Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 40

— Сопли придержи, попозже распустишь, — распорядился Митрич. — Сейчас машину поймаем, довезет тебя до того Шеллена.

— Не возьмут. Я гражданская. Приказ у них, — пробормотала, утирая щеки Оля. — Идти мне надо.

— Приказ — это обязательно. Как же без приказа. Без приказа только в экстренных случаях, — забубнил дед. — Вот и лейтенант это знает. Иди сюда, товарищ Терсков.

— Нужно посадить. Непременно нужно, — прошептал дед, отодвинув лейтенанта от странницы. — А то вообще не дойдет, помрет в канаве. Слабая она.

— Понятное дело. Только не возьмут ее.

— Возьмут. У меня пропуск есть, — Митрич похлопал себя по оттопыривающейся пазухе. — Если что, поможешь. Ты же офицер, Терсков, так? Причем боевой, так?

Выбирал, какую из машин останавливать, лично дед, по известному только ему принципу. Но остановился первый же грузовик, которому просигналили — показанный с обочины «пропуск» подействовал.

— Сержант, подсоби. Землячку встретили, из неволи идет. Ей бы только до Шеллена. С нас вот — ром стопроцентный.

Водитель глянул на бутылку и жалобно сказал:

— Что я, не понимаю? Землячка святое дело. Как не помочь? Но подсаживать гражданских строго запрещено. Дело подсудное, вы же сами понимаете. Мне и самому в Шеллен, а там проверка уж точно будет.

— Лейтенант проводит. Он выздоравливающий, с наградами и документами, ежели что — отмажется.

— Ну, разве что… — водила вздохнул. — Пусть лезут в кузов, только не особо высовываются. Я на станции загружусь, могу обратно товарища лейтенанта доставить.

— Золотой ты человек, выручил! — Митрич повернулся: — Как, товарищ лейтенант, рискнете лечебную дисциплину нарушить?

— Вот ты черт старый, — шепотом зарычал Олег. — Понятно, поеду. Только ты бы сначала мне сказал, а не готовым фактом в нос тыкал.

— Так не было в тебе сомнений, — распоясанный Митрич ловко перебрался через кювет. — Подъем, пилигримша!

Прямо кино ему какое-то историческое, а не заведомое нарушение дисциплины.

Ехали, вот прямо как сейчас. Только очень странно тогда себя чувствовал лейтенант Терсков — в первый раз спала у него на руках девушка, пусть и маленькая совсем, одни косточки да бушлат с телогрейкой, но странно-то как.

Вроде за минуты тогда докатили. Пришлось будить:

— Приехали. Сиди пока, я сейчас разведаю.

Пассажирка свернулась клубочком, взгляд вовсе больной. Понятно, все тело ломит и ноги не держат.

Разведывать особо не пришлось — на станции всё оказалось налажено, пусть и без излишеств. Куда идти сказали, санпропускник имеется, а дальше отправят, как только случится гражданский эшелон.

Олег вернулся снимать пассажирку. Оказалось, сама с машины сползла, на штабеле шпал притулилась, мешок рядом наготове. Самостоятельная, куда там. Просопела:

— Шофер под погрузку уехал. Обещал сюда завернуть, тебя забрать.

— Вот и хорошо. Ничего, сейчас передохнешь, в себя придешь. На пункте питания как раз кашу доваривают, хлеб привезли. Может, и помыться успеешь.

— Спасибо. Я вернусь.

— Куда?

— На фронт, понятно. Немцы такие суки, вот ты даже не знаешь….

— Ой, ты для начала в себя приди, окрепни. А дело-то найдется.

Так и расстались. Пассажирка пошаркала в тепло шумного санпропускника, а Олег рысью поспешил обратно к шпалам — упустишь машину, тогда добирайся как знаешь, да еще с патрулем объясняйся.

Патруль маячил у станции, с ним обошлось, а машина, груженная пахучими бочками, подкатила как по заказу.

— Давайте в кабину, товарищ лейтенант, в кузове совсем позапачкаетесь.

Поехали обратно, по пути шофер рассказывал, как наши брали Инстенбург[2], довольно интересно привирал. Олег слушал, покряхтывал — тыловая часть организма поездки не одобрила, о себе напомнила.

