Эволюция Генри (СИ) - Ильин Владимир Леонидович - Страница 25

— Генри… — Вздохнул Ральф. — Давай посчитаем содержимое твоей куртки вкладом в общее дело. Нам тоже пришлось потратиться — убеждать наставника Вильяма, лечить Винса…

Он запнулся, глядя, как я отрицательно качаю головой.

— Вернете — сработаемся. Нет — значит, никакого вам доверия.

— Генри…

— Зимой, наверное, холодно по полю ходить? Особенно в вашем возрасте.

— Ладно. Ладно, черт с тобой. — Раздулись от возмущения ноздри Ральфа. — Будет так, как ты хочешь. Но учти, Генри. Я тоже — человек упрямый. Кинешь меня, я ж всю жизнь потрачу, чтобы тебя достать. Не будет у меня другой цели, кроме как брюхо тебе вспороть и на дереве за твои же кишки подвесить.

— Все нормально будет. — Заверил я. — Договаривайтесь с наставником Вильямом. Мне кажется, не дать усилиться наставнику Дэвиду и мэру для него важнее, чем мое барахло.

Ральф замер, вслушиваясь. А я внутренне поморщился от того, что ляпнул. «Усилиться» — слишком скользкое слово.

Понятия не имею, знает ли Ральф и его наставник, что именно было нужно мэру в сейфе, и что тот планирует найти и сожрать в хранилищах покинутых банков…

Хотя, черт, знают они всё — просвечивающие уши наставника Дэвида прямо свидетельствуют об изменениях в организме. Талант Мэри, талант мэра — это идиотом надо быть, чтобы иметь власть и упустить шанс возвыситься, не забывая запретить это остальным.

Только мне этого знать не положено.

Впрочем, золото, даже если его не жрать и не принимать с ним ванны, само по себе — достаточный аргумент, так что я продолжил без запинки:

— В хранилищах этого золота — килограммы. В ваших интересах не дать его другим. Золото — власть, власть — золото. Я неправильно говорю?

Мужик, подумав, кивнул.

— Решим. Только потратить все равно не выйдет.

— А вон, торговцы на что? — Кивнул я в сторону поселения.

Вживую я их не видел, взгляд не дотягивался — он тоже имел ограничение по дальности (рано или поздно картинка начинала размываться, а голова страшно болеть). Но Летка всякий раз махала в один и тот же угол комнаты, когда говорили о них — значит, все еще стоят на юго-западе.

— Торговля только через наставников. Ты скажи, что нужно — купим. Если ты сам на прилавок рыжье вывалишь, знаешь, сколько вопросов к тебе появится?

— Ладно. — Пришлось признать его правоту. — Они тут насколько?

— Неделю минимум. Сначала развезут часть купленного по округе, тем же черным — они у нас не покупают, но жрать-то хотят все.

— Торговцев, получается, не трогают? — С интересом уточнил я.

— Тронешь одного — другие не приедут. Торговать выгоднее. — Забычковал Ральф сигарету, убедился, что потушил и положил окурок обратно в пачку. — Давай, поднимайся на ноги и иди обратно. Будут спрашивать — скажи, я извиниться хотел.

— Было бы, кстати, неплохо.

— Не начинай снова, — поморщился Ральф. — По мастерской я с нашим наставником сегодня решу, машину он даст. Завтра, думаю, с рассветом двинемся, заберем все… И постарайся никуда не влипнуть, будь так добр.

— Нет такого желания.

— А когда оно с твоего желания начиналось? — Прищурился тот. — Тут главное не усугубить.

— Знал бы, где падать, соломки бы подстелил… — Поднялся я со скамейки, подразумевая завершение разговора.

— Тогда бесплатный совет. — Поднялся Ральф вслед за мной и, встав спиной к все еще ожидавшему меня сопровождающему, тихонько добавил. — В постели много не болтай.

Я, кажется, не удержался от растерянного взгляда.

— Говорят, на роль твоей подружки конкурс был, — шепнул он. — Что ты так смотришь? Наставники знают, как контролировать людей.

Настроение резко упало вниз. И отчего-то вертелось глупое, совершенно неуместное «Лин бы никогда так не сделала». Обворовать — да, наговорить кучу мерзостей — легко, на регулярной основе, как и столь же ярко потом мириться. Но смотреть в глаза и врать…

Впрочем, какая разница?

