В мышеловке - Френсис Дик - Страница 30

Я поставил приемник на стол Уэксфорда. Практичный Джик обратил внимание на ящики письменного стола. Они были незапертыми и пустыми. Шкафчик, где была размещена картотека, не открывался. Но Джик, знавший технологию изготовления таких вещей, справился с ним.

В незапертых ящиках лежали каталоги и канцелярские принадлежности. А взломанный шкафчик оказался кладезем находок. Нет, сначала я этого не сообразил. Обычные цапки с заурядными заголовками.

— «…первым претендентом на получение приза в сто тысяч долларов называют…»

В конторе было много картин в рамах. И большинство из них стояло рядком на полу. Джик стал торопливо перебирать их, просматривая, как альбом с пластинками.

— «…помощники начинают разводить участников по местам. Отсюда я вижу, как горячится Виноградник…»

Половину папок в верхнем ящике занимали страховые полисы и Ценные бумаги. Я не знал, что искать, и это осложняло дело.

— Боже! — воскликнул вдруг Джик. — Ну-ка взгляни на это!

— Что там такое?

— «…свыше ста тысяч зрителей собралось сегодня здесь, чтобы стать свидетелями того, как двадцать три скакуна поведут борьбу на дистанции в две мили… или три тысячи двести метров…»

В конце ряда Джик рассматривал первое из трех полотен без рам, скатанных в рулон, нетуго перетянутый бечевкой. Я глянул через его плечо. Полотно просто вопило, что это Маннинг, не говоря уже о том, что в правом нижнем углу четкими буквами было выведено: «Альфред Маннинг». Оно изображало четырех жокеев на лошадях, идущих кентером по треку. И краска на нем еще не просохла.

— А на других что? — спросил я.

Джик развернул рулон. И остальные две картины оказались такими же.

— «…Виноградник несет лишь пятьдесят килограммов, и у него удобная предбарьерная позиция, так что вполне возможно…»

— Продолжай осмотр, — сказал я и вернулся к картотеке.

Фамилии, даты, адреса… Я нетерпеливо потряс головой. Нам нужно было что-то более весомое, чем просто подделки Маннинга, а я ничего не мог отыскать.

— Боже! — воскликнул Джик, смотря в большую папку, в каких хранят гравюры. Папка стояла между столом и стеной. И Джик глядел на нее как громом пораженный.

Мои глаза скользнули по заголовку «Иностранные покупатели» и остановились на нем. Иностранные покупатели. Я открыл папку: списки людей, фамилии и адреса. Расположены по странам.

Великобритания.

Длинный список. Не по алфавиту. Не хватит времени прочесть его обстоятельно. Немало фамилий почему-то вычеркнуто.

— «…стартовали! Вот момент, которого вы все ждали! А впереди — Специальный Приз».

— Взгляни сюда! — показал пальцем Джик.

«Дональд Стюарт» — вычеркнуто. «Шропшир» — вычеркнуто. У меня даже дух захватило.

— «…впервые они проходят мимо трибун в таком порядке: Специальный Приз, Квадрат, Новинар, Жучок, Виноградник…»

— Взгляни сюда! — не унимался Джик.

— Возьми с собой, — прервал я его. — До конца скачек меньше трех минут, и тогда Мельбурн вернется к жизни.

— Но…

— Бери, бери… И те три копии.

— «…впереди все еще Специальный Приз, вторым, сразу за ним, Новинар, потом Жучок…»

Я вставил ящик на место.

— Теперь бери папку — и ходу!

Я взял приемник и инструмент Джика, а ему хватило забот с тремя картинами и громадной папкой для гравюр.

— «…на самом дальнем от нас участке круга до сих пор впереди Специальный Приз, а на второе место Выходит Виноградник…»

Мы поднялись по лестнице, выключили свет. Вышли на улицу. Машина все еще стояла там, где мы ее оставили. Полицейских не было. Все слушали радио.

— «…на последнем повороте Специальный Приз отстает. Теперь впереди Новинар».

На улице ни души. Джик уложил все в багажник. Возбужденный голос комментатора еле перекрывал вопли толпы: «…Виноградник выходит на прямую третьим с Жучком… По ближайшему к трибунам кругу вперед очень быстро проходит Хомут…»

— Все? Можно ехать?

