Black Sabbath. Симптом Вселенной - Уолл Мик - Страница 2

У Джона Майкла, четвертого ребенка из шести Осборнов-младших, проблемы начались с самого рождения. Он был самым захудалым из всей стайки, которая упихивалась, словно свежие трупы, в две комнатки размером с гроб в доме 14 по Лодж-Роуд. Его отец Джон Томас, или Джек, как называли его приятели в пабе, работал в ночную смену на сталелитейном заводе GEC, делая инструменты, и, соответственно, спал весь день. Ходить по дому приходилось на цыпочках, иначе отец просыпался «и давал ремня», так что юный Джон нередко фантазировал, что отец умер.

— Я пробирался в спальню и тыкал его пальцем, чтобы посмотреть, проснется ли он, — позже рассказывал Осборн. — Ну а потом он просыпался и давал мне хороших п*здюлей…

Веселый, общительный, легко утомляемый ребенок оставлял все трудности маме Лилиан, которая, как он вспоминал, плакала, когда не могла расплатиться по счетам, а еще трем старшим сестрам, которые долго воспитывали его после смерти матери. Оззи, как его быстро прозвали на детской площадке, в итоге нашел свою нишу — школьного клоуна.

— Я всегда рассуждал так: если не можешь их побить, рассмеши. Сделай все, чтобы они были на твоей стороне. А если ты им и после этого не нравишься, сожги их дом на х*й!

Именно такой девиз, казалось, сопровождал его всю жизнь. Пусть плохие люди будут довольны, считая, что ты им ничем не угрожаешь, пусть они смеются, а ты прячься за юбку сильной женщины. Дурацкие шутки и тупые розыгрыши — среди прочего, он ткнул теткину кошку вилкой, попытался поджечь сестру и едва не повесился на бельевой веревке — еще и служили ему средством разнообразить монотонную жизнь подростка на улицах Астона. Школа ему не давалась — результат недиагностированной дислексии. Футбол был для ребят, у которых есть на него деньги, Оззи же стал одним из бедолаг, который предлагал «присмотреть за вашей машиной за шиллинг» — соглашался за взятку ничего с ней не делать, когда местная команда, «Астон Вилла», играла дома.

Оставалась музыка, которая ему понравилась сразу; его очень интересовали тедди-бои, фанаты американских рок-н-ролльщиков пятидесятых — Джина Винсента, Эдди Кокрана и, конечно же, Элвиса доармейского периода. Тедди-бои носили огромные прически-барашки, «драпированные» сюртуки в стиле короля Эдуарда, блестящие остроносые туфли, а стальные расчески использовали вместо заточек.

— Я обожал крутиться возле кафе, куда они ходили, — рассказывал Оззи много лет спустя, когда мы сидели в одном из таких старых тедди-боевских кафе; окна были заляпаны жиром и закопчены сигаретным дымом, а где-то вдалеке пищала старая машина для пинбола. Впрочем, даже из-за музыки у него были проблемы. — Меня отправляли из школы домой за то, что я носил остроносые туфли и синие джинсы вместо скучной серой фланели.

Школа, музыка и проблемы — именно эти три «кита» стали катализатором события, оказавшего намного большее влияние на ранние годы жизни Оззи Осборна: его знакомства с Тони Айомми. Оба учились в средней школе «Берчфилд-Роуд» в соседнем районе Перри-Барр, но людьми были совершенно разными. Оззи — отпрыск многодетной рабочей семьи, едва сводящей концы с концами, а вот Энтони Фрэнк Айомми — единственный ребенок в семье смешанного итальянско-бразильского происхождения. Зажиточная семья среднего класса с кучей родственников, которые владели кафе-морожеными и булочными на Кардиган-стрит, тогда бывшей центром итальянского квартала Бирмингема; типичная трудолюбивая иммигрантская семья, которая и развлекаться любила на широкую ногу. «Вся моя семья и дальние родственники играли на аккордеонах и барабанах. Отец играл на аккордеоне и губной гармошке, а тетя и все дяди играли на аккордеонах и барабанах». Они собирали целые «аккордеонные оркестры» в гостиной и играли всю ночь.

— Они часто выступали на свадьбах — мой отец и все его братья.

