Белая ворона (СИ) - Вран Карина - Страница 20

Концепция любви с ползункового возраста у них по задумке. И крепкой мужской дружбы. Из игр в песочнице плавно произрастающей.

Так они втроем весь фильм и будут в кадре. В разных возрастных срезах, от крохотуль до взрослых.

— Умница Мэйли очень хорошо подходит на роль маленькой Бай Юэ, — итожит Син. — И мальчики, которые с ней играют, действительно похожи на героев истории.

— У-у… — мать моя как-то не в восторге.

— Удивительное совпадение, не правда ли? — пышет энтузиазмом будущий режиссер. — Мама Мэйли, пожалуйста, дайте разрешение на съемки вашей дочери!

Он вскакивает со стула и сгибается в глубоком поясном поклоне.

Хоть по роже себя не лупасит, уже не так стыдно на это смотреть.

— Как только я получу ваше согласие и согласие мам мальчиков, — Сина прям распирает воодушевление. — Сразу же поговорю с режиссером.

— Т-ц, — щелкает языком мать.

Лоб напряжен, думает, похоже, как отказать и не обидеть прикормленного блудного котеночка. Жалостливая она у меня.

А я все это время напряженно думаю: оно мне вообще надо, такое киношное счастье?

Припоминаю, как все хвалят мою внешность. Еще послушность, но начинают с обычно внешности. Ведь рожицу видно сразу, а поведение раскрывается постепенно.

Как в разных передачах и фильмах, показываемых по телевизору, на более привлекательных людей реагируют. Лучше, чем на таких же по образованию, заслугам и т.д., но с внешними данными попроще.

Не знаю, подмечают ли обычные дети подобное, но я-то вижу. Всем нравятся красивые люди. Их чаще приглашают на передачи. Берут интервью охотнее.

С какого бы входа я не планировала в будущем заходить в киноиндустрию (или в стримы-блоги) привлекательная мордашка — это мой козырь. Лицо работает на меня.

И чем раньше оно начнет работать, тем выше будет моя узнаваемость в дальнейшем. Примелькаться, имя втиснуть в титры, пусть и самым мелким шрифтом в общем списке.

Тем выгоднее варианты гипотетического сотрудничества можно отыскать в дальнейшем.

Я-прежняя не работала лицом. Больше старалась шевелить извилинами. Но там у меня и условия немножко другие были. И шанс на армагеддец над миром не довлел.

Не пробовала? Самое время начинать.

— Это студенческий проект, — немножко сбавляет напор свинтус. — Бюджет очень скромный. Но для маленьких актеров предусмотрена небольшая оплата. Она, конечно, не как в настоящей кинокомпании, но…

— Хорошо! — на слове «оплата» беру все в свои руки. — Мама, да?

Не откажет же она сокровищу? Денежка малая в дом — уже какая-то польза.

Мне нравится сидеть на шее у бати в прямом смысле слова, это когда мы играем в «лошадку» с высоким седлом. И совсем не по нраву смысл переносный. Я помню, сколько стоит мой будущий детсад.

Шесть с половиной тысяч юаней. Плюс дополнительные занятия. А я хочу всяких разных курсов набрать. Потому как основная программа детского садика для взрослой тетки — это даже не раз плюнуть. Это воздуха для чиха набрать, и даже того легче.

Иероглифы? Я вас умоляю: мне мать зачем? К началу сада я уже буду обгонять программу. И чем дальше, тем сильнее будет обгон. Он наверняка замедлится к школе. Но и там у меня будет фора, глупо это отрицать.

Значит, силы и время надо направить на развитие в других направлениях. Танцы те же. На балет хочу: заложить хорошую базу и как минимум осанку научиться держать. И равновесие.

Кира Воронова много сидела за компьютером, от чего страдала спина. И неуклюжая была довольно-таки. Не как Син-свин, но и особой грациозностью похвалиться не могла.

В конце концов, моя китайская героиня профессионально занималась танцами. Пусть не мирового уровня звезда, но хороша была Лин Мэйли. Есть, к чему стремиться.

Так вот, отработать частичку родительских затрат — это я руками и ногами за.

— Мэйли… — мать все еще пребывает в сомнениях. — Это может быть трудно.

— Не, — машу головушкой.