Я покивал головой, чувствуя, что во рту пересохло. Мы уселись в машину. Диктору уже приходилось кричать:

— «…первым финиширует Хомут, на корпус от него отстал Жучок, Новинар третий, а потом Виноградник и Счастливчик…»

Под радостные возгласы зрителей Джик завел двигатель и тронулся с места.

— «… рекордное время! Послушайте радостные крики! Еще раз повторяю результат Мельбурнского кубка. Порядок призеров… Первый — Хомут, принадлежащий мистеру Роберту Хэму… Второй — Жучок…»

— Ух! — вздохнул Джик, задорно задрав бороду и обнажая в широкой ухмылке десны. — Недурно поработали! Мы могли бы выкрасть документы у паршивых политиков, если бы нас кто-нибудь нанял для такого дела.

— Не получится. Большая конкуренция, — возразил я и тоже улыбнулся.

У нас обоих была эйфория, как у людей, которым посчастливилось избежать серьезной опасности.

— Не спеши, — сказал я, — все еще впереди!

Джик подъехал к отелю, поставил машину и занес все ко мне в номер. Он двигался проворно, ловко и расчетливо, затрачивая минимум времени, чтобы быстрее вернуться на ипподром к Саре и сделать вид, будто он все время был там.

— Мы вернемся как можно быстрее, — пообещал он и помахал рукой.

Через две секунды после того, как дверь номера закрылась, раздался стук.

Я отпер дверь. На пороге стоял Джик.

— Мне не мешало бы знать, — серьезно заявил он, — кто же выиграл кубок?

Глава 12

Когда наконец Джик ушел, я, еще раз осмотрев нашу добычу, понял, что мы сорвали банк. Я все больше сомневался в целесообразности тратить время на то, чтобы создать видимость присутствия Джика и Сары на скачках. Имея на руках такой «динамит», ждать их в отеле было выше моих сил. Инстинкт подсказывал, что нужно немедленно выбираться отсюда.

Для постороннего глаза список иностранных покупателей — невинный документ. Уэксфорд мог держать его в незапертом ящике, так как в обычных условиях только в одном случае на миллион кто-нибудь разгадал бы значение этого документа.

«Дональд Стюарт, Ренстон-Хаус, Шропшир».

Вычеркнуто.

На каждой странице по три колонки: широкая посередине и две узкие по краям. В левой узкой колонке стояли даты, в центре — фамилия и адреса. В узенькой правой против каждой фамилии — короткий набор букв и цифр. Например, против записи о Дональде стояло: ММ 3109 Т. В отличие от фамилии этот набор букв и цифр не был вычеркнут. «Возможно, — подумал я, — своеобразный реестр купленных картин».

Я быстренько просмотрел остальные вычеркнутые фамилии в английском списке. Имени Мейзи Метьюз там не было.

«Что за черт! — размышлял я. — Почему?»

Я торопливо перелистал все бумаги. Иностранные покупатели относились в большинстве к англоязычным странам, а доля вычеркнутых фамилий около одного к трем.

Если каждое вычеркнутое имя означает ограбление, то их было совершено несколько сотен.

В конце папки оказался еще один раздел, где снова применялось деление по странам. Здесь перечни фамилий были гораздо короче.

Великобритания. Середина страницы. Я даже не поверил своим глазам:

«Миссис М.Метьюз, „Островок сокровищ“. Уортинг, Суссекс». И вычеркнуто.

Меня затрясло. Дата в левой колонке была похожа на дату приобретения картины. Невычеркнутый шифр в правой колонке — СМК 29 Р.

Положив картотеку на стол, я минут пять думал, тупо уставившись в стену.

Чем начал — тем и кончил: мне еще много нужно сделать до возвращения Джика и Сары со скачек, а инстинкт не всегда подсказывает правильно,

На кровати лежала другая папка, так взволновавшая Джика. Я раскрыл ее и, наверное, стал похож на идиота с отвисшей челюстью. В папке оказалась пачка упрощенных контурных рисунков на манер того, который раскрашивал парень в Художественном центре. Контурные рисунки в натуральную величину, на нефактурном белом полотне, точные, словно скалькированные.

Их было семь штук. В основном — лошади. Передо мной лежали черно-белые контурные рисунки, стопроцентной уверенности у меня не было, но я решил, что тут были три сюжета Маннинга, два — Рауля Милле, а оставшиеся два… Я рассматривал старомодное исполнение контуров лошадей. Не может быть, чтобы Стаббз — он слишком хорошо описан… Тогда, конечно, Херринг. Оба контура были похожи на Херринга.