Юному Тони впервые предложили сыграть на аккордеоне в девять лет — специальном аккордеоне для левши, с фортепианной клавиатурой и «кнопочным басом. Собственно, у меня до сих пор есть такой». Он хотел барабанную установку, «но мне не разрешали, потому что это слишком шумно. Так что меня заставили играть на аккордеоне, и я, можно сказать, даже чего-то достиг». Не желая учить старые итальянские народные песни, которые любил отец, Тони стал выжимать из аккордеона пыхтящие версии современных хитов.

— Я разное пытался играть — Элвиса Пресли, Wooden Heart, прочие подобные вещи.

Именно благодаря любви к Элвису он впервые узнал о его британском коллеге Клиффе Ричарде и о его аккомпанирующем составе — The Shadows. The Shadows, которых возглавлял не расстающийся с очками гитарист Хэнк Марвин, были инструментальной группой, саунд которой Марвин основал на новейшем тогда устройстве — дилее — и виртуозном использовании рычага тремоло на красно-золотистом Fender Stratocaster. Именно этот изящный, слегка зловещий звук вывел The Shadows на первое место в британских чартах с первым же синглом без участия Клиффа, Apache, летом 1960 года. К тому времени, как Тони, подражая Хэнку Марвину, впервые в четырнадцать лет взял в руки гитару, The Shadows выпустили еще шесть суперхитов, в том числе Wonderful Land, продержавшийся на первом месте в британском хит-параде дольше, чем какой-либо другой сингл шестидесятых. Тони вспоминал:

— Многие сейчас смеются над The Shadows, но мне кажется, что большинство моих ровесников захотели играть на гитаре, именно услышав их. Дэйв Гилмор, например, был большим поклонником The Shadows. Брайан Мэй…

Денег на Fender Strat у Тони не было — собственно, Марвин стал первым британским гитаристом, игравшим на Stratocaster, и тот ему специально из Америки привез Клифф, — так что первой гитарой Айомми стала Watkins, которую в шестидесятых годах рекламировали как «британский Strat». Ее купили по скидочному каталогу, и добрая мама Тони расплачивалась за нее помесячными платежами.

— Я левша, так что, как сами понимаете, мне мало что подходило. Эту модель, по крайней мере, делали для левшей, поэтому ее и купили.

За Watkins последовала леворукая Burns Tri-Sonic с куда более богатым гармониками звуком — по крайней мере, именно этот звук казался подростку наиболее близким к сочетанию Stratocaster и дилея, как у Марвина. Благодаря игре на аккордеоне пальцы Тони были ловкими, так что это в определенной степени помогло быстро выучить простые аккорды, в том числе и по классической книге Берта Уидона, Play In A Day. Он честно попытался найти преподавателя, но продержался всего один урок.

— Мне не понравилось. Мне было некомфортно. Я решил попробовать научиться сам — и все, больше я никогда к преподавателям не ходил.

Тони превратился в классического замкнутого подростка — запершись дома, он без устали играл под записи The Shadows. Решив, что уже достаточно хорош, он стал носить гитару в школу и выделываться перед детишками, которые электрогитару видели только по телевизору.

— Помню, в школе им все девчонки восторгались, — вспоминает Оззи. — Я еще тогда думал: какой замечательный способ подцепить бабу!

К сожалению, для Оззи это было не единственным впечатлением, оставшимся у него от Тони. Тони был всего на десять месяцев старше Оззи, но учился на класс старше и на правах более взрослого постоянно задирал Оззи.

— Я прятался, когда видел его, — много лет спустя рассказывал Осборн. И в этой шутке была только доля шутки.

— В школе было так принято, — сказал Тони; ему было явно неловко вспоминать такие далекие времена. — Надо было… поддерживать… в общем, отвешивать мелким оплеухи, понимаете? Ну, как-то так. А Оззи был как раз одним из этих мелких. Он был всего на год младше меня, но… ну, знаете, в школе… они привыкали, что их били. — Он мрачно усмехнулся. — И Оззи был одним из них.

— Тони постоянно третировал Оззи в школе, — вспоминал Гизер. Эхо этих издевательств сохранялось в течение всей дальнейшей карьеры Sabbath. — Когда что-то происходит в детстве, избавиться потом от этого очень сложно.