Князь Алтайский (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 41

Я, вроде бы и спавший под гипнозом, но все равно чувствовавший себя усталым — не заменяет гипносон сон полноценный, не заменяет — отправился к себе в спальню. Где неожиданно обнаружил…

Скоморошку.

Нет, я как бы и такзнал, что моя Аглашенька — скоморошка, но до сих пор видел ее только в более или менее обычной женской одежде: сарафан, кокошник, вот это вот все. А сейчас передо мной был именно скоморошка: белые чулочки на ногах, короткая юбка, по сути и не юбка, а так, набор разноцветных лоскутков намного выше колен, такая же разноцветная рубашка, тоже пошитая по принципу «Все куски ткани, что были, собрать вместе», на голове — двурогий колпак. С бубенчиками! В общем — Помни и з Цифрового цирка. Лицо раскрашено: глаза жирно подведены зеленым, губы — красным, на щеках — красные кружки, типа румянец.

А еще на этом лице — какое-то не очень понятное выражение. Как будто моя Аглашенька чего-то страшно боится. Или стесняется…

И тут я понял. Она никогда при мне вот в такой скомороший наряд не одевалась и боится, что я как-то его раскритикую или высмею. Зачем тогда надевала? Но врать не буду — меня этот наряд… заводит…

— Кто эта самая красивая на свете скоморошка? — улыбнулся я.

И меня сбило визжащим от восторга вихрем поцелуев и объятий.

Потом, когда мы… кхм… закончили — надо признаться, колпак на голове у моей скоморошенки оставался все время — она мне таки призналась.

Оказывается, Аглашка, несмотря на все мои заверения и уверения, продолжала думать, что я ее не воспринимаю ровней. Где-то глубоко в голове у нее сидела ядовитая заноза: «А вдруг боярин просто решил поиграться с глупой скоморошкой? А вдруг он ее презирает за то, что она была скоморошкой? А вдруг любит, но все же стыдится, что на — скоморошка?». И эта язва, когда я был под гипнозом, не удержалась и, зная, что в таком состоянии я врать не стану, прямо спросила у меня, как я к ней отношусь. В смысле — к тому, что она была скоморошкой. А я ей честно и сказал. Что мне на это наплевать, и я ее люблю и вообще я очень жалею, что до сих пор ни разу не видел ее в костюме.

Вот она мне и показала всю себя. В смысле — в костюме скоморошки.

5

Вроде, с аглашкиными комплексами все разъяснилось, но ночь для меня все равно выдалась неприятная. Мне опять снились сны.

Вернее, сны мне и так всю жизнь снились, самые разнообразные, от тех, что начинают сниться мальчикам, когда они подрастают, до сюрреализма, вроде горящих слонов на улицах безлюдного города.

Нет, тут речь про другие сны.

В ночь после того, как я объявил здешние земли своей вотчиной, мне приснилась женщина. Как это часто в снах бывает — внешность совершенно не запомнилась, но осталось твердое убеждение, что я ее прекрасно знаю. Это при том, что утром я мог бы поклясться, что в моей памяти эта женщина отсутствует. Она сидела в кресле, посмотрела на меня и сказала:

— Молодец, Максимушка, продолжай. Все правильно делаешь.

То есть, она назвала меня моим настоящим именем, заметили?

И как бы, сон и сон, я и внимания не обратил, но после этого та женщина частенько начала мне в сны приходить. Тут уже ничего не говорила, сидела, улыбалась, головой кивала, но каждый раз одна и та же.

И меня теперь напрягают две вещи.

Почему она кажется мне дико знакомой, хотя я ее не помню?

Почему ее появления мне не нравятся?

Глава 28

1

За исключением трудностей с порохом и непонятных снов, в остальном мои дела и дела города Осетровска и в целом вотчины рода Осетровских… блин, все же я горожанин, и подсознательно считаю своим владением город, а остальное — так, мелким, не особо полезным приложением. А здесь, в семнадцатом веке, главное владение — всегда земля, а все остальное, включая города, как раз и будет мелким приложением.

Но не суть.

Так вот, за исключением нескольких досадных неприятностей — дела у меня шли хорошо. Можно даже сказать — отлично… ну, на хорошо с плюсом — точно.

