Территория сердца (СИ) - Костадинова Весела - Страница 36

— Личную жизнь? — Влад задумался, явно смакуя каждое слово. — То есть у тебя и правда свидание?

— Нет! — воскликнула я. — Я это сказала, чтобы он отстал!

— Ох, Зара, — протянул Влад, всё ещё смеясь. — Ты не представляешь, какой ураган ты устроила. Папа не привык, что ему отказывают. А уж если ты сказала про свидание… Жду грандиозного шоу завтра.

— Влаааад, — потянула я. — Ты же не будешь стоять в стороне и смотреть, как меня казнят?

— Я закажу памятную табличку: «Она держалась как тигрица», — фыркнул Влад.

— Лучше бы ты нашёл способ успокоить своего отца, — пробормотала я, представляя себе утро.

— Ох, это непросто, — признался Влад. — Но я попробую. Может Транснефть мне в этом поможет…. Но это не точно.

16

Утром меня разбудила Алла в шесть утра.

— Так, мышонок, вчера порезвились и хватит, — с ходу начала она давать указания в трубке. — Я тебе такси вызвала, ты сейчас едешь на работу раньше всех задабривать дракона. Одеваешь…. Блин…. Чтоб тебе надеть-то поинтереснее и на контрасте с этой сукой….

— Алла Викторовна, доброе утро, — пробормотала я, едва открыв глаза и осознавая, что разговор уже идёт полным ходом. — Задабривать кого?

— Не прикидывайся, мышонок, — её голос был полон уверенности. — Александра, конечно. Вчера ты… переборщила…. со свиданием… а сегодня надо срочно исправлять положение. Я тебе вызвала такси, чтобы ты была на месте первой. Кофе ему приготовишь, договоры заберёшь у Влада на столе, ключ от сейфа в моем втором ящике, оттуда возьмешь и планшет и распечатаешь все поручения, и по возможности убьёшь свою гордость. Хватит играть с огнём!

— Ох, Алла Викторовна… — я с трудом села на кровати, пытаясь осознать происходящее. — Я поняла, поняла. Но… зачем так рано? Я думала, что у нас были разговоры о том, что не надо рабски бежать за его одобрением…

— Я говорила не о рабстве, мышка, — отрезала она, — а о том, чтобы ты не взорвала весь мост. Вчера мы повеселились, но сегодня будешь мудрой. Надевай джинсы и тот синий свитерок со спадающим плечом. На ноги — тканевые кроссовки — в них, если что, убегать удобнее. А если серьезно — никакого официоза — сегодня пятница, день без дресс-кода, помним, да? Пусть Ленка ему мозги морочит своим видом снежной королевы.

— Хорошо, — вздохнула я, вставая с кровати. — Джинсы и свитер — значит, джинсы и свитер. Кофе, договоры, скромное обаяние. Всё по плану.

— Именно, мышонок, — подытожила Алла. — И помни: сегодня главное — не казаться виноватой, но и не нарываться на новый конфликт. Ты вчера заявила свои права, но сейчас нужно чуть-чуть отступить. Дай ему почувствовать, что ты на его стороне. Не дожимай. Все, целую, меня сегодня не будет. Учитесь мириться сами.

Проклиная все на свете, я поплелась в ванную.

В офисе действительно еще никого не было, когда я прошмыгнула в приемную. Но двери в кабинет Болотова были чуть приоткрыты, оттуда на пол падала узкая полоска света. Я понимала, зачем Алла отправила меня на работу к семи утра — разговор должен был пройти наедине.

Мысленно благодаря предусмотрительность Аллы, я почти бесшумно в своей обуви сварила кофе, достала из кабинета Влада документы, разложила их по папкам и тихо постучалась в логово орка.

— Входи, — послышался знакомый ледяной голос Александра Юрьевича из-за двери.

Я толкнула дверь, осторожно заходя внутрь с подносом, на котором стояли свежий кофе и аккуратно разложенные папки с документами. Александр сидел за столом, с мрачным видом просматривая какие-то бумаги. Свет от настольной лампы мягко падал на его лицо, и хоть он был предельно сосредоточен, взгляд был холодным, почти отстранённым. Я впервые позволила себе рассмотреть лицо этого человека внимательнее. Очень резкие черты, хищный нос и темно-карие глаза, жесткий рот и высокий лоб, на который падали иссиня-черные пряди волос. Не красивый, но вызывающий интерес хищник — собранный, холодный, внушающий уважение и тревогу одновременно. Его глаза мельком пробежали по мне, но в них не было ни тепла, ни эмоций, только лёгкое ожидание.

