Ртуть (ЛП) - Харт Калли - Страница 107

Эти слова как-то проникли в Фишера. Задели что-то глубоко внутри и разрушили стену, за которой он пытался спрятаться. Он встал из-за стола, резко вдохнул и провел руками по волосам.

— С возвращением, — прошептал Рен.

Фишер собирался что-то сказать, но тут пола палатки отлетела в сторону, и вошла Дания, все еще одетая в свои доспехи, оставшиеся после сражения. Ее глаза пылали гневом. Она зарычала, оскалив зубы, и бросилась через палатку прямо на Лоррета.

— Дания… — попытался остановить ее Рен. Но было уже поздно. Женщина-воин занесла кулак и ударила Лоррета в лицо. Он видел, что она приближается. Он выпрямился и сложил руки на груди, но не сделал ничего, чтобы помешать ей. От ее удара у него из носа хлынула кровь.

— Ублюдок! Отдай его мне. Отдай мне мой гребаный меч!

— Это больше не твой меч, Дания, — сказал Фишер.

— Черта с два. Я владела этим оружием триста тринадцать лет! Я заслуживаю его!

— Твой отец передал его тебе, — сухо поправил Фишер. — Меч, который ты когда-то носила, был разрушен и отлит заново. Этот клинок — новый. Он выбрал Лоррета.

— Он мой, — прорычала Дания. Мы все видели, как она бросилась к Авизиету. Я не могла удержать ее от столь опрометчивого поступка, но Фишер, Рен и Лоррет могли. И никто из них этого не сделал. Некоторые уроки приходится усваивать на собственном горьком опыте. Меч, который она считала своим, уже замолчал, когда был отдан ей. В нем не осталось даже отголоска магии. Возможно, она слышала рассказы о том, что случится с человеком, если он прикоснется к божественному мечу, который ему не принадлежит, но ее самоуверенность была такой безграничной, что она действительно верила, что оружие, висевшее у бедра Лоррета, ее собственность. Он позволил ей взять его. Как только ее ладонь сомкнулась вокруг рукояти, она издала пронзительный крик, и ее рука взорвалась облаком красного. Ударная волна ослепительно-белого света вырвалась из рукояти Авизиета, и Данию швырнуло через весь штаб. Она рухнула на стул, мгновенно превратив его в щепки.

— Святые гребаные боги, — произнес Рен. — Она осталась без руки.

— Может, теперь она перестанет бить людей по лицу. — В голосе Фишера не было ни капли сочувствия. Он подошел и встал над Данией, его глаза сверкали и были холодными как лед. Тем временем Дания очнулась от явного обморока и поняла, что случилось с ее рукой. С ее боевой рукой. Я приготовилась к новому крику, но вместо этого она захлебнулась рыданием.

— О, боги! Нет. Нет, нет, нет!

— Есть шанс, что это можно исправить. Если я отправлю тебя в Калиш и тебя осмотрит целительница, ты перестанешь нести всякую чушь и успокоишься, мать твою? — сердито спросил Фишер.

Дания не заслуживала того, чтобы ей возвращали руку. Ее выходки достигли такого уровня, что ей пора было испытать последствия своего дерьмового поведения. Это не было милосердной мыслью, но меня достали ее вспышки раздражения. Она вела себя как стерва с тех пор, как Кингфишер появился в лагере. У нас были дела поважнее, чем взбалмошная воительница, которая закатывала истерику каждый раз, когда появлялась в этой гребаной палатке. К счастью для нее, Фишер был более снисходителен, чем я.

— Да, — простонала Дания. Она сжимала кровоточащий обрубок запястья, по щекам текли слезы. — Я сделаю это. Я… клянусь.

— Так это все? Ты возвращаешься в Калиш? — спросил Рен.

— Мы все. Трое из нас должны увидеться с Те Леной. А потом мы разнесем эту библиотеку на части, пока не найдем способ помочь Эверлейн. У нас есть время. Не так много, но есть. Мы должны использовать его с умом.

Ренфис стал белым как полотно. Если я не ошибалась, его руки теперь тряслись от облегчения, а не от беспокойства. Фишер взял ситуацию в свои руки, а это означало, что он не отвечает за поиск выхода из этой катастрофической ситуации. Он открыл рот, готовый заговорить, но Фишер опередил его.

— Прежде чем мы покинем эту палатку, нам нужно кое-что сделать. — Он решительно посмотрел на меня. — Наш алхимик сегодня встретилась с врагом лицом к лицу и храбро сражалась. Среди нас есть воин с новой кровью.

