Территория сердца (СИ) - Костадинова Весела - Страница 12

— Что ты мне заливаешь! Какую презентацию она делала, ту, которую прислали наши ребята?

— Сам глянь, — устало повторил Влад. Я только и могла удивленно мотать головой — он ведь даже папку не открывал…. — Тебе должна была Алла переслать новую версию. Сегодня, около половины десятого.

Я стояла, не в силах двинуться, чувствуя, как весь мир словно застыл вокруг нас. Слова Влада эхом отдавались в голове, звуча как удар за ударом. Он признался. Признался в том, что произошло, и я видела, как это признание ударило Александра, как резкий порыв ветра, сбивающий с ног.

Александр остановился, его лицо исказилось от ярости и боли. В глазах сверкнул холодный гнев, но он всё же повернул голову к столу, на котором лежала папка с документами. Я чувствовала, как внутри всё сжимается от страха и напряжения. Он молча подошёл к столу и, схватив папку, быстро открыл её, доставая документы.

Его пальцы нервно перелистывали страницы, взгляд метался по тексту. Сначала в его глазах промелькнуло недоумение, затем удивление, а потом нечто похожее на… уважение. Он поднял взгляд на меня, и я почувствовала, как дыхание перехватило.

— Это что такое? — выдавил он наконец, и в его голосе больше не было прежнего сарказма. — Это твоя работа?

— Да, — даже это слово далось мне с невероятным трудом. Внутри клокотал вулкан из обиды, ярости и злости. — Я… я просто сделала так, чтобы всё выглядело лучше, чтобы это было понятно даже тем, кто не знает наших проектов. Это была моя идея, я думала, что… это может помочь.

Он долго смотрел на меня, его взгляд был тяжёлым, пронизывающим, и я не могла понять, что именно он думает. Его лицо оставалось бесстрастным, но я видела, как в глубине его глаз что-то меняется.

— И ты осталась ради этого? — тихо спросил он, и в его голосе уже не было прежней агрессии, только скрытое удивление. — Ради этой работы?

— Я несколько раз выходил в приемную, — вместо меня ответил Влад, — она даже не заметила этого, поглощенная работой. А когда закончила, отдала Алле и занесла мне….

— Знаешь, сынок, — очень медленно сказал он, продолжая смотреть на меня, — что я с тобой сделаю, когда тебе станет лучше?

От этой угрозы мне стало очень холодно.

— То, — твердо ответил Влад, — что я заслужил.

— Тогда поднимайся, придурок, и поехали домой! — он одним движением помог Владу встать, и они вместе направились к выходу, покидая кабинет и приёмную, оставляя меня в полном одиночестве.

Пройдя к своему столу, я обессиленно опустилась на стул, стараясь собрать мысли в кучу. Я сделала всё, что могла, показала свою работу, помогла справиться с приступом, выдержала этот страшный разговор, но почему-то это не приносило облегчения. От обиды и гнева, от страха и усталости я положила руки на стол, сложила на них голову и заплакала. Заплакала, потому что почувствовала себя вещью — ненужной и неудобной, девочкой по вызову, предметом мебели. Это было настолько больно, что я даже не ожидала подобного от себя, думая, что готова к любым испытаниям.

Часы пробили половину второго ночи. Москва за окном все еще не спала — гуляла и веселилась, а мне только и оставалось, что закутаться в чужую рубашку и стараться придумать, как добраться до своей маленькой съемной комнаты на окраине этого грозного, безжалостного города.

Внезапно, я почувствовала, как кто-то осторожно задел меня рукой за плечо. Резко вздрогнула и подняла голову. Напротив, меня молча стоял Александр Юрьевич, сложив руки на груди.

Сердце на мгновение замерло, а потом бешено заколотилось, словно пытаясь вырваться из груди. Я замерла, не в силах вымолвить ни слова, только смотрела на него, чувствуя, как страх сковывает тело. Как давно он здесь стоит? И почему вернулся?

Александр Юрьевич внимательно рассматривал меня, его взгляд был тяжёлым, пронизывающим, словно он пытался прочитать мои мысли. На его лице не было ни гнева, ни презрения, только непроницаемое выражение, которое заставляло меня чувствовать себя маленькой и беззащитной.

— Этот дебил сейчас в машине, в безопасности. А ты, мышка, почему еще здесь?