— Кофе, — я поставила перед ним чашку, — печенье, договоры, с пометками и моими предложениями. Протоколы. Список поручений. Официальные письма для отправки.

— Мышонок, — он устало закрыл глаза, — хватит. Сядь, пожалуйста.

Его голос был усталым, но в нем звучало нечто большее, чем просто желание завершить рабочие моменты. Я замерла на секунду, не зная, как реагировать, но затем осторожно опустилась на стул напротив его стола.

— Мышонок, я на многое могу закрыть глаза, многое простить, тем более, когда вижу, что ошибки происходят не по глупости, а по неопытности. Но скажи мне, можно простить войну в собственной приемной?

Его голос оставался спокойным, но в нём уже сквозило что-то острое, почти как упрёк, заставляя меня напрячься. Я понимала, что момент пришёл, и что в этот раз не выйдет избежать разговора о вчерашнем инциденте. Он ждал ответа, и молчание только усугубляло ситуацию. С другой стороны, я понятия не имела, как преподнесла эту ситуацию Елена. У нее в этом было явное преимущество.

Ох и чесался у меня язык высказать ему все, что я думаю. Не я начала войну, не я допустила хамства и оскорблений, не я опустилась до упреков и обвинений. В конце концов не я позволила своему любовнику считать, что весь мир вращается вокруг него… нее, в данном случае.

И вдруг отчетливо поняла, что не стану ничего этого говорить. Но и оправдываться не стану.

— Мне жаль, Александр Юрьевич, что случилось, то случилось. В ссоре всегда виновны двое. Решение за вами.

— Это все, что ты скажешь? — его голос снова прозвучал устало.

— А что вы хотите? Оправданий? Обвинений? Жалоб? Это не будет.

— Мне не нужны оправдания или обвинения, — заметил он. — Мне нужно, чтобы ты поняла: всё, что происходит здесь, в офисе, отражается на всей компании. Ты сказала, что в ссоре виновны двое, но… конфликты разрушают не только людей, но и процесс работы. И от этого страдают все.

Он вздохнул и откинулся назад, явно уставший от всего происходящего.

— Я устал от того, что мне приходится разбираться в личных конфликтах, когда есть более важные дела. У нас была сделка с «Транснефтью», которую мы чуть не упустили из-за ваших разборок, — его голос стал тише, но острее. — Я хочу, чтобы ты поняла: работа превыше всего.

— Правда? — я не удержалась от фырканья. А после поднялась. — Я вас поняла, Александр Юрьевич, — голос мой звучал холодно и отстраненно. — Прошу прощения. Только вот и вы меня услышьте: с 9 до 18 я вся ваша, а дальше…. Мое личное время. Если уж вы перешли на этот уровень обвинений, то может выдадите мне строгую должностную инструкцию по моей работе? Потому что та, которая есть, вас явно не устраивает. Я не получаю дивидендов, Александр Юрьевич, я получаю лишь…. Геморрой. Простите за сравнение, но мой рабочий день еще не начался.

Александр Юрьевич резко поднял голову, его глаза сузились от моего тона. В комнате повисла напряжённая тишина, и я почувствовала, как между нами словно выросла невидимая стена.

— Ты хочешь должностную инструкцию? — спросил он ледяным голосом. — Ты считаешь, что я пытаюсь заставить тебя работать сверх нормы или не уважаю твоё личное время?

— Я считаю, что вы обвиняете меня в том, что я не обязана контролировать, — сказала я, не собираясь отступать. — Да, работа важна, но если ваша команда не может справиться с внутренними конфликтами без вашего вмешательства, может, стоит пересмотреть подходы? Не стоит перекладывать ответственность за провал на секретаря-референта, который не ведёт переговоры с «Транснефтью».

Я понимала, что меня снова несет, но молчать не могла.

— Я пришла в этот офис, чтобы работать. Не быть жертвой в вашей борьбе, не участвовать в личных войнах, а выполнять свою работу. И я выполняю её на все сто процентов. Но если вы хотите, чтобы я была здесь круглосуточно и взяла на себя все чужие ошибки, то это уже другая история. Может, вам нужен не секретарь, а кто-то другой?