Территория сердца (СИ) - Костадинова Весела - Страница 33

— Елена! — Алла бросила ей гневный взгляд, её лицо впервые за всё это время дрогнуло.

Я едва заметно пошатнулась, едва сдержав себя. Слова Елены, злые, но правдивые, без пощады били по лицу и сердцу.

Алла молчала, её лицо было каменным, но её молчание говорило громче любых слов.

Я сидела в ступоре, не в силах понять, что происходит. Всё вдруг обрело другой смысл. Все те моменты, когда Алла давала мне советы, подталкивала к успеху, говорила о возможностях… всё это не было просто заботой о моей карьере. Это был холодный расчёт, стратегический ход. Я не была просто сотрудницей — я была частью плана, о котором мне никто не говорил.

— Ты такая жалкая, Лена, — вдруг тихо сказала Алла, — господи, когда ты успела стать такой? Или всегда была? Посмотри, ты в своей ревности и злобе забыла, что все здесь — люди, со своей свободой воли и выбора. Сказали ли я это Саше? Да, и могу повторить снова. Зара действительно похожа на Лиду. Только ты забыла об одном: он ведь не мальчик и не клинический идиот. Не ведомый маменькин сынок и не марионетка. Или, Лена, ты малость забыла о ком говоришь? Болотов любого в бараний рог скрутит и никому не позволит собой манипулировать. Никому! Или может ты забыла: Зара поставила тебя на место в первый день вашего знакомства, дав понять, что имеет право находится здесь? Или ты слепая, не видишь, как эта девочка вкалывает по ночам? Не нужно ей твое место, дура, но ты сама сделала все, чтобы подтолкнуть ее к Саше.

Я вылетела из приёмной, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, а мысли разрывают голову. Всё, что я слышала за последние минуты, будто перевернуло мою реальность с ног на голову. Каждый шаг отдавался гулким эхом в моей голове, а внутри всё горело от стыда, гнева и горечи. Я действительно была глупой, наивной девчонкой, если решила, что заслуживаю этого места.

В коридоре я налетела на Влада и Александра, которые шли рядом, погружённые в спокойный разговор. Они оба удивлённо подняли головы, когда я появилась перед ними, словно буря.

— Зара, что случилось? — начал Влад, но я оттолкнула его, не желая слышать ни слова.

— Отвали, Влад! — крикнула я, чувствуя, что, если он попробует остановить меня, я готова ударить его.

Он замер, ошарашенный моим тоном, а Александр пристально посмотрел на меня, как будто пытаясь понять, что происходит. Его взгляд был внимательным, настороженным, но я уже не могла думать об этом. Все эмоции, все мысли — всё вырвалось наружу.

Я не плакала, потому что не могла, но внутри меня рвало на куски. Как же так? Я действительно верила, что здесь что-то значу, что мне удалось занять своё место в этой жизни, что я наконец нашла своё предназначение. Но на самом деле я оказалась просто пешкой в их игре. И все мои попытки стать частью этого мира были лишь иллюзией.

«Меня использовали», — эта мысль пронизывала меня с каждой секундой всё глубже. Алла и Елена вели свою войну, и я была просто разменной монетой, инструментом, который они использовали для достижения своих целей. Алла подтолкнула меня к Александру, Елена разрывалась от ревности, а я оказалась в эпицентре их сражения, не понимая, что с самого начала не контролировала ситуацию.

Влад? Он видел во мне только удобную жилетку для своих проблем. Я была той, кому он мог открыться, потому что никто из его круга не должен был знать о его слабостях. Я была для него чем-то безопасным, чем-то, о чём он мог не волноваться. «Пусть мышка выслушает, ведь она не скажет никому». Отличный план, Влад.

А Александр… Я была его новой игрушкой. Не как женщина — нет, это было слишком просто. Ему нравилось наблюдать, как я реагирую на его манипуляции, как я пытаюсь играть по его правилам. Он наблюдал за мной, изучал меня, как объект для эксперимента. Я действительно была его маленькой мышкой, которая бегает по лабиринту, а он просто смотрит, куда она побежит дальше.

Вбежала в туалет, еле успев, прежде чем меня начало рвать. Рвать от этих людей, от этого города, от этой жизни. Слабая, глупая, наивная мышка. С кем ты собралась играть на равных?

— Зара! — в туалет стремительно вошла Алла, захлопывая за собой дверь и закрывая ее на ключ. — Достаточно истерики, подняла задницу, умылась и марш в приемную.

