Доктора Звягина вызывали? (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 30

– Мне нравится работать в этой больнице, потому что я здесь на своем месте, – спокойно ответил я ему, – а их подлянки меня мало интересуют.

– Ну если бы сегодня та женщина погибла, ты был бы виноват! – возмущенно воскликнул клон.

– Не я, а скорая помощь. И потом, ситуация разрешилась, что уж теперь говорить.

– Ладно, тебя не переубедишь, – махнул Николай рукой, – что это, мёд?

Он с вожделением уставился на стоящую на кухонном столе банку.

– Мёд-мёд. Только я тебя не чай пить вызвал, а на серьёзный разговор.

– Только потом я всё-таки съем свою пиццу и запью её чаем с мёдом, – по-детски обиженно пробурчал клон.

Пицца, в которой курица и ананас, и сладкий чай с мёдом. По мне, так ужасное сочетание. Ну, о вкусах не спорят.

– Николай, в последнее время я стал замечать, что у тебя словно формируется отдельная личность. Ты по-другому смотришь на многие вещи, споришь со мной, пытаешься жить своей жизнью. А ведь мы – одно целое, – начал я серьёзный разговор.

– Да, я тоже это заметил, – серьёзно кивнул тот, – и много об этом размышлял.

– И что надумал? – поинтересовался я.

– После побега из лаборатории мы с тобой решили, что именно ты главная личность, а я твой клон. Я подумал, а что если это я – главная личность? Мы ведь не знаем, как конкретно прошёл эксперимент. Может магия подействовала таким образом, что все личностные качества остались во мне, а ты – главный носитель, например.

– Интересная мысль, – задумался я, – но я не ощущая себя клоном. У меня есть стремления, желания, мечты. Я действую сам, а не по чьей-то указке.

– Я бы тоже мог действовать сам, если бы не наш уговор. У меня тоже есть свои желания, и сейчас они часто не совпадают с твоими. Мы не знаем, как именно на нас сработал тот магический поток, – повторился Николай.

– Но ты ведь теряешь сознание, если не соединяешься со мной через какое-то время.

– Об этом я тоже думал, – кивнул клон, – я же говорю, ты можешь быть просто носителем. А личность могла переместиться ко мне. Я не ощущаю себя каким-то неполноценным, когда отделяюсь от тебя. Не ощущаю себя безвольной куклой, способной действовать только по указке.

– Я думаю, напрашивается только один вывод, – задумчиво проговорил я, – мы с тобой оба – личности.

– И что тогда будем делать? – спросил Николай.

– Придумаем что-нибудь. Только не сегодня, я так вымотался за эти два дня, что на ходу засыпаю.

– А можно я попозже с тобой соединюсь? – спросил клон, – правда очень пиццу хочется…

– Только без всяких ночных вылазок на улицу, – строго ответил я, – договорились?

– Идёт! – кивнул обрадованный Николай, бросаясь к холодильнику.

Я отправился спать, и минут через тридцать почувствовал, как в меня вернулся Николай.

Следующие пару дней прошли в обычном режиме: дом – работа. Рутина снова затянула меня, и ни на что толком не оставалось времени. В пятницу же произошёл очень странный случай.

В середине приёма ко мне заглянул очередной пациент. На горло был намотан какой-то аляпистый шарф в ядовитую полоску. Он сделал пару шагов, схватился за шкаф и медленно опустился на стул.

– Добрый день, слушаю вас, – привычно поприветствовал я его.

– Доктор, мне очень плохо. Мне нужен больничный, – простонал он.

Во всем этом чувствовалась какая-то фальшь, слишком уж показным было его плохое самочувствие. Да и кто с таким плохим самочувствием будет сразу же требовать больничный?

– Что конкретно беспокоит? – спросил я.

– Пневмония у меня, – ответил мужчина, после чего пару раз наигранно покашлял, – температура под сорок. Совсем плохо.

– Светлана, дайте пока что градусник пациенту, пусть измерит температуру, – распорядился я.

Света с готовностью полезла за термометром.

– Ну погодите, сейчас температуры нет, – тут же проговорил пациент, – я её с утра сбил, чтобы к вам пойти.

– Хорошо, тогда давайте я вас осмотрю, – спокойно ответил я.