— Вызываю такси, — ответила я, даже не пытаясь вытереть глаза, чтоб не выглядеть совсем дурой. — А вы за ким чертом тут? — и снова мой не сдержанный язык дал о себе знать.

Александр Юрьевич прищурился, и в его глазах мелькнуло нечто, похожее на удивление. Он не привык, что с ним так разговаривают, особенно в такой момент. Я почувствовала, как холодный страх пробегает по спине, но, видимо, что-то в моём усталом, вымотанном состоянии вызвало у него не гнев, а скорее интерес.

— Зачем я здесь? — протянул он, его голос звучал мягко, почти лениво, но в этой мягкости чувствовалась скрытая угроза. — Ну, знаешь, иногда нужно убедиться, что последствия твоих действий не вышли из-под контроля.

Я замерла, вслушиваясь в его слова. В них была какая-то загадка, что-то, что я не могла сразу понять. Он подошёл ближе, его тень легла на меня, и я почувствовала себя ещё меньше и уязвимее.

— Последствия? — переспросила я, стараясь сохранить ровный голос, хотя сердце бешено колотилось. — Вы хотите сказать, что беспокоитесь обо мне?

Он усмехнулся, и его улыбка была такой хищной, что меня бросило в дрожь.

— О тебе? — его голос был полон насмешки. — Я беспокоюсь о том, что может случиться, если ты вздумаешь что-то сделать, чего не стоит делать. Или сказать кому-то то, что не следует говорить.

Я глубоко вдохнула, набирая воздух. И…

И тут Остапа понесло:

— А не пойти бы вам, Александр Юрьевич, по известному всем маршруту? А? — выпалила я.

Слова сорвались с языка прежде, чем я успела понять, что сказала. Как только я произнесла это, в тишине кабинета, казалось, даже воздух замер. Я сразу почувствовала, как похолодели руки, и сердце на мгновение остановилось, а затем бешено заколотилось, заглушая всё вокруг.

— Что ты сейчас сказала? — его голос был тихим, но в этой тишине звучала такая угроза, что я невольно сжалась, понимая, что перешла черту.

— То, что вы прекрасно услышали, — отчеканила я, глядя прямо в некрасивое, злое лицо. — Или вас завтра к отоларингологу записать?

Его глаза сузились, и я увидела, как его челюсти напряглись. Он сделал шаг вперёд, так что между нами осталась лишь пара шагов. От него веяло холодной яростью, как от зимнего ветра, и я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.

Внезапно он рассмеялся. От души. Громко и хрипло, но от души. Его смех эхом разлетелся по пустому офису, и я невольно вздрогнула, не зная, как реагировать. Это было настолько неожиданно и неестественно — видеть, как он смеётся, причём искренне, почти весело. Я стояла, как вкопанная, пытаясь разобраться в своих чувствах. Страх и удивление смешались в нечто такое, что я не могла описать словами.

— Да, девочка, ты умеешь удивить. Давно меня никто никуда не посылал. Бодрит, знаешь ли. Времени почти два, нам всем стоит немного выдохнуть, не находишь?

— Такси будет через пару минут, — буркнула я, украдкой переводя дыхание.

— Никаких такси. Мой идиот в моей машине, его водитель свободен. Увезет тебя куда скажешь.

— Не нужно, — ответила я на автомате, чувствуя, как страх медленно отступает, но остаётся настороженность. — Я сама доеду. Не хочу никому доставлять лишних хлопот.

Александр Юрьевич пристально посмотрел на меня, его улыбка поблекла, и взгляд снова стал серьёзным. Он больше не смеялся, но что-то в его лице говорило о том, что он всё ещё не отпустил ситуацию. Я понимала, что, несмотря на его показное веселье, он внимательно следит за каждым моим движением, как хищник, оценивающий добычу.

— Хлопоты, говоришь? — медленно произнёс он, и его голос снова стал тихим, но в нём слышалось нечто опасное. — Ты уже доставила мне столько хлопот, мышонок. И я не привык, чтобы мне возражали. Поэтому сядешь в машину и поедешь домой. Поняла?

Я молча кивнула, понимая, что он не отступит. Спорить дальше было бесполезно и, возможно, даже опасно. В конце концов, пусть он думает, что победил. Иногда нужно уметь отступить, чтобы не потерять больше.