Ставка на проигрыш - Френсис Дик - Страница 42

«Да, разложил все по полочкам, — в дурацком восхищении подумал я. — Вот это называется глубокий анализ ситуации. Высший класс!»

— Мало вы его били, — укоризненно произнес Вьерстерод, не желая оспаривать эту тираду.

— Достаточно.

— Не похоже.

— Если помните, — терпеливо продолжал Росс, — ребята Бостона тоже не произвели на него впечатления. Есть два типа людей: одни реагируют на обработку, другие — нет. Этот не реагирует. И угрозы не помогают. И виски тоже. Обычно довольно одного метода. А здесь мы применили все три, чтоб уж наверняка. И что же, какой результат? А никакого. Как тогда, в прошлом году, с Гюнтером Брауталем.

Вьерстерод пробормотал нечто нечленораздельное.

«Интересно, — вяло подумал я, — что же случилось с этим самым Гюнтером Брауталем? Уж лучше, пожалуй, не знать...»

— Я не могу допустить, чтобы все эти штучки сошли ему с рук, — сказал Вьерстерод.

— Вот это правильно, — согласился Росс.

— Я не сторонник устранения на территории Великобритании, — раздраженно продолжал Вьерстерод. — Слишком рискованно. Слишком много людей кругом.

— Предоставьте это мне, — спокойно заметил Росс.

Опираясь на руки, я с трудом перешел в сидячее положение. Посмотрел в окно. Сверкающие огоньки проносились мимо, сливаясь в сплошную блестящую ленту. Из-за разбитого стекла мы ехали не слишком быстро, но ночной декабрьский воздух врывался в машину и пробирал меня, сидящего в одной хлопковой рубашке, до костей. Через минуту, когда в голове немного прояснится, я распахну дверцу и выскочу. Мы едем не слишком быстро... Хорошо бы дождаться большой улицы, полной народу... Но долго ждать нельзя. Мне совсем не хотелось, чтобы Росс приступил к моему устранению.

Вьерстерод обернулся:

— Сами виноваты, мистер Тайрон. Не надо было сердить меня. Надо было слушаться. И делать, что вам говорят. Я дал вам шанс... Вы очень глупо поступили, мистер Тайрон, право же, очень глупо. И вот теперь расплачиваетесь за это.

— Чего? — грубо спросил я.

— Он все еще пьяный, — заметил Росс. — Ничего не понимает.

— Я в этом не уверен. Подумайте только, что он успел натворить за истекший час. Голова у него крепкая, как орех.

Взгляд мой упал за окно, и я насторожился. Что-то знакомое, ужасно знакомое. Птичьи вольеры, Риджентс-парк, многоугольное проволочное сооружение у входа в зоопарк. Я встречался здесь с Вьерстеродом. Должно быть, он живет где-то поблизости. Наверное, туда меня и везут. Но неважно, что это рядом с зоопарком. Важно, что это совсем недалеко от лечебницы, куда Тонио повез Элизабет. Меньше мили...

На секунду меня обуял отчаянный страх. Я подумал, что, должно быть, рассказал Вьерстероду, куда надо ехать. Потом вспомнил, что ничего не говорил. Но мы находились слишком близко... А что, если по пути придется проехать мимо больницы и он заметит фургон? А вдруг еще увидит, как выгружают носилки?.. Он может передумать и убьет ее, а меня оставит в живых, и это будет невыносимо, абсолютно и совершенно невыносимо.

Надо отвлечь их внимание.

Я заговорил, стараясь выговаривать слова как можно отчетливее:

— Вьерстерод и Росс, Вьерстерод и Росс...

— Что такое?! — воскликнул Вьерстерод.

Реакция Росса свелась к тому, что машина вильнула в сторону и притормозила.

— Убирайтесь к себе, в Южную Африку, пока... вас не поймали!

Развернувшись всем корпусом, Вьерстерод уставился на меня. Росс тоже больше посматривал в зеркало, чем на дорогу. Однако не забыл включить мигалку на правый поворот, откуда начиналась дорога к мосту через Риджентс-канал. Прямая дорога к лечебнице, до нее оставалось полмили.

— Властям все известно, — отчаянно проговорил я. — Я все рассказал им... все рассказал о вас. В прошлую среду. В газете тоже знают... Они напечатают статью в воскресном номере. Так что вы меня тоже запомните, надолго запомните...

