Ртуть (ЛП) - Харт Калли - Страница 65

— Знаешь, что его действительно взбесит?

Я знала, что он говорит не об Ониксе.

— Замолчи, Кэррион.

— Трахнуться в отместку на его кровати.

Я отправила в рот кусочек яблока.

— О, да, конечно. Звучит как отличная идея. Идиот. Как ты думаешь, что он сделает с тобой, если ты трахнешь кого-то в его постели?

Кэррион вздернул брови.

— Думаю, он никогда не узнает.

Я чуть не подавилась яблоком.

— О, он узнает. — Язвительный комментарий Фишера, сделанный в столовой, всплыл в памяти, словно он сам был здесь и смеялся, повторяя его лично. Я почувствовал твой запах за три мили на теле этого мальчика. Феромоны — это сигнальные ракеты для наших носов, малышка Оша.

— Я бы рискнул вызвать его гнев, — сказал Кэррион. — Каким бы ни было наказание, оно того стоит.

Ха. Кэррион не видел, как Фишер обезглавил вампира одним безжалостным движением руки. Если бы видел, то, возможно, пересмотрел бы свое заявление. Я многозначительно посмотрела на него.

— Нет.

Кэррион стащил кусок тоста с моего подноса с завтраком. Он вгрызся в него, создав дождь из крошек, которые волшебным образом исчезли, прежде чем попали на простыни.

— Просто, чтобы я знал, — сказал он, прожевав. — Это отказ трахаться в постели твоего похитителя? Или вообще трахаться?

— А ты как думаешь?

Он указал на меня уголком своего тоста.

— С таким выражением лица можно выпотрошить человека. Это одна из тех вещей, которые я люблю в тебе больше всего.

Я выхватила тост из его рук и бросила на свою тарелку.

— Мне в тебе ничего не нравится.

— Врешь. Тебе так много всего нравится во мне. — Он лукаво подмигнул, пытаясь снова украсть тост, но я шлепнула его по тыльной стороне ладони.

— Приготовь свой собственный проклятый богом завтрак. Это мой.

— Мои волосы. Мои глаза. Мое остроумие. Мое обаяние… — Он загибал пальцы, составляя список.

— В тебе нет ни капли обаяния.

— Я намного обаятельнее Кингфишера, — пробормотал он.

— Вы одинаково невыносимые. А теперь не мог бы ты убрать свои грязные ботинки с кровати?

— Какая разница? Грязь все равно исчезает. — Он продемонстрировал это, вытирая грязные подошвы своих ботинок о скомканные простыни, и выглядел очень довольным собой, когда беспорядок, который он устроил, быстро исчез. — Вот видишь.

— Что, черт возьми, ты делал? — Требовательно спросила я. — Почему ты такой грязный? И… подожди, где ты вообще взял эти ботинки? В последний раз, когда я тебя видела, ты ходил босиком. — Я презрительно рассмеялась. — Ты выглядел глупо.

— Ну, мне было бы тяжело разгуливать в одном ботинке, верно? Пока ты торчала здесь и пялилась в потолок, я тренировался с новобранцами. У них интересная боевая система. — Это была легкая издевка. Расплата за то, что я сказала, что он выглядел глупо. Кэррион Свифт терпеть не мог, когда над ним смеются. — Что касается ботинок, то их дал мне твой друг Фишер.

Я отложила вилку.

— Да ладно?

Кэррион кивнул.

— В тот вечер, перед тем как вы с ним ужинали. Ты уже ушла в столовую. Он появился с ними в руках и сказал, что отдаст их мне при одном условии.

— И каком же?

Кэррион взял с подноса виноградину и отправил ее в рот.

— Если я приму ванну.

— Ванну?

— Да, ванну.

— Странная просьба.

— Я знаю. Даже после того, как меня похитили, перенесли в другой мир и тащили как тюк несколько миль на спине лошади, я все еще прекрасно пах. Но он разозлился из-за того, что ему не нравится, как я пахну, так что я решил — ладно. Неважно. Ванна в обмен на новую пару ботинок — вполне приемлемый обмен. И мне было приятно понежиться в такой горячей воде. Странно, правда, столько воды? У меня до сих пор не укладывается в голове, что ее так много…

Он продолжал болтать, но кусочек тоста, который я только что откусила, стал липким, как клей.

