Смертельная скачка - Френсис Дик - Страница 25

Но как я вскоре понял, это было и то и другое.

Секретарь Пера Бьорна встретила меня у главного входа, провела на второй этаж по покрытой ковром лестнице и оставила в его кабинете, сказав, что мистер Сэндвик еще на заседании, но оно скоро кончится.

Хотя здание с двойными рамами окон, выходивших во внутренний двор, казалось старинным, кабинет главного человека в компании выглядел современным, функциональным и очень скандинавским. На стенах висели схемы морского дна в разрезе с прикрепленными табличками, какие работы там ведутся, а рядом три цветные карты Северного моря, на каждой из которых показано, где и в какой стадии идет бурение скважин. Все море на картах покрывали маленькие пронумерованные квадраты, на некоторых из них было написано «Шелл», «Эссо» и так далее, и хотя я внимательно искал, но нигде не нашел пометку «Норск ойл импорте».

Дверь за моей спиной открылась, и вошел Пер Бьорн Сэндвик, как всегда любезный и независимый, создавая впечатление, что его не втолкнули на вершину власти, а он постоянно пребывал на ней.

— Дэйвид, — проговорил он своим высоким четким голосом, — простите, что заставил вас ждать.

— Я разглядываю ваши карты, — сказал я. Он кивнул и подошел ко мне.

— Мы бурим тут... и вот здесь. — Он показал на два квадрата, на которых виднелось совершенно другое название. Я удивился, и он объяснил:

— Мы часть консорциума. В Норвегии нет частных нефтяных компаний.

— А чем занималась «Норск ойл импорте» до того, как в Северном море нашли нефть?

— Импортировала нефть, разумеется.

— О-о-о, разумеется. — Я улыбнулся и сел в квадратное кресло, на которое он показал.

— Начинайте обстреливать меня вопросами. — Пер Бьорн тоже улыбнулся.

— Привозил ли вам Боб Шерман из Англии какие-нибудь бумаги или фотографии?

— Нет. — Он покачал головой. — Ларе уже спрашивал нас во вторник. Шерман никому не привозил никаких бумаг. — Он протянул руку к звонку на письменном столе. — Не хотите ли кофе?

— Очень хочу.

Он кивнул и попросил секретаря принести кофе.

— Мы предполагаем, — начал я, — что, вероятно, он привез некий конверт и передал его кому-то. Если бы этот кто-то признал, что получил конверт, мы могли бы отбросить в расследовании этот момент.

Пер Бьорн, задумавшись, уставился на свой стол.

— Допустим, — продолжал я, — он привез особого рода порнографию, скорее всего она не имела бы никакого отношения к его смерти.

— Понимаю. — Сэндвик перестал разглядывать стол и посмотрел на меня. — И поскольку никто не признался, что получил конверт, вы делаете вывод, что в конверте была не порнография.

— Я не знаю, что было в конверте, — вздохнул я, — но хотел бы знать.

Принесли поднос с кофейником, и Сэндвик аккуратно налил кофе в две темно-коричневые толстые кружки.

— Вы отбросили мысль, что Боба Шермана убил тот, кто украл деньги?

— Она в резерве. Не могли бы вы передать ваше впечатление о Бобе Шермане как человеке?

Он вытянул губы, будто оценивая Боба на вкус.

— Не очень умный, честный, но легко попадает под влияние. Безусловно, хороший наездник. Он всегда удачно выступал на моих лошадях.

— Я слышал, что Рольф Торп считает, будто его лошадь проиграла в последний день по вине Боба. Сэндвик пожал плечами.

— Рольфу иногда трудно угодить, — сдержанно заметил он.

Мы выпили кофе (я отказался от предложенных сливок и сахара), поговорили о Бобе, и, уже уходя, я вскользь заметил, что хотел бы встретиться с сыном Сэндвика Миккелем.

— И задать ему вопросы? — нахмурился Пер Бьорн.

— Да... Всего один-два. Он знал Боба сравнительно хорошо, и он единственный, с кем встречался Боб и кого я еще не видел.

— Конечно, я не могу не позволить вам. — Мое намерение ему очень не понравилось. — Вернее, не должен. Но сына так огорчило это дело, сначала думали, что его друг вор, потом он узнал, что друга убили.

— Я постараюсь не расстраивать его. Я читал его краткие показания в полиции и не жду большего.