Я принялся за осмотр пациента, при аускультации лёгких услышал чистое дыхание без единого хрипа. Затем посмотрел горло, которое ожидаемо было идеально чистым. В общем при осмотре не нашёл никаких признаков заболевания, а уж тем более пневмонии.

– У вас нет данных за открытие больничного листа, – спокойно подытожил я, заканчивая осмотр.

– Мне его уже открыли! Вам только продлить надо, – тут же ответил пациент. Забыв при этом покашлять, плохой актер.

– Кто вам его открыл? – поинтересовался я.

– Врач и открыл. Который поставил мне диагноз «пневмония». Вы обязаны его продлить, я прочитал, что могу находиться на больничном двадцать один день.

– Только по решению лечащего врача, – ответил я, – а я причин держать вас на больничном листе не вижу.

Я залез в программу, чтобы посмотреть, кто мне направил такого назойливого пациента. Обычно, если терапевт открывает больничный лист, он же и ведёт пациента до конца. Здесь ситуация была какая-то странная.

Ага, пациента направил Станислав Валентинович. Что-то здесь явно не чисто!

– Вы будете продлевать мне больничный или нет? – не выдержал пациент, вскакивая со стула.

– Как я уже и сказал, у меня нет показаний держать вас на больничном. Больничный лист определяет временную нетрудоспособность человека. Вы же по всем параметрам трудоспособны, – твёрдо ответил я.

– Тогда я пошёл жаловаться вашей заведующей! – выкрикнул мужчина, скрываясь за дверью.

– Может, стоило ему продлить, чтобы проблем не было? – осторожно спросила Светлана. – Простите, что лезу не в свое дело. Просто он правда нажаловаться может.

– Пусть жалуется, – пожал я плечами, – проблемы были бы наоборот, если бы продлил.

Я успел принять ещё одного пациента, и мне позвонила Екатерина Вениаминовна.

– Звягин, срочно ко мне в кабинет, – отчеканила она в трубку.

– Сейчас буду, – ответил я, затем обратился к медсестре, – меня Екатерина Вениаминовна вызывает. Минут через пятнадцать буду.

– Хорошо, – кивнула та, – удачи там!

Я отправился в кабинет к заведующей, где обнаружил ещё и Станислава Валентиновича.

– Можете объяснить мне, что это за ситуация с Поповым? – строго проговорила та.

– Ко мне пришёл пациент Попов с просьбой продлить ему больничный лист, открытый другим терапевтом. Я осмотрел его, не нашёл данных за нетрудоспособность и отказался это делать, – спокойно ответил я.

– Станислав Валентинович, а вы что на это скажете? – взглянула на второго терапевта заведующая.

– Ну… Он пришёл ко мне неделю назад, и болел. И я ему открыл, и записал вот к Михаилу Алексеевичу, – промямлил тот.

– Почему на повторный приём записали не к себе? – поинтересовалась Екатерина Вениаминовна.

– Ну… У меня свободных талонов не было. А у него были.

– Неужели? И если я сейчас загляну в ваше расписание, то увижу там полностью забитый прием? – вскинула брови заведующая.

– Ну… Сейчас они появились. А тогда не было. И я решил… – снова начал мямлить Станислав Валентинович.

– Так, рассказывайте теперь правду! – прикрикнула на него Екатерина Вениаминовна. – Хватит мямлить. Были данные за открытие больничного листа неделю назад?

– Нет, – выдохнул тот, – но Попов очень сильно просил. И я открыл.

– И решили записать его ко мне, чтобы дальше уже я разбирался? – поинтересовался я.

– Ну… Да… – ответил Станислав с таким видом, будто был готов сквозь землю сейчас провалиться, лишь бы не находиться в этом кабинете.

– Так, всё понятно, – протянула Екатерина Вениаминовна, – Михаил Алексеевич, к вам никаких претензий. А вы, Станислав Валентинович, сегодня же закроете больничный лист пациенту. Аннулировать его в этот раз не будем, я действительно уже не смогу проверить, приходил ли он с жалобами. Но объясняться с пациентом будете сами. И больше чтобы подобных выходок не было, понятно?

– Да, Екатерина Вениаминовна, – еле слышно ответил покрасневший до корней волос терапевт.

В этот момент в кабинет заведующей открылась дверь, и вошёл Сергей Георгиевич, наш главный врач.