На негнущихся ногах я вернулся к пинавшему от безделья какую-то кочку мужику и вместе с ним отправился обратно. Успокоился, конечно — переосмыслил, вычеркнул пункт «мы вместе с Леткой героически бежим на север». В остальном — ничего не изменилось.

— Ты сейчас не дергайся, — негромко сказал сопровождающий, когда впереди появилась знакомая рощица, за которой было видно здание больницы. — Ничего не делай, не вмешивайся. Понял?

— Понял, — чуть удивленно поднял я бровь.

— Ничего ты не понял, — огрызнулся тот, добавив матом все, что о мне думает.

Руки невольно сжались в кулаки.

— Не хорохорься, — зыркнул он в мою сторону. — И без тебя есть, кому. — Кивнул он вперед.

По грунтовке нам навстречу неслись два всадника, один из которых чуть ленивым движением отвел от корпуса закрученный в кольцо кнут. Он же и приотстал, замедлившись почти до шага, пока второй пронесся мимо нас, заставив отшатнуться, и загородил дорогу в двадцати метрах позади.

Люди незнакомые, явно из охранников Грин Хоум — одежка та же, только еще ковбойские шляпы на головах. Судя по сосредоточенному лицу спутника, он их знал хорошо — равно как ничего хорошего от этой встречи не ждал.

— Что же ты, Мик, творишь? — Улыбаясь, приблизился на коне первый, расправляя кнут по земле. — Охранника больницы вырубил, пациента украл.

— Охранника никакого не видел. А Генри сам пойти согласился. — Покосился он на меня.

— Все нормально. Ральф захотел извиниться. — Не стал я запираться.

— Заткнись, — хлопнул воздух от кончика хлыста рядом с ухом столь же резко, как голос всадника.

Я аж присел невольно.

«А вот и скандал», — пронеслась мысль, но не было в ней никакого удовлетворения, потому что по шее потекла кровь, а следом пришла боль от рассеченного уха.

Рукой тронул — мочки нет. Твою же мать… — в грудь толкнулась ненависть.

— Уоллес, хорош. Парня не трогай, — одернули его голосом из-за моей спины.

— Тогда забирай его, а мы с Миком еще пообщаемся, — оскалился тот, вновь откидывая кнут назад.

— Охранника не было. — Глухо произнес мой спутник, безвольно опустив руки. — Чем угодно клянусь.

Оглядев окровавленную руку, я выпрямился. Игнорируя окрик позади и звук приближающейся лошади, окровавленными руками провел по лицу. Затем набрал кровь из все еще кровившего уха и размазал по вороту рубашки.

«Летка расстроится…» — Автоматически вылезла мысль, тут же задавленная. — «Да и наплевать».

— Ты чего? — Удивился всадник. — А ну лезь Роджеру на лошадь, иначе кнутом огрею!

— Вы меня избили, а Мик защищал. Так я скажу наставнику Дэвиду. — Я встал, заслоняя Мика.

— Запорю, щенок! Быстро в сторону, — дернул Уоллес лошадь за уздцы, заставляя ее гарцевать на месте.

И тут же кнут резко просвистел совсем рядом с лицом.

— Рискни. — Упрямо смотрел я на него.

— Роджер, убери парня! — Раздраженно крикнул мужик с кнутом. — Иначе оставлю его без второго уха!

— Да ни черта ты мне не сделаешь. И Мика не тронешь.

Кнут резко хлестнул у другого уха, но в этот раз ни крови, ни боли.

Рядом остановился всадник, и тот, которого называли Роджером, попытался ухватить меня под локоть.

— Давай на лошадь, Генри, — примирительно произнес он. — Тут без тебя разберутся.

— Не пойдет, — отошел я на шаг в сторону, все еще прикрывая собой спутника. — Мик меня и пальцем не тронул, а этот с кнутом без уха оставил.

— Да вылечат, — вновь попытались меня ухватить. — Цепляйся ногой за стремя. Генри, не лезь, этот человек тебя хотел похитить.

— Хрена с два. Я сам пошел и сам с ним вернусь.

— Не заставляй меня действовать силой…

— Да убери ты его! — Терял терпение Уоллес, гарцуя на недовольно всхрапывающей лошади.

— Пальцы мне сломаете, перед наставником Дэвидом и мэром сами будете отвечать. — Предупредил я.

— Я тебе их сам сломаю, а потом еще раз, как Мэри вылечит!!!

— А они подвижность потеряют. Я так мэру и наставнику скажу. Уоллес и Роджер, верно? — Поднял я голос. — Я скажу им эти имена!