Территория сердца (СИ) - Костадинова Весела - Страница 14

Выражение лица Савельевой нужно было снимать на камеру. Обычно безупречно-холодное лицо исказила маска откровенной злости, пусть на долю секунды, но это было приятное зрелище.

— Что ты творишь, Алла? — едва слышно прошипела она, поднимаясь. Голубые глаза одной пересеклись взглядом с темными другой и между ними, казалось, натянулась металлическая колючая проволока, которая грозила вот-вот разорваться и ударить колючками меня, стоявшую между ними. Никогда в своей не долгой жизни я не оказывалась в таком положении: в лесу все было просто и понятно, подчинено законам природы и выживания, на прежней работе да, были интриги и мелкие неприятности, но мы работали в команде, понимая, что подставив по крупному одного члена, можем завалить всю работу. Здесь же…… я столкнулась с настоящей войной, которая велась под ковром у двух сильных мужчин.

— Это приказ Александра Юрьевича, — наконец, холодно обронила Алла. — Хочешь оспорить — иди и сама скажи!

Эти слова были произнесены почти шепотом, но напряжение между двумя женщинами было таким, что я почувствовала, как мурашки бегут по коже. Мне не хотелось оказаться между ними, но выбора не было. Елена Вячеславовна на мгновение замерла, словно решая, стоит ли ей идти на прямую конфронтацию. Я наблюдала за её лицом, ожидая взрыва.

Но вместо этого она вдруг улыбнулась — тонко и холодно, как ледяной ветер, пробирающий до костей.

— Хорошо, — её голос был лишён эмоций, но я уловила в нём опасную нотку. — Раз ты так хочешь взять на себя ответственность за эту девчонку, Алла, пожалуйста. Но помни, — она сделала шаг назад и снова заняла своё место за столом, — я не буду подбирать осколки, когда всё развалится.

Я перевела дыхание, Алла же и бровью не повела.

— Так, Зара, слушай. Не на всех совещаниях требуется вести протоколы. Через пятнадцать минут начнется прогонка нашей презентации на конференцию. Александр Юрьевич посмотрит, послушает, но вряд ли будут какие-то поручения — он доволен работай наших парней и…. — она улыбнулась, — твоей. Но ты все равно слушай и запоминай. Терминов много, работа специфическая, не для твоего образования, но ты схватываешь на лету — это похвально. Откуда познания, пусть и весьма малые, в геологии?

— Мама была геологом, — тихо ответила я. — Много рассказывала. То, что я понимала.

— Повезло, — кивнула Алла, не уточная подробностей. — Сидишь и слушаешь. Внимательно. Особенно Болотова. На первое время держи, — она протянула мне маленький портативный, золотистый диктофон, — это твой лучший друг и товарищ. Записи делаешь, но страхуешь себя им.

Я осторожно взяла из её рук маленькое устройсвто, чувствуя, как волнение и благодарность смешиваются внутри. Это был своего рода жест доверия с её стороны, и я знала, что она хочет мне помочь.

— Спасибо, Алла Викторовна, — ответила я, чувствуя, как этот маленький прибор в руке становится символом моей ответственности и новых обязательств. — Постараюсь сделать всё, что нужно.

— Давай-давай, — она слегка улыбнулась, отмахиваясь, — не теряйся, слушай, учись. Сегодня будет как раз тот случай, когда лучше молчать и внимательно наблюдать. Если что-то будет непонятно, спросишь потом у меня. Не отвлекай сейчас людей на мелочи. Далее, после подписания протокола — диктофонную запись стираешь. Перепроверяешь и снова стираешь. Выносить его за пределы офиса — запрещено. Оставлять без присмотра — запрещено, давать в руки кому бы то ни было, кроме меня и Александра Юрьевича — запрещено. Услышала?

Я кивнула, краем уха заметив, как прислушивается к разговору Савельева.

— А раз услышала — пойдем, полюбуемся на твою работу на большом экране, — она словно специально последней фразой припечатала бледную Елену, наблюдавшую наш уход с поджатыми губами.