Там уже отросли волосы до такой длины, что родительница стала завязывать мне их в хвостики. Чернявые, как у всех тут. Волосы мягкие, шелковистые, приятные на ощупь — в мать.

Я, конечно, в той жизни в фильмах не снималась. Но как-то мне слабо верится, что от ляльки моего возраста ждут оскароносной игры.

— Мэйли справится, — уверенный кивок. — Соглашайся.

— Сначала мы прочтем сценарий, — растерянность сменяется деловым настроем. — И ознакомимся с условиями съемки. И, разумеется, я не отпущу Мэйли одну. Мама все время должна быть рядом. Думаю, другие мамы скажут тоже самое, если дадут согласие.

— Спасибо, мама Мэйли! — этот чудик сгибается в поклоне так резко, что чуть не врезается в край стола лбом. — Спасибо, Мэйли! Вы не пожалеете!

После трех глубоких поклонов (каждый — в волосе от края стола, он точно псих) Син уходит, наконец, к своей тетушке. А я могу заняться по-настоящему важным вопросом.

— Ма, научи меня вышивать, — не по возрасту запрос, но она у меня привычная к закидонам бойкой дочурки. — Простое. Звездочку.

— Иголка скользкая, — сомневается родительница. — И острая. Ты можешь пораниться, сокровище мое. Давай, ты скажешь, что нужно вышить, и мама сделает это для тебя?

— Сделай мне дырочки, — предлагаю компромисс. — Нам с тобой нужно вышить самый лучший флаг.

Центральная башня замка не должна пустовать.

А в кончиках пальцев много нервных окончаний. Их так полезно разрабатывать!

Днем позже над центральной башней взвился красный флаг. Желтая звезда на нем была вышита в четыре руки: мама направляла и придерживала мои махонькие пальчики.

Парни, чьи флаги заняли свои местечки накануне, радовались и хлопали в ладоши. Успех был общий. Я потирала мизинец: разок все-таки воткнула кончик иглы не туда, куда целилась.

Мама Ченчена щелкнула нас троих на фоне завершенного замка из песка и разных подручных штуковин. Три чумазых и счастливых карапуза: фотокарточки круглолицая дама распечатала на все три семьи участников строительного проекта.

Наша копия позже займет место на новом рабочем столе отца. Возле других рамочек с семейными фото.

А еще через день пройдет мощный ливень. Будут хлестать и струи дождя, и порывы северного ветра. Замок размоет до самого основания. Флаги, мостик, сад — все унесет в неизвестном направлении.

Убывание мировой гармонии в действии.

Мироздание, знай: я старалась. И намерена продолжать.

Сентябрь 1999, Бэйцзин, КНР.

На то, чтобы наша бравая команда поучаствовала в студпроекте, уговаривать мамань явилась целая делегация. В нее попал сам Син, как связующее звено. Не обошлось без режиссера Ли (нет, не родственник, однофамилец, тут схожими фамилиями никого не удивишь).

Какой-то резвый и мутноватый продюсер Ван туда же прилагался. Этот разок на нас глянул, кивнул и убежал «договариваться дальше».

Еще к нам пришла сценаристка Фань. Она же: «Подержи папку» и: «Где моя вода/ручка/запись». Взгляд безвольный, вид влюбленный. Объект — режиссер Ли.

Блин, во что она там втюрилась? Обычный же китаец, только растяпа феерический. Похлеще нашего Сина. Очочки, рубашка с пятнами от соуса, явно незнакомая с утюгом. Черные брюки знавали лучшие времена, когда-то на них наверняка были стрелки. А теперь, как дороги в глуши России-матушки, то есть, одни направления.

При этом мамы (кроме моей) сделали стойку именно на однофамильца. Моя на весь этот творческий сброд глазела с одинаковым подозрением.

Странно даже, что в нашу песочницу не пожаловала вся съемочная группа: операторы, осветители, звукооператоры, монтажеры, какие-нибудь младшие помощники старшего держателя тепловой пушки…

Уломали будущие киношные мэтры наших родительниц. Что думали пацаны о грядущей актерской карьере и мировой славе на горизонте, по-моему, никто так и не спросил.

Я сказала оболтусам, что все будет пучком, хвосты, не как в иероглифе «свинья», наоборот — торчком. Сину-свину в это же время адресовала острый, как перец, взгляд. Он мог бы и поболтать по-мужски с мелкими.