холли ничего не было. Я решила, но поверила ли я ему в действительности?

Надо рассуждать здраво, в кои-то веки. Кто, как не Дэниел, массировал мне стопы каждый божий вечер, пока я носила Джейкоба? Он плакал вместе со мной, когда на шестнадцатой неделе беременности мы потеряли нашего первого ребеночка, нашу дочку, потому что ее сердечко перестало биться у меня внутри.

Больше я не могу никого потерять. Это меня сломает.

Джейкоб постоянно вспоминает Холли, и каждый раз это действует мне на нервы. На сей раз Дэниел отвечает первым:

– Джейкоб, не будем говорить о Холли, ладно? Мы должны жить дальше.

Вот опять: мой муж пытается. Я провожу рукой по его густым каштановым волосам с наметившейся сединой на висках. Седина ему, конечно, к лицу. А свои волосы я выкрасила в платиновый блонд еще в конце июля, и сейчас они сальные и собраны в конский хвост, но их темные корни все равно бросаются в глаза.

– Я хочу, чтобы все было как р-р-раньше, – заикаясь, тянет Джейкоб.

– Сладкий мой, – говорю я. – Что-то менять всегда нелегко, но все будет хорошо. Будет даже лучше, чем раньше.

Голос у меня срывается. Было так тяжело прощаться с мамой, братом Натаном, золовкой Пэм и племянницами Сьенной и Лили. До этого я никогда не отлучалась из Ванкувера дольше, чем на пару недель. Теперь же при одной только мысли о возвращении туда меня переполняет ужас. Этим летом я напрочь потеряла контроль. Я видела кое-что не предназначенное для моих глаз. Я сделала то, чего ни в коем случае делать не следовало.

Я глажу Джейкоба по щеке, а потом направляюсь к первой двери. Впереди еще две. Дом из страшной сказки с бесконечным количеством дверей. Меня тут же окутывает темнота. Наш прежний дом мог похвастаться простором, открытостью и большими окнами, через которые ярко и радостно сияло солнце. Всего в нескольких шагах от нашей террасы с бассейном стоял величественный пихтовый лес, свысока глядевший на реку Капилано, чьи воды бурлили прямо позади нашего двора. Здесь же весь первый этаж отделан темной лепниной, а окна узкие. На пыльный деревянный пол мрачного темного цвета падают жуткие тени.

Я тяжело выдыхаю и прижимаю к себе стучащего зубами Джейкоба.

– Надо включить отопление.

– Конечно. Джейкоб, идем со мной. Давай-ка найдем, где тут термостат. Я уже и забыл, насколько в Торонто холоднее. Даже в сентябре. – Муж бледен. У него не менее измученный вид, чем у меня. Я чувствую очередной укол вины, но стараюсь сосредоточиться на Дэниеле. Он, кажется, рад возвращению в Торонто, где провел все детство, а теперь заново начинает карьеру в консалтинге, с десяток лет проработав прикованным к рабочему столу операционным директором в ванкуверской компании.

Ни на миг не отпуская черных перил, я поднимаюсь по изогнутой лестнице на просторную площадку второго этажа, устланную коричневой доской из древесины гикори. Хозяйская спальня большая, с дорогими и мрачными дубовыми комодами и такой же передней спинкой кровати. Мне не терпится обшарить все уголки и закоулки, чтобы узнать, кто жил здесь до нас и какие скелеты мог прятать в этом доме. Старые привычки так легко не отпускают.

Я закрываю дверь спальни и гляжусь в закрепленное на ней ростовое зеркало. Щеки впали, под глазами темно-фиолетовые круги. Мне все равно. Здесь я снова смогу быть Сарой Голдман – просто матерью и женой, а не фотографом и женщиной, одержимой ревностью к двадцатидвухлетней няне своего ребенка.

Усталость лишает меня жизненных сил. Я всегда плохо спала, но яростная гонка ради скорейшего отъезда из Ванкувера съела меня без остатка.