Водитель тормознул у знакомого поворота к санвзводу:

— Бывайте, товарищ лейтенант. Выздоравливайте. Может, еще увидимся. И это, бутылку возьмите. Не для себя ж ездили, что ж я, крохобор какой бессердечный, что ли.

Сержант протягивал немецкую бутылку и еще что-то, завернутое в тряпку.

— Это ты брось. Потребишь за здоровье нашей землячки. А это что еще?

— Девчонка сказала, вы в кузове обронили. Берите, не теряйте, чего уж там, — с некоторой суетливостью сказал водитель, и дал по газам.

Олег с недоумением развернул попахивающую псиной тряпку. Ух ты!

Портсигар был истинно генеральский. Нет, вряд ли золотой, скорее позолоченный, но солидностью форм, гравировкой, ароматным содержимым… прямо генштаб! Почти полный, и сигареты необычные. Солидно.

Лейтенант Терсков поудивлялся, сунул внезапный подарок в карман и поплелся к санвзводному фольварку. Организм требовал скорейшего приземления, желательно на койку.

После ужина показал сувенир Митричу.

— Роскошно, — сказал дед, разглядывая позолоту. — Прямо хоть в кино снимай такую вещицу. Баронская! Еще и чего-то по-немецки выгравировано. Перевел?

— Не. Я и так по-немецки не очень, а тут готическим шрифтом. Да хрен с ней, с надписью. Она зачем мне-то портсигар оставила? Самой же нужно, штуковина с виду богатая, на жратву всегда сменять можно.

— Дурак, что ли? Ты человека в нужный момент выручил, вот и подарила на память. Очень правильное дело.

— Так уж и правильное дело. Сперла же, наверное.

— Порой удивляюсь твоей бронетанковой щепетильности. Это же явный трофей. Может и не прямо в бою взят, как тот парабеллум, но всё едино. Однозначно трофей. Что тут нос воротить?

— Ну… — Олег умолк.

Подумалось, может и в бою взяла. Про пожар-то у поганого хозяина Штульге по-особенному сказала. Бой выходит, конечно, такой… специфический. Ну а какой еще бой у девчонок-невольниц может быть?

Курить шикарные сигареты было жалко. Собственно, Олега курить не очень-то тянуло, так, изредка баловался. Вот перед боем у холмов вроде бы к месту получилось.

Так оно тогда и вышло со случайной поездкой в Шеллен. Вроде правильно. Вот жалелось, что не спросил, сколько же Ольге лет. И адрес можно было дать. Не из романтических чувств, просто хорошо бы было знать, что доехала девчонка, и все у нее хорошо. Ну, насколько там может быть хорошо, когда люди из неволи в разоренный дом возвращаются.

Нет, нужно врага добить. И здесь, в прусском логове, а потом и в Берлине с Гамбургом, и во всякой прочей географии. Полноценно добить, до фундамента. А то непременно опять свое фашистское рыло поднимут и высунут, и будем мы по дорогам беженок и детишек возить.

А теперь городок Шеллен встретил сурово. В смысле, не сам городок, а комендатура.

— Почему опаздываете? А ну, бегом! Вон дом со сбитой башенкой, видишь, лейтенант? Это Особый отдел и есть. Чтоб через две минуты там были.

— Товарищ старший лейтенант, да почему Особый отдел? Нас же в командировку, по военной специальности….

— Разговорчики! Тут кто помощник коменданта: я или ты, как тебя… лейтенант Терсков? Что за препирательства? Куда приказано, туда и направляйтесь. Или автоматчика в конвой дать?

— Чего ж затруднять личный состав. Сами дойдем.

— Вот и бегом марш!

Двинулись к «сбитой башенке», понятно, не бегом, но скорым шагом.

— Я как чуял, — вздохнул Митрич.

— Да что ты чуял⁈ Мы что, дезертиры или нарушили что? Чего бояться?

— Это, конечно, верно, — пробубнил дед. — Что нам сделать-то могут…

У Олега мелькнуло подозрение, что товарищу Иванову опасаться все же есть чего. Ну, жизнь у человека длинная, всякое в ней могло случиться. С другой стороны, было и было, сейчас Иванов воюет честно, медалью только что награжден.

— Ерунда, Митрич, наверное, уточнение какое или по другому бумажному делу. В любом случае дальше фронта нас не пошлют.

— А я о чем? Были на фронте, так непременно нужно сюда вкруголя катиться, а потом обратно, — дед в сердцах сплюнул.