— Он сказал, что ему не нравится, как от тебя пахнет?

— Да, и он был очень решительно настроен по этому поводу. Он пригнал кучу эльфов, и они оттирали меня этими жесткими щетками, пока я не стал розовым, как младенец. Клянусь, они чуть не содрали с меня кожу. Затем они обмазали меня толстым слоем белой глины и оставили лежать так долго, что она затвердела, и им пришлось расколоть ее, чтобы все это снять.

— Боги.

— А потом, — сказал он, схватив еще одну виноградину. — Они натерли меня особым видом мха, и вот тут-то все и стало интересно. Они уделили особое внимание моему… — Его взгляд опускался, пока не уперся в промежность.

Я удивленно подняла брови.

— Ты позволил огненному эльфу подрочить тебе горстью волшебного мха фей?

— Это был не огненный эльф, — сказал он, защищаясь. — Это были водные эльфы. Их было трое. Они меньше женщин-фей и выглядят очень мило. Я ничуть не возражал против их внимания.

— Ты в Ивелии всего пять секунд, а у тебя уже было вчетвером с другими видами магических существ? — Не знаю, почему я удивилась. Это было именно то, что сделал бы Кэррион.

— Ревнуешь? — спросил он, снова подмигнув.

— Нет! Мне… мне противно! А вдруг ты подхватишь какую-нибудь болезнь фей? — Я выразительно посмотрела на его промежность.

Еще одна виноградина отправилась ему в рот.

— Ну, я не беспокоюсь об этом. Они очень тщательно обработали меня мхом.

— Мерзость!

— Да ладно. Поторопись и поешь. Эта великолепная целительница просила передать тебе, что ты сможешь уйти отсюда, как только доешь все, что было на подносе.

У меня открылся рот от возмущения.

— Кэррион Свифт, какой же ты засранец! Ты должен был сказать это сразу, как только пришел сюда.

Никогда в жизни я не приканчивала тарелку с едой так быстро. Даже когда я умирала от голода в Третьем округе.

Серебро в тигле сердито булькало. Соединение железных опилок и желтого порошка, который я сначала смешала с солевым раствором, а потом добавила в расплавленное серебро, ничем хорошим не закончилось. Не увенчался успехом и эксперимент, в ходе которого я попыталась добавить в металл небольшую крупинку золота и несколько человеческих волос. Моих. Оба раза, когда я опускала медальон в ртуть, он закипал, а внутренний голос яростно шипел на незнакомом языке. В этот раз я сожгла немного дерева, растерла пепел и высыпала в серебро. Они никак не хотели соединяться, но я все равно вылила содержимое тигля в форму и опустила в закалочную ванну, поморщившись, когда вода охладила металл, образуя облако едкого дыма.

Как только я опустила медальон в тигель, где была ртуть, я поняла, что и эта попытка закончилась неудачей. Ртуть рассмеялась.

Вот и все. Я могла проводить только три эксперимента в день. С таким малым количеством серебра для работы мне придется потратить остаток дня на его очистку, чтобы оно было готово к новым испытаниям завтра. Сердито ругаясь, я собрала созданный мною лом и высыпала его в чашу для переплавки, мое раздражение росло вместе с температурой внутри горна. Несмотря на то, что мастерская с одной стороны была открыта настежь, к тому времени, когда я закончила работу, в ней было так же жарко, как в подземельях дворца Мадры.

Когда Оникс не гонялся за птицами или не охотился на мышей, он обычно лежал под огромным дубом, наблюдая за мной издалека и охлаждая живот в снегу.

Прошло восемь дней с тех пор, как я сбежала из комнаты Фишера, что означало двадцать четыре неудачные попытки создать реликвию. Сундук, полный серебряных колец, стоял у верстака, где его оставил Фишер, и служил ежедневным напоминанием о том, что пока я не превращу каждое кольцо в нем в щит, который позволит воинам Фишера пройти сквозь ртуть невредимыми, я была в полной заднице. А потом я замечала другие сундуки, полные колец, стоящие в углу, и мне приходилось бороться с желанием закричать.