— А не пойти б тебе на хер, Алла Викторовна! — бросила я ей прямо в глаза.

— Я б пошла, девочка, — внезапно усмехнулась она, — да возраст, увы, не позволяет. Но это не отменяет того, что ты должна взять себя в руки.

— А если я не хочу? — я смотрела на неё, чувствуя, как внутри всё кипит. — Что если мне всё это осточертело? Этот город, эта работа, все вы с вашими играми и манипуляциями?

Алла сделала шаг ко мне, её глаза прищурились, будто она рассматривала меня, как изучала уже не один раз.

— Это не город, не работа и не мы, девочка, — её голос стал тихим, почти нежным, но с той же стальной ноткой, которая всегда вызывала во мне уважение и страх одновременно. — Это ты сама. Ты строишь драму в своей голове, потому что тебе проще убежать, чем сражаться.

— Я не бегу, — прошипела я, чувствуя, как мои кулаки сжимаются до боли. — Я пытаюсь защитить себя от вас.

— Ты не смогла защитить себя даже от атаки Ленки, мышонок, — повторила она, опираясь на край раковины рядом со мной, её голос был спокойным, но цепким. — Она знала, где ударить, а ты… ты пропустила удар, потому что всё ещё учишься. Не спорю, то, что ты провернула с блеском — это было великолепно. Я бы даже сказала, изящно. Но тебе не хватило сил довести дело до конца.

— А я не собиралась драться до конца, — буркнула я, глядя в пол, чувствуя, как внутри что-то разрывается. — Я не играю в ваши игры, Алла.

— Игры были, есть и будут. Повторю снова — не думаю, что на любом другом месте работы тебе станет легче. Зависть, злоба и человеческая дурость — границ не ведают. Ты считаешь, что я подтолкнула тебя к Саше, а я спрошу по-другому: ты сама-то подтолкнулась?

— Что? — я не совсем ее поняла.

— Мышка, не будь дурой по типу Лены. Да, я сказала ему, что ты напоминаешь мне Лиду. И что с того? Что это изменило для тебя и для него? Да ничего, Зара. Вообще ничего. Он хотел услышать мое мнение — он его услышал. Для себя-то он все уже решил. Учит тебя, да порой жестоко, хотя просто не умеет по-другому — моя школа, как никак. Зара, Саша, повторюсь снова, не клинический идиот и болезнью Альцгеймера пока не страдает. Думаешь, он слепой? Не видит, что не приятен тебе? Думаешь, его это не задевает? Конечно задевает…. И как человека, да и как мужчину, наверное, тоже. Но хоть раз, Зара, он переходил черту? Хоть раз делал тебе намек или может прямо что-то сказал?

Я молчала. Её вопросы пронзали меня, и я понимала, что ответ очевиден. Нет. Александр никогда не переступал эту черту. Он мог быть резким, манипулятивным, но ни разу не позволил себе что-то неприемлемое. Вспомнился тот момент, когда Александр стёр сметану с моих губ. На миг это движение показалось слишком личным, но он тут же отпустил меня, когда понял, что я чувствую дискомфорт. Ни одного шага дальше, ни одного намёка на что-то большее, чем рабочие отношения. Это были мои страхи и моя тревога, которые подогревали подозрения.

— Ты боишься его, — продолжила Алла, словно читая мои мысли. — Потому что видишь в нём угрозу. Но он не угроза для тебя, Зара. Саша — сложный человек, да. Он не всегда понятен, не всегда справедлив в своих методах, но он уважает тебя. Если бы не уважал, ты бы это давно почувствовала. И если бы хотел перейти черту — он бы давно это сделал. Он гордый, девочка, очень гордый. И его гордость никогда не позволит ему опуститься до того, чтобы заставить тебя сделать что-то против твоей воли. Думаешь, он не понимает, что ты к нему холодна? Саша не тот, кто будет уговаривать или принуждать кого-то к чему-то. Если ты не захочешь — он никогда не переступит твою границу.

— А Влад, Зара? Я знаю этого мальчишку с пелёнок, он рос у меня на руках. То, как он смотрит на тебя, говорит с тобой. Он никому так не доверяет как тебе. Это для тебя хоть что-нибудь да значит? Он по-настоящему привязался к тебе, как к подруге, как к сестре. Знаю, ты часто называешь его золотым мальчиком, и да, он такой. Но не потому, что он избалован или беспечен. У него школа его отца. И эта школа, мышонок, высшей пробы.