Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 61

— И наших берут⁈ — восхитился наводчик. — А я от «линдовцев» слыхал, у них на наградную экскурсию отбирают, думаю, во — заслуженным штурмовикам все привилегии.

— Не галди. Мы, может, и не такие заслуженные, но тоже не пальцем деланные, чего нас вдруг обходить. Кто от экипажа поедет?

— Так Митрич пусть и едет. Он москвич, ему нужней.

— Я⁈ Я — точно нет, — наотрез отказался дед.

На него посмотрели с изумлением:

— Ты че? Домой хоть на час заскочишь, пусть родичей нет, с соседями и сослуживцами проведаешься.

— Не поеду, хоть что делайте, — зарычал грубый Иванов.

— Вот чудило, — махнул рукой мехвод. — Э, да чего мы думаем? Командир и едет. Он молодой, ему образовываться нужно. После войны наверняка поедет учиться, должен присмотреться к столице, примериться.

— Вот это иной разговор, полезный, — немедленно одобрил Митрич.

— Насчет офицерской квоты, так это только начальство решает, — изумился Олег.

— Ну, ты начальству передай мнение рядового экипажа, а там пусть и решают.

Мнение «рядового экипажа» старший лейтенант Терсков передавать не стал, поскольку выяснилось, что и так откомандирован, как «ответственный и хорошо себя показавший офицер».

Что за странный поворот? Раз-два — и ты вдруг в самолете, а через считанные часы уже в столице, и не по строго служебному делу, а по торжественно-служебному.

Конечно, сопровождение сводного взвода особым отдыхом не показалось. Хотя и бойцов собрали сугубо сознательных, да в самолете и автобусе не особо и задуришь. Долетели благополучно, потом все организованно пошло, прямо на высшем уровне встречали.

…Казармы приготовленные, обед торжественный, экскурсии…. На Красной площади потерялся наводчик-артиллерист, но сам прибежал к автобусу — «ой, отстал, засмотрелся, виноват».

Под вечер товарищам офицерам и бойцам-москвичам дали увольнительные. Олег уже порядком находился-насмотрелся города, но поручение нужно выполнять, тем более сам и напросился.

Там, в Велау — пока спешно собирались-чистились, готовясь к внезапной поездке, — Олег отвел Митрича за машину:

— Дед, дело твое, я в душу не лезу. Но раз уж я в Москве буду, давай что-то передам и кого надо проведаю. Не может быть такого, чтобы никаких вестей не надо было передавать.

— Вот нет там у меня никого. Что мне, мамой клясться, что ли? — угрюмо сказал Митрич. — Вот разве что… у меня должок залежавшийся, еще со старого госпиталя…

Теперь открытка лежала в полевой сумке товарища Терскова. Невеселая открытка, чего уж там. Но невеселые дела — тоже дела.

Расспросил, где собственно расположены эти таинственные Кадашевские переулки — оказалось, не то чтобы рядом, но «даже танкист не запутается».

Шел Олег набережной, удивлялся тому, что рассказывая про столицу, как-то не особо упоминают то, что и река тут приличная. Впрочем, нужно учесть масштаб города. Пришлось пообщаться с патрулем, но те оказались предупреждены об организованных гостях с фронта, глянули на пропуск, откозыряли «3-му Белорусскому», пожелали приятной экскурсии.

«Мост пройти, по второму большому перейти, и сразу по меньшему, там налево вдоль канала». Все понятно, только забыли сказать, что у большого моста прямиком к Кремлю выйдешь. Местные служивые, они привычные, им-то что. Хотя план города Олег видел — там, по сути, все улицы к Кремлю ведут.

Еще раз посмотрел на знаменитые зубчатые стены и башни — на этот раз с высоты моста. С этой стороны Кремль тоже был выразительным. Двинулся дальше. За малым мостом, что идет над каналом, сразу изменились дома и переулки, словно на окраину попал, даже слегка на родной город товарища Терскова кварталы похожи. Слегка заплутал в похожих, не очень-то прямых переулках. Уточнил…

Двор… с одной стороны реконструированный — тут стоял уже в советское время перестроенный приличный четырехэтажный дом, а дворик совсем тесный: заборы, кирпичные и штакетные, рядом виднеется что-то частного вида с резными наличниками, дальше глухая стена высокого дома…. С номерами строений и квартир поди разберись. У вросшего в землю сарая с длинным окном местный пацан-подросток воспитывал малую девчонку. Нет, не за косу дергал, не за уши, а выговаривал строго. Девчонка стояла, заложив руки за спину, пальто слегка не на те пуговицы застегнуто, рожица насупленная.

