Не по сценарию (СИ) - Резник Юлия - Страница 8

Он просто издевается надо мной! Просто издевается. Кривит губы в брезгливой издевательской ухмылке, жалит словами, выплескивая так свое разочарование.

– Я запуталась, – шепчу, безжалостно сминая подол злосчастного платья. – На меня со всех сторон давили. Я… запуталась, Влад. Я не хотела поступить плохо. Просто… Понимаешь, это было сильнее меня. Помутнение какое-то… Не злись.

– Не злись, – повторяет задумчиво, будто пробуя на вкус мою просьбу. – Ты сама-то понимаешь, что за херню несешь?

– Мне очень жаль. Если бы могла, я бы поступила иначе. Но это невозможно. И теперь все плохо. Все так плохо. Я, кажется, просто не вывезу это. Понимаешь?

Он смотрит на меня с искренним недоумением. Словно реально не понимает, про что я ему толкую.

‍– Влад, мы можем все изменить. Я буду только твоей. Ладно? – мои губы так дрожат, что приходится прилагать усилия, чтобы вытолкнуть из себя слова. Самое стремное в этой ситуации, что у меня нет никаких идей, как я буду выкручиваться, если он меня пошлет. Просто ни единой идеи.

– Думаешь, ты стоишь… столько? – Худяков наклоняет голову к левому плечу, видно, прикидывая мою цену. Его взгляд поджаривает меня. Это физически больно. И так унизительно, боже!

– Да, – сглатываю, все еще не понимая, как мы вообще оказались с ним в этой точке. Тру вспотевшие ладони о подол юбки. Мой голос дрожит от волнения. Никогда я так плохо себя не чувствовала, как под этим его изучающий взглядом. – Нам хорошо вместе. У нас много общих тем для разговора – не заскучаем.

– Не заскучаем.

То, что он повторяет за мной как попугай, страшно нервирует. Я киваю болванчиком, хотя гораздо больше хочется его стукнуть.

– Видишь ли, в разговоре с женщиной меня обычно интересует исключительно одна тема. И касается она того, что расположено у нее между ног. Как я понимаю, у тебя там… никакой экзотики не осталось.

Я краснею. Просто с головы до пяток краснею. И благодарю небо за то, что на моей смуглой коже румянец не так сильно заметен. Похоже, Влад решил, что я больше не стою того, чтобы разводить вокруг меня церемонии. Его прямота шокирует. Никто в жизни не позволял со мной говорить в таком тоне и так на меня смотреть. Будь отец жив, Худяков ничего подобного себе не позволил бы. Будь мой отец жив…

– Ясно. Знаешь, я, наверное, пойду.

– Думаешь, найдешь здесь спонсора побогаче?

Плечи обваливаются. Голова падает на грудь. Самое смешное, что он действительно имеет все причины думать обо мне так.

– Нет, просто не вижу смысла продолжать разговор, когда и так все ясно. Извини еще раз, – бросаю через плечо и быстро-быстро семеню к выходу. Мне нужна передышка. Я что-нибудь обязательно придумаю. Когда как-то это переварю…

Мои чувства в таком лютейшем раздрае, что я упускаю момент, когда Худяков устремляется вслед за мной.

– Что тебе ясно?

– Что ты больше меня не хочешь, – сглатываю, смело встречая его взгляд, который как раз медленно опускается на мои губы.

– Это не так.

– Ты меня… хочешь? – стираю касание его взгляда языком.

– Пожалуй, – задумчиво тянет Влад. Охватившее меня облегчение не описать словами. Выдавливаю жалкую улыбку:

– З-значит, я не зря так долго выбирала платье.

Вру. Я не была замечена ни в одном свадебном салоне, господи. Потому что еще недавно эта свадьба казалась мне самым ужасным, что со мной может случиться. Жаль, я только теперь осознаю, что в жизни есть вещи и пострашнее брака с влюбленным в тебя по уши миллиардером.

– Нет, это значит лишь то, что я не прочь тебя трахнуть. Ни о какой свадьбе в сложившихся обстоятельствах даже речи не может быть.

В шоке я начинаю как болванчик мотать головой из стороны в сторону.

– Это не для меня.

– Асия… Ты говоришь, что все поняла, а на деле в упор не видишь очевидного.

– И… – лижу губы, – чего же я не вижу?

– Ты теперь не в том положении, чтобы выбирать. – Холодно улыбается. – Откажешь мне – и через месяц вся ваша семейка пойдет по миру.

– Не пойдет. Не переживай. Я найду работу, – шепчу и сама себе не верю.