— Но зачем тогда вообще беспокоить мальчика? Я немного помолчал, обдумывая вопрос Пера Бьорна, потом ответил:

— Думаю, мне нужно увидеть его, чтобы создать полную картину пребывания Боба здесь.

Сэндвик медленно облизал нижнюю губу, но больше не возражал.

— Сейчас он в школе-пансионе. Но будет дома завтра во второй половине дня. Если вы приедете в три, то застанете его.

— Здесь, у вас в офисе?

— Нет. — Он покачал головой. — У меня в доме. Здесь же, с другой стороны внутреннего двора.

Я встал и поблагодарил его за то, что он нашел для меня время.

— Я ничем не помог вам, — сказал он. — Мы заставляем вас делать много бесполезной работы.

— Ничего, — вздохнул я и подумал, если долго бить в одно место, то предмет может и расколоться. — Я стараюсь полностью отработать ваши деньги.

Он проводил меня до лестницы, и мы пожали друг другу руки.

— Дайте мне знать, если я могу быть чем-нибудь полезен.

— Хорошо, — ответил я. — Спасибо.

Я беззвучно спустился по лестнице в просторный пустой вестибюль. Единственное движение жизни ощущалось за дверью в глубине напротив входа, я подошел и открыл ее.

Там оказалась еще одна дверь в помещение, не похожее на парадные кабинеты, но где, видимо, обрабатывались текущие бумаги. Даже тут работа шла неспешным шагом, служащих никто не подгонял, никто не давил на них. В небольших кабинетах, двери которых были открыты, стояли в свободных позах мужчины в свитерах и разговаривали, другие пили кофе, курили. Совсем не создавалось впечатления, что коммерческая жизнь кипит ключом.

Я закрыл дверь, прошел двор и вернулся к Эрику Лунду. Когда я садился в машину, он поднял глаза от своих «Трудов и дней» и удивленно посмотрел на меня, будто не понимая, откуда я взялся.

— Ах да. — Наконец он узнал меня и словно бы проснулся.

— Теперь ленч? — предложил я.

Эрик придерживался строгих взглядов, где надо есть. Но когда мы устроились в приличном ресторане, он не терял времени и заказал блюдо, которое называл «gravlaks». Я содрогнулся от цены, пожалев комитет, но у меня были и свои деньги. Блюдо оказалось изысканно приготовленным лососем, не копченым, а будто полежавшим в вулкане.

— Вы из Скотланд-Ярда? — спросил Эрик, когда последний кусок нежно-розовой пищи богов исчез с тарелки.

— Нет, из Жокейского клуба. Это удивило его, и я объяснил, из-за чего приехал в Норвегию.

— Почему же они тогда хотят вас убить?

— Чтобы остановить расследование того, что случилось.

— Почему мой брат Кнут, этот безголосый петух, не ведет расследование? Никто и не пытался избавиться от него.

— Уберите одного полицейского, и на его место встанут шесть других.

— А шести таких, как вы, нет? — сухо спросил он.

— Штат Скакового комитета довольно ограничен. Эрик молча задумчиво пил кофе.

— А почему вы не бросите это дело, пока целы?

— Из чертова природного упрямства, — ответил я. — Что вы знаете о Рольфе Торпе?

— О Рольфе Торпе, который наводит ужас на лыжных склонах, или о том, который строит стеклянные дома для пигмеев?

— О Рольфе Торпе, который владеет скаковыми лошадьми и что-то добывает в шахтах.

— А-а, о нем. — Эрик насупился, фыркнул, состроил гримасу. — Еще один проклятый капиталист, который эксплуатирует природные богатства страны в личных целях.

— Вы знаете что-нибудь о нем лично?

— А в нем есть что-то личное?

— Нет?

Эрик засмеялся.

— Вы не находите, что охота за деньгами всегда что-то говорит о душе человека?

— Все, что делает человек, говорит о его душе.

— Но капиталист — это не человек, а капитал, — сказал Эрик.

— Но и о нем кричит каждая вещь, ему принадлежащая.

— Ладно, — улыбаясь, сказал Эрик. — Но я ничего не могу рассказать вам о Рольфе Торпе, во-первых, потому, что я с ним никогда не встречался, и, во-вторых, пока капиталиста не застанут в постели с секретаршей без пижамы, это самая скучная тема для колонки слухов.