Пока Дэниел и Джейкоб разбираются внизу с отоплением и, надеюсь, заносят коробки из багажника, я ложусь на большую двуспальную кровать без постельного белья или покрывала. Мне не по вкусу этот сусальный дом, но в нем хотя бы уже есть мебель. Я с радостью замечаю на потолке детектор дыма. Однако маленькая лампочка в середине не горит. Надо проверить батарейки. При моем небольшом росте в пять футов и один дюйм мне приходится воспользоваться черным стулом возле выходящего на улицу окна.

Поднимая в воздух пылинки, я подтаскиваю стул под детектор дыма и, встав на него, вздыхаю, потому что не могу дотянуться до цели даже кончиками пальцев. Но теперь мне хотя бы удается рассмотреть датчик получше.

В центре него вовсе не лампочка, даже близко ее не напоминает. Но это что-то круглое.

Видеокамера.

«У дома есть глаза».

За мной кто-то следит.

Глава вторая

Отец Холли сидит напротив дочери за длинным обеденным столом красного дерева. Этим утром она проснулась особенно рано ради возможности позавтракать с ним наедине. Ей нравится это время – только они вдвоем, и солнечные лучи падают на свисающую со сводчатого потолка богато украшенную хрустальную люстру, заливая их с отцом золотым светом. В такие редкие моменты жизни он просто ее папа, а не Джон Монро – наследник империи «Хэлс Про Икс».

Только что пришедшие почтой копии документов с оценками Холли на медицинском факультете Университета Британской Колумбии лежат возле отцовской тарелки со свежими фруктами. Отец больше не ест тяжелую пищу перед работой. Мачеха Холли, Лизетт, держит его на строгой диете.

– Умница, Холли, – говорит отец, прихлебывая кофе. – Я, конечно, продолжаю считать, что в следующем семестре ты должна стать лучшей студенткой в группе, но средний балл на уровне четверки на первом курсе медицинского – это весьма неплохой результат. – Он стучит пальцем по бумаге. – Тебе пора подумать над выбором руководителя для фармацевтического исследовательского проекта, который тебе предстоит на третьем курсе.

Есть ей уже не хочется. Глаза щиплет от слез, но Холли не показывает вида. Представители рода Монро могут быть только лучшими; все остальное считается неудачей.

– Спасибо, пап, – отвечает она, откусывая кусочек круассана с маслом и кладя его на тарелку. – Может, пообедаем сегодня вместе?

Если он согласится, она проведет утро, набираясь смелости. Каким-нибудь образом она это произнесет, сообщит ему о своем нежелании возвращаться осенью на медицинский факультет. Ей не хочется быть навечно привязанной к «Хэлс Про Икс» и нести на себе груз ответственности за продолжение фамильного наследия. Ей хочется, чтобы у нее было время для путешествий, может быть, для изучения психологии, да просто была возможность существовать как принадлежащая себе личность, не завязанная на то, что она Монро. Но в то же время ей не хочется разочаровать отца.

Он качает головой с густой для его сорока семи лет шевелюрой:

– Прости, солнышко. У меня встреча с Чарли Лэнгом. Он хочет посмотреть нашу лабораторию и последнюю статистику по «Ритофану». – Потом отец подмигивает. – Чувствую, он уже близок к тому, чтобы решиться на инвестиции. Если нам удастся привлечь Чарли, этот бета-блокатор выведет «Хэлс Про Икс» на международный уровень. Лизетт организует вам встречу наедине. – Тут он улыбается Холли, и она чувствует себя принцессой. Под воздействием отцовского взгляда от ее тревог не остается и следа.

Но все-таки Чарли Лэнг – владелец одной из крупнейших ванкуверских девелоперских фирм и, возможно, самый богатый и влиятельный человек среди отцовских знакомых – ее пугает. Отец на нее рассчитывает. Но вдруг ей не удастся заполучить инвестиции Чарли? Это самое важное задание из всех, что ей поручались. Провала здесь быть не может. Это ей было ясно.