– Не найдешь, – говорит, глядя на меня с жалостью.

– И что же мне помешает?

– Неверный вопрос. Правильнее спросить – кто?

– И кто же?

– Я.

А ведь он может. Будучи тем, кто он есть. Меня окатывает волной озноба. Я не ведаю другой жизни, кроме жизни в кино. Отлучи меня от индустрии – и все. Я пропала.

– Это такая месть, да? – хриплю.

– Нет. Это урок на будущее.

– Предлагаешь быть твоей содержанкой?

– Если тебе не нравится слово «шлюха», то можешь называть это так. Что скажешь?

– Иди к черту.

– Ты усугубляешь, Асия.

– Плевать.

– Пройдет месяц, и сама же ко мне прибежишь, – пожимает плечами.

– Эта картина сделает меня знаменитой!

– Если я не распоряжусь вырезать сцены с твоим участием. Сегодня как раз решу, стоит ли результат потраченной на него пленки.

– Ублюдок! – выплевываю я.

– Ты даже не представляешь насколько, – соглашается Худяков едва ли не с гордостью. Поворачивается ко мне спиной и… уходит. 

Глава 6

Асия

Я всегда удивлялась, когда недоброжелатели называли меня мажоркой. Папа, конечно, никогда не был скуп. У меня было все, и это все было самым лучшим. Но, как мне казалось, не чрезмерным. Я не меняла сумки Kelly словно трусы-недельки, и в моем розовом мире этого факта было вполне достаточно, чтобы отринуть мысли о своей привилегированности. Я думала, мне есть с кем себя сравнить. Вот только сравнивала я себя с ребятами из моего круга, а там априори не было тех, кто тянет лямку от одной нищенской зарплаты к другой, день и ночь думая о том, как бы выкроить пару тысяч на коммуналку. Словом, выборка у меня была изначально хреновой. Но поняла я это лишь после смерти отца. Шурка права. Я не меньше других избалована сытой жизнью. Избалована до того, что тупо не знаю, как можно жить другой…

– Мамочка, мы что-нибудь обязательно придумаем, – замечаю я, глядя на тонкую сгорбившуюся фигуру матери, заставшую у окна в пол. Она оборачивается, силится улыбнуться, но губы не подчиняются. Ее попытки держать лицо выглядят жалко. Равно как и то, что мама будто самоустранилась от решения наших проблем, а ведь она такая же наследница отца, как и я.

– Обязательно придумаем, Юлия Кирилловна! – кивает Шурка, не отрывая глаз от планшета. – Я как раз изучаю актуальные проекты, куда мы можем сунуть вас с Асей.

Чуранова вызвалась стать моим агентом. И я с облегчением согласилась. Работа мне нужна как никогда, но я не имею ни малейшего понятия о том, где ее искать. Ну не предлагать же себя всем знакомым режиссерам? Неудобно. Сами они не спешат звать меня в свои новые проекты. Да и если бы это случилось, Боги, ну сколько среди них профессионалов? Я не могу сниматься у кого попало. Фамилия очень сильно сужает выбор и затрудняет жизнь. Это только кажется, что напротив.

– И как успехи?

– Пока не очень, – признается Чуранова. – Но так и поиски только начались.

– Это может занять слишком много времени. А я не знаю, чем заплатить за электричество уже сегодня, – сникает мать. Мне ее чувства понятны. Когда я увидела платежку – чуть не обалдела. Оказывается, содержание нашего родового гнезда ежемесячно обходится в шестизначную сумму. Это без учета оплаты экономки, садовника, горничной и охраны. Долги растут с каждым днем – зима в этом году лютая. И нам тупо больше не по карману такая недвижимость. Я всерьез начинаю подумывать о немыслимом – о том, чтобы продать наш дом. Но даже если я решусь предложить этот вариант матери, а она согласится, выставить его на продажу мы сможем не раньше, чем через полгода. Когда оформим наследство. А до этих пор у меня нет ни одной мысли, за счет чего содержать эту махину.

Кроме одной.

Унизительной. Но как будто все более безальтернативной.

Чем дальше, тем навязчивее эта самая мысль становится. Обрушившееся на нашу семью несчастье очень сильно меня изменило. Когда тебя предают и отворачиваются самые, казалось бы, близкие, оптика восприятия действительности, все твои «хорошо и плохо» неизбежно трансформируются, а границы сдвигаются. И вот уже то, что еще совсем недавно казалось совершенно немыслимым, вовсе таким не кажется.