Николай I Освободитель // Книга 9 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 70

Так вот остановила тогда ученого статья в «Правде» с интервью недавно потерявшего брата и жену императора, который призвал народ быть более избирательным в проявлении своего справедливого чаще всего гнева. Мол, если человек живет в России, говорит по-русски, думает по-русски, считает себя патриотом этой страны и работает на ее процветание, то он русский. И не важно в какой стране он родился, какой у него цвет кожи или разрез глаз и какому богу он молится.

Такая позиция на фоне традиционной английской бытовой дискриминации, когда все даже незначительно отличающиеся, выпадающие «из стаи», автоматически становились париями, Фарадею показалась настолько удивительной и прогрессивной, что о возможном возвращении он думать тут же перестал. Тем более что и русская жена и русские — а какие они могут быть, если всю жизнь прожили в империи — дети отнюдь не горели желанием переселяться на остров. А уж когда там рванул Лондон, а лично на него газетчики вылили целую бочку дерьма, выставив Михаила Яковлевича предателем — якобы сам Фарадей участвовал в разработке электрических детонаторов, с помощью которых подводные мины так эффективно подрывали британские корабли в Дарданеллах — всякие мысли о возвращении были отброшены навсегда.

— Спасибо, дорогая наша Мария Ивановна, — от размышлений Фарадея отвлекли аплодисменты, знаменовавшие собой окончание установочной речи женщины-профессора. На этом в общем-то мероприятие и закончилось, при всей своей уникальности, связанной с половым вопросом, ничего сверх необычного в появлении нового профессора в университете не было, такое случалось регулярно и не сопровождалось какими-то особыми церемониями.

Ученые мужи — а теперь и не только мужи — не торопясь расползлись по своим уголкам и продолжили ковать научную мощь империи. Мало кто из них задумывался о том, что могло бы быть если… Если бы император Николай I был не столь прогрессивным и не так активно пинками гнал страну «в светлое» будущее. В иной истории — воспринятой бы вероятно ни о чем не подозревающими обитателями научного Петрограда, как страшный сон — в начале 1850-х император Николай, не ставший «Освободителем», зато получивший не слишком приятное прозвище «Палкин», издал указ о принятии на обучение в вузы преимущественно дворянских детей, что в короткий срок сократило общее количество студентов в империи до трех с небольшим тысяч человек. Меньше, чем здесь училось в одном Петроградском университете, из-за чего уже следующему императору фактически пришлось создавать систему высшего образования с нуля.

Что же касается профессора Антофьевой, то никаким великим ученым она не стала. Слишком уж поздно она пришла в науку, да и просто гением она никогда была, свое брала усердием и тщанием, а для великих достижений этого все же чаще всего маловато.

Тем не менее свое место в истории она заслужила. В 1955 году, когда в Москве праздновали 200 лет со дня открытия местного — первого в стране и самого главного, как бы коллегам из Петрограда не хотелось бы иного — университета, перед новым главным корпусом, возведенным на Воробьевых горах, открыли большой памятник знаменитым персоналиям, связанным с этим учебным заведением. Там среди таких титанов как Ломоносов, Грибоедов, Вернадский, Тургенев и многих прочих нашлось место и для скромной скульптуры Марии Ивановны Антофьевой.

Лондон

Январь-Июнь 2024

* * *

Итак, закончили 9 книгу. Я опять не уложился в стандартные 500к знаков, но ладно. Осталась еще одна — последняя, ее в некотором смысле всю можно считать одним большим эпилогом, впрочем не будем забегать наперед.

Надеюсь вам книга понравилась, если есть замечания/пожелания/предложения — пишите в комментарии, я все читаю, стараюсь на все отвечать.