О нет.

Боги.

Нет.

Я не хотела, чтобы кто-то из них так на меня смотрел. Тихая гордость Фишера. Теплое одобрение Рена. Волчья ухмылка Лоррета. При обычных обстоятельствах мне было бы приятно получить признание за уничтоженных мною вампиров, но, учитывая столь мрачную перспективу Эверлейн, я не могла этого вынести.

— Я не хочу никакого шума, — сказала я.

— Ты не хочешь шума? — Лоррет рассмеялся. — Дело не в тебе, Саэрис. Речь идет о том, что мы должны признать одного из своих и оказать должное уважение. Ты не имеешь права голоса в этом вопросе.

Я посмотрела на Рена, ища помощи, но он виновато пожал плечами.

— Извини. Он прав.

— Слушай, что бы это ни было, оно может подождать. Мы в самом разгаре кризиса. Позже будет время для… Я даже не знаю, что ты собираешься делать, но это может подождать!

Мои доводы не убедили Фишера. Совсем. Он прислонился спиной к столу, сложив руки на груди.

— Мы не откладываем такие вещи. Идет война. Нет никакой гарантии, что кто-то из нас проснется завтра. Мы празднуем наши победы по мере их поступления. И мы, черт побери, должны быть уверены, что наши воины знают себе цену.

Лоррет первым шагнул вперед. Он достал Авизиет и опустился на колени, проведя ладонью по лезвию. По его следу потекла струйка алой крови. Он прижал руку к моей груди, прямо между грудями. Контакт не был сексуальным, но Кингфишер все равно слегка вздрогнул.

— Моя кровь в благодарность, сестра, — мягко сказал Лоррет.

Он встал, продолжая ухмыляться, как идиот, и отошел в сторону, чтобы Ренфис мог занять его место. Генерал опустился на колени, затем кивнул, рассекая кинжалом руку, и приложил ее к кровавому отпечатку, оставленному Лорретом.

— Для меня было честью сражаться рядом с тобой, — сказал он. — Моя кровь в знак благодарности, сестра.

Мои щеки пылали, температура была выше тысячи градусов, когда Фишер тихо подошел и опустился на колени у моих ног. Его темные волосы рассыпались по плечам, а кожа была бледной в мерцающем свете факелов. Однако его взгляд был уверенным. Его глаза пронзили меня насквозь, когда он вытащил Нимерель и сомкнул кулак вокруг его лезвия. Положив руку мне на грудь, он постукивал указательным и средним пальцами по грудине в такт моему бешено колотящемуся сердцу. Одарив меня очень усталой, очень печальной улыбкой, он сказал:

— Я отдаю тебе свою кровь в знак благодарности, Саэрис Фейн.

ГЛАВА 34.

ТАЙНА

Сначала он звал меня «Человек». Затем — «Ошеллит» или «Оша», произнося это с большой долей презрения. Потом — «малышка Оша», сначала насмешливо, а потом ласково.

Фишер впервые произнес мое имя. Наконец-то. И это было… странно.

Лоррет нахмурился, потирая грудь костяшками пальцев. Рен тихо рассмеялся, пригнув голову. Дания сказала что-то на древнем языке фей и сплюнула на землю, все еще прижимая к себе дымящийся обрубок правой руки. Но к черту Данию. Она был хуже всех. А я? Я просто стояла как идиотка, не зная, что делать или говорить, пока шок пробирал меня до костей.

Фишер сразу же принялся за дело, открыв темные врата. Я прошла через них первой и оказалась в столовой, где впервые столкнулась с вампирами. Я села за стол, нетерпеливо постукивая ногтями по дереву в ожидании остальных. Следующей оказалась Дания. Она нахмурилась, когда увидела меня. Ее толстая светлая военная коса была забрызгана кровью.

— Ты только посмотри на нее. Маленькая выскочка-алхимик, занявшая почетное место за семейным столом. Тебе лучше пересесть, пока не появились остальные, иначе ты окажешься в очень неловком положении.

Я сидела там, где обычно, справа от кресла Фишера. Но то, как Дания усмехнулась, заставило меня подумать, что я совершила какую-то серьезную ошибку. Это был не первый раз, когда кто-то реагировал на то, что я сижу здесь. Сначала были огненные эльфы. Арчер вспыхнул, увидев, что я сижу на этом месте. Потом был Рен, подавившийся едой. Я подняла глаза к потолку, откинувшись на спинку стула.