Росс резко крутанул баранку. Я приподнялся, нелепо взмахнул руками и с силой зажал ему глаза. Он снял обе руки с руля, пытаясь освободиться, и машина, пролетев поворот, напролом пересекла дорогу и прямиком понеслась к каналу.

Вьерстерод бешено завопил и изо всей силы вцепился мне в плечо. Но я по силе отчаяния нисколько не уступал ему. Я все крепче прижимал к себе голову Росса... Это по их вине я был пьян и плевать хотел, где и как разобьется наша машина.

— Тормози! — заорал Вьерстерод. — Тормози, ты, идиот!

Росс опустил ногу, но не видел куда. Вместо тормоза он с силой надавил на акселератор.

«Роллс» перескочил через тротуар и помчался по траве. Набережная, обсаженная молодыми деревцами, сначала полого, а потом все круче спускалась к каналу. «Роллс» с хрустом переломил один ствол, затем налетел на саженец и скосил его, точно стебелек пшеницы.

Вьерстерод сам схватился за руль, но тяжелая машина слишком быстро неслась под уклон, и справиться с ней он был не в силах. Переднее колесо ударилось еще об один ствол дерева, от толчка руль завертелся и вырвался у него из рук. Вокруг трещали ветки, царапающие полированный корпус автомобиля. В отделении для перчаток Вьерстерод нашел дубинку, повернулся и в припадке ярости стал колотить меня по руке.

Я отпустил Росса. Но было слишком поздно. Не успел он потянуться к ручному тормозу, как «Роллс», смяв последнее на своем пути деревце, рухнул в канал.

От удара о поверхность воды машина конвульсивно завертелась, меня, словно тряпичную куклу, отбросило назад, а Росс и Вьерстерод кувырком полетели вперед. Через разбитое ветровое стекло сразу же ворвалась вода, с катастрофической скоростью заливая машину.

Как выбраться?.. Во внезапно наступившей непроглядной тьме я пытался нащупать ручку дверцы, но не нашел и застыл, не понимая, где теперь мои ноги, где верх, а где низ... Вообще ничего не соображал, кроме того, что мы тонем.

Вьерстерод пронзительно вопил, вода поднималась все выше. Он все еще размахивал рукой, стараясь нанести мне новый удар. Я понял, что дубинка у него в руке. Вырвал ее и с силой ударил туда, где, по моим предположениям, находилось боковое стекло. Попал во что-то мягкое. Стал как безумный шарить вокруг, обнаружил стекло у себя над головой и ударил.

Оно треснуло. Треснуло, но не разбилось. Черт бы побрал эти первоклассные «Роллс-Ройсы»! Ударил еще раз. Никак не удавалось размахнуться как следует. Пробуем еще. Пробил дырку. В нее хлынула вода. Не то чтобы потоком, но очень сильно. Стекло находилось под водой. Но не слишком глубоко. Еще раз. Удар, удар! Дыра стала больше, но все еще недостаточно... А ледяная вода все прибывала и доходила почти до груди.

«Как легко и нестрашно умирать, когда ты мертвецки пьян... — подумал я. — А когда я умру, хоронить меня не надо, просто заспиртуйте мои косточки в виски...» Снова стукнул дубинкой по стеклу, снова промахнулся. Рука проскочила через дыру. И высунулась на поверхность, на воздух! Глупо, как глупо тонуть на глубине в один дюйм в центре Лондона, в Риджентс-канале!

Втянул руку обратно и ударил снова. Совершенно бесполезно: слишком много воды, слишком много виски... Вода снаружи, а виски внутри. Избитые мышцы слабели, сознание мутилось. «Плыть по реке смерти... Прости меня, Элизабет».

Внезапно перед глазами мелькнул свет. «Галлюцинация, — подумал я. — Аллилуйя, галлюцинация! Так вот что такое смерть — слепящий белый свет, адский шум в голове, потоки воды и стекла, зовущие голоса, руки, подхватывающие меня, они тянут куда-то и поднимают... поднимают навстречу ветру, вольному холодному ветру...»

— Был кто-нибудь еще в машине? — услышал я голос. Громкий, настойчивый, он обращался ко мне. Он говорил мне, что я жив. Требовал, чтобы я встал и сделал что-то. Я не соображал что, только смотрел на него, глупо моргая.

— Скажите, — спросил он снова, — есть кто-нибудь еще в машине? — Он потряс меня за плечо. Больно. Я немного пришел в себя. Он опять спросил: — Был кто-нибудь еще?

Я кивнул:

— Двое.

— Боже, — пробормотал он, — какое несчастье!