…— Вот что — обязательно за спичками лезть, а? Я сколько раз говорил… — паренек со вздохом начал перестегивать пуговицы на малолетней нарушительнице. — А если пожар?

— Что я, дура, что ли? Зачем мне пожар? — привела железный аргумент мрачная малая.

— Товарищи юные пожарные, не подскажете, где квартира номер восемь? — обратился Олег.

Местные обитатели глянули с совершенно одинаковым подозрением. Да, тут и к бабке не ходи — точно брат с сестрицей.

— А кого нужно?

— Гражданку Черткову Раису. Послание должен передать.

— Вы с фронта, да? От папки⁈ — распахнула глаза девчонка.

О таком варианте Олег как-то не подумал. Митрич, конечно, мастер тень на плетень наводить, но уж о детях смолчать, это совсем…. Да нет, что ж он, дурак совсем, как здесь принято выражаться.

На втором этаже нового дома распахнулось окно:

— Митя, это кто там? — спросил встревоженный женский голос.

— Мам, это вроде как к нам, — ответил парнишка.

Окно мгновенно захлопнулось, зато открылось другое и какая-то бабка спросила:

— Митька, от отца солдат приехал?

— Примерно так, баб-Шура, — дипломатично ответил мальчишка, поспешно закончил с пуговицами глядящей во все глаза сестрицы, отряхнул стружки со своих штанов и протянул руку.

— Дмитрий. Чертков. Школа номер 19.

— Старший лейтенант Терсков, бронетанковые.

Из подъезда выскочила женщина.

Олег ожидал увидеть женщину средних лет, замученную нелегким бытом, тревогой за мужа-фронтовика и изнурительным воспитанием малой поджигательницы. Но оказалось вообще не так. Адресатка оказалась выглядящей молодо, хорошо одетой, и весьма красивой. Олег красивых и уверенных женщин несколько стеснялся, но тут это было не к месту — обеспокоена женщина не на шутку.

— Нет-нет, я не от вашего мужа. К сожалению, не знаком, — признался Олег. — Тут дело давнее. Люди считали своим долгом известить, пусть и с опозданием. Времени, конечно, много прошло. Но вот передали письмо с оказией…

Женщина намек поняла, скомандовала:

— Мить, а ну иди, умой грязнулю. Вот же вы… словно не в мастерской, а в кочегарке сидели.

Парень глянул с обидой, но молча повел сестрицу к подъезду, девчонка упиралась, тоже молча, была подхвачена под мышку и отбуксирована в нужном направлении.

Олег расстегнул полевую сумку:

— Открытку принес, ну и на словах чуть. Новости невеселые, вы уж извините…

Раиса прочла короткие строки, еще больше побледнела. Олег помог сесть на ступеньку…

…Сидели, говорили. Хотя чем тут особо утешишь? Давние беды друзей-знакомых, они и по запоздавшему прибытию свежими кажутся.

…— Значит, боец ваш с моей Маней Дмитриевой в одном госпитале лежал?

— Точно так. У него ранение тяжелое было, выздоравливал медленно, числился на подхвате в хирургическом отделении. Ну, дров там поднести, койки переставить. Знаете, как оно бывает. Там с вашей подругой и познакомился. Сама она писать не хотела, рука не поднималась, вот и попросила. Почта тогда неважно работала, вот и…

Вообще история была та еще… странноватая. Мог бы Митрич и что-то складнее наврать. Но адресатка не удивилась:

— Да, она такая, Маня, всегда и была. Ох… А почта… да ну ее к черту, эту почту. У нас вся семья Чертковы, на нее и пишут, а у меня осталась девичья фамилия — Иванова, иной раз на почте путают, — Черткова-Иванова по-девчачьи утерла слезы запястьем. — Ой, прямо слов нет. А вам спасибо, столько времени потеряли.