Так, например, мой личный монетных дел мастер Ефим, прозванием Медва, таки наладил работу моего личного монетного двора.

Девочка Ав-Ав, живой детектор драгоценных металлов, после нескольких дней блуждания по окрестным горам, нашла буквально в нескольких верстах от города серебряные руды. И нет, это не было счастливым совпадением ака «рояль в кустах». Если помните, то наоборот — мы в лице меня решили основать город именно здесь, потому что именно здесь Ав-Ав почувствовала близость серебра.

Руды обнаружили, наладили работу и у меня есть мой личный серебряный рудник. Правда, никто не знает о том, что он серебряный. Ну, чтобы не вводить людей во искушение. Так, какие-то камни добывают, грузят на телеги, везут в город, а уж что там с ними делают — знают только Медва, да еще несколько особо доверенных людей.

У меня даже была мысль, используя моего чародейного холопа, всю эту технологическую цепочку упрятать под землю. А то — придут враги, все поломают, все разрушат, да еще и стены нехорошими словами испишут… враги же, ни стыда ни совести. А мне потом все это восстанавливай за свои деньги, а я их сам не печатаю! В смысле… печатаю, конечно, но мою мысль вы уловили, надеюсь. В общем, подумал я, почему бы не отстроить такую себе Морию? Не, ну а что? Мои работники, как и все на Руси, бородаты, широкоплечи, добывают серебро, топорами владеют еще как — чем не гномы? Кстати, я тоже не понял вначале, зачем шахтеру навык работы с топором? Он же под землей работает, что ему там рубить? Крыс-мутантов? Оказывается, лес шахтеры рубят чуть ли не чаще, чем руду — шахты-то крепить надо, если не хочешь, чтобы однажды гора сделала «Кра» и рухнула тебе на голову. Видимо, поэтому у фэнтезийных гномов излюбленное оружие — это топор, а не меч или там копье.

Короче, мысль была да сплыла. Во-первых — работники все же не гномы и постоянно обитать под землей — да они с ума сойдут. Во-вторых — и это главная причина — такая постройка, даже с использованием чародейного холопа, пожрет хренову тучу сил и Сил и не факт, что будет нормально работать. На одном освещении и вентиляции многокилометрового туннеля до города рехнешься. В общем — нет, Мории у меня не получится. Оно и лучше, а то еще Балрога какого выкопают…

2

— Как работа, Медва?

— Работа кипит, Викентий Георгиевич! — бодро отрапортовал Ефим.

Удивительно, но пройдошливый бывший фальшивомонетчик действительно сумел наладить работу монетной мастерской так, что самому ему особо и делать ничего не надо было. Так, сиди, прихлебывай чай, вырезай чекан под монету…

Еще один к тем семнадцати, что уже есть…

— Медва, а зачем столько чеканов-то?

Я взял один из уже готовых, перевернул, посмотрел… Одинаковые же!

Как я изначально и собирался — чеканим мы монету джунгарского царства. За русскую монету нам царь государь кол подарит, позолоченный, а я не люблю лишний пафос, а джунгары о моем вкладе в эмиссию их валюты, надеюсь, и не узнают. А даже если вдруг и узнают — что они мне сделают, я в другом городе. А если вдруг даже и решат на меня напасть — то повод искать не станут.

Образцы монет мы получили от союзных нам телеутов. Понятное дело, не озвучивая — зачем они нам. Просто — мы хотим подать вам то и се, но только за денежку. Среди заплаченного, помимо русских, китайских и бухарских монет, нашлись и джунгарские серебряные данги. Были и медные пулы, но на них я решил не размениваться. Пока.

Выглядели они… ну, на монеты не очень походили. Кривоватые плоские кусочки серебра, с непонятными извилинами: то ли иероглифы, то ли арабский алфавит, то ли извилины мозга. Тем не менее, Ефим вполне искусно вырезал эти кривулины на чеканах. Только зачем так много-то?

— Часть я под медные пулы сделал, разменная монета тоже нужна будет, Викентий Георгиевич, а другие — чтобы все монеты у нас одного чекана не были.