Я кивнула и, крепко держа диктофон, прошла следом за Аллой Викторовной в конференц-зал. Все присутствующие, кажется, были на своих местах. Большие экраны на стенах уже демонстрировали слайды презентации. Несколько человек из научного отдела обсуждали последние правки, кто-то из технических специалистов настраивал проектор и проверял звук.

Александр Юрьевич, как обычно, сидел во главе стола, его лицо оставалось непроницаемым, хотя я чувствовала, что он внимательно следит за происходящим. Когда мы вошли, он коротко кивнул в нашу сторону, жестом приглашая садиться.

Я села рядом с Аллой Викторовной и включила диктофон, положив его на стол рядом с блокнотом. Голос одного из геологов, Игоря, раздался по залу, он уверенно начал презентацию, указывая на ключевые моменты проекта и поясняя, что именно будет обсуждаться на конференции. Время от времени его перебивали коллеги, уточняя детали или предлагая небольшие правки.

Александр Юрьевич слушал внимательно, изредка делая пометки на своих листах. В какой-то момент он поднял руку, и зал тут же замолчал, ожидая его слов.

— Всё хорошо, — сказал он, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась твёрдость. — Но на слайде по резервам месторождения добавьте графики по добыче за последние десять лет. Это важно. Нам нужно показать динамику.

Игорь кивнул, быстро записывая указание. Я постаралась запомнить это замечание, хотя для меня оно было малопонятным. Совещание продолжалось, но Болотов больше поручений не давал. Как я заметила, его глаза не только и не столько смотрели саму презентацию, сколько наблюдали за людьми вокруг. Пару раз взгляд карих глаз останавливался и на мне, и тогда мне становилось холодно.

Другие участники этого и последующих совещаний, на которых я была, стали обращать внимание и поглядывать с интересом. Интерес сменился настороженностью. Многие из них привыкли видеть рядом с руководством только тех, кто давно в компании, проверен и знаком с порядками. А я была новичком, причём совсем недавно исполнявшая роль секретаря. Теперь же мне пришлось стать чем-то вроде наблюдателя на высшем уровне, что явно не укладывалось в привычные рамки.

В перерывах между совещаниями и во время встреч, на которых мое присутствие не требовалось, я старательно заносила все замечания и поручения Болотова в специальную таблицу, которую мне сбросила Алла, с пометкой когда поступило поручение, кому арестовывалось и сроки выполнения. Алла часто подходила, смотрела у меня из-за спины, иногда поправляла кое-что в части технической терминологии, но осталась очень довольна записями, касающимися финансовой и правовой работы компании — здесь я могла не психовать, работа была знакомой и понятной.

— Постепенно ты разберёшься и в остальных областях, — добавила Алла вечером, последний раз проверяя заполненную таблицу и протоколы, ставя внизу свою подпись. — Никто не ожидает, что ты сразу станешь экспертом во всём. Главное — желание учиться и внимательность.

Елена на это замечание не отреагировала, но я заметила, как дернулась ее щека.

Определенно, эти женщины ненавидели друг друга сильнее, чем я могла предполагать. И в их ненависти было нечто такое, что скрывалось за занавеской ледяной вежливости и рабочих отношений, что-то, похоже, личное. Вся ситуация начинала напоминать мне двух тигриц, поделивших территорию, но не готовых мириться с соседством друг друга. Они вынуждены были сохранять видимость спокойствия, но однажды одна из них обязательно бросится на другую, и тогда произойдёт что-то по-настоящему страшное.

Болотов вызвал нас обеих в начале восьмого вечера, когда я была вымотана в край — не помогал уже даже кофе. Сказывалась и бессонная ночь, и тяжелый рабочий день.

Я и Алла сели у него в кабинете в удобные кресла, напротив рабочего стола и терпеливо ждали, пока он объявит свой вердикт. В руках у него было два варианта протоколов и таблицы поручений — один, собственно, мой, второй — с правками Аллы.

Мое сердце, накачанное адреналином и кофе, выбивало ритмы аргентинского танго так сильно, что мне казалось его слышат все, кто был в кабинете.

Наконец Болтов поднял на нас свой тяжелый взгляд.

— Хорошо, — вынес он свой вердикт. — Техническую часть ты подтянешь, мышка, а во всем остальном — лучше, чем можно было ожидать.