Идальго (СИ) - Номен Квинтус - Страница 57

— Да!

Глава 22

Свадьба состоялась в субботу. А через неделю ко мне в гости пожаловал лично Николай Павлович, который буквально с порога спросил:

— Мне тут сказали, что Мария Давыдовна из весьма высокородной семьи, это так?

— Ну, наверное, именно так. Давид Ростамович — прямой потомок персидского царя Джафара…

Уточнять, что из прямых потомков Джафара можно пехотную дивизию сформировать, а то и не одну, я не стал — и, похоже, правильно сделал.

— То есть супруга твоя царских кровей, — у какой-то хитренькой улыбкой констатировал Николай, — а потому… Александр, мне еще сказали, что учебник арифметики супруга твоя лично…

— Да, посему и на обложке написано: под редакцией Марии Байрамовой.

— И это не соврали, супруга твоя в деле просвещения изрядно для народа сделала. Мария Давыдовна, подойдите-ка… От государства Российского за заслуги ваши, и супруга вашего жалую вас орденом Святой Екатерины, — Николай принял усыпанную алмазами висюльку и рук адъютанта и вручил Маше, после чего повернулся ко мне:

— Александр, не забудь нынче же… в понедельник скорее, в канцелярию пятьсот рублей выплатить на благотворительность, что статутом ордена определено.

— Обязательно, ваше величество. Огромное спасибо! — поблагодарил я Николая «за супругу», поскольку Маша просто замерла и ничего произвести не могла вообще.

— А тебе, граф, никакого ордена жаловать я не буду. Ибо то, что я для графа приготовил, нынче тебе жаловать вроде и невместно… — он снова повернулся к адъютанту, взял из его рук свернутую в трубочку бумажку и протянул мне: — Тебя, за заслуги великие перед Россией… и чтобы рядом с супругой не выглядел собакой безродной, жалую княжеским титулом Российским. За то, что в году текущем Россия, как ты и пообещал давеча, в выплавке чугуна Британию обогнала. Ну и за все прочее, сам знаешь.

— Спасибо, ваше величество, — не удержался я, — но получается, что супруга моя кавалерственной дамой стала, а я хожу как оборванец, которому нечем камзол свой украсить?

— А ты, смотрю, не только нахал, но и невежда. Княгиня Мария — Дама большого креста. На котором, между прочим, написано сзади «Трудами сравнивается с супругом», что означает… Она и есть самая твоя великая награда в жизни этой, и самая великая радость. А себе ордена на сюртук еще заработаешь, но за десять минут, что ты в княжеском достоинстве состоишь, такового сделать просто не успел. Вот заслужишь… я завтра заслуги твои снова проверю… или после обеда.

Перед Рождеством в Донецке запустили, наконец, конвертерный цех. И еще две новых домны, теперь уже по двадцать пять тысяч футов, в стальной оболочке. Конструкции Василия Васильевича Любарского, в результате чего Василий Васильевич получил звание генерал-майора, орден Анны сразу первой степени и довольно приличное поместье неподалеку от Донецка. А чтобы поместье могло хоть как-то процветать, Николай ему подарил и крепостных сразу тысячу душ. Последнему подарку профессор Любарский обрадовался весьма специфически и пришел ко мне с вопросом «а что ему теперь с мужиками делать». Сошлись на том, что он нанял сразу двух управляющих из числа прапорщиков-инвалидов той еще войны, а инструкции, как в донецких степях новые деревни обустроить так, чтобы они хотя бы не в убыток были, этим солидным мужчинам уже я выдал.

Вот мне одно было несколько странно: инвалидов войны с Наполеоном в России еще многие тысячи жили, но большая их часть скорее все же выживала — и это я офицеров имею в виду. А ведь все они были людьми по крайней мере грамотными, и не использовать их хоть как-то в народном хозяйстве при диком кадровом голоде я считал… по крайней мере недальновидным. Николай тоже вроде бы пришел к такому же выводу, но по совершенно иным причинам: я ему смог объяснить, что «мужик обученный выгоды Державе принесет в сорок восемь раз больше, чем необученный», а для обучения мужиков все же учителя требовались. Но учителей — не было, а грамотные отставные офицеры имелись — и именно их Николай стал отправлять в строящиеся в казенных деревнях школы учителями.

А по предложению, которое я сделал Егору Францевичу (ведомство которого и казенными крестьянами управляло), из же назначили «по совместительству» и управляющими этих деревень. С небольшой, но все же заметной доплатой «за совместительство». Правда, то, что получилось в результате этих двух мероприятий, я предположить не мог. Но получилось даже не взирая на отсутствие предположений: как-то очень быстро изменилась «демографическая ситуация» в среде провинциального дворянства.

А там ведь картина тоже выглядела очень печально: в мелких городишках, население большинства из которых не превышало пары тысяч человек, водилось по десятку, а то и больше, именно дворянских семейств. Однако такое дворянство отнюдь не делало их жизни особенно счастливыми: источниками дохода для большинства этих семейств были мелкие поместья с парой десятков душ, а то и вообще с парой мужиков — то есть расходы на поместья чаще всего доходами не перекрывались. В городишках этих перспектив «карьерного роста» вообще не было. Так что мужская часть этого дворянства большей частью старалась попасть в армию, а женская — оставалась прозябать дома.

И тут появились довольно обеспеченные (и в большинстве своем неженатые) мужчины — ну и как провинциальным девицам перед ними устоять? Егор Францевич мне, посмеиваясь, сказал, что среднее время между приездом «учителя» в деревню и его венчанием не превышает четырех месяцев. Но это так, к слову, а генерал Любарский по сути дела просто на меня перевалил заботу о мужиках. Однако, не имея в виду от этого какую-то выгоду получать, ему царь и без того денег презентовал более чем изрядно, положив, кроме всего прочего, и жалованье в тысячу рублей серебром в месяц.

А мне царь денег не дал. То есть просто так не дал, «американские проценты» от всех новых предприятий Егор Францевич мне выделял исправно. Так что мне было чем оплатить выстроенные в Усть-Луге четыре больших корабля, которые с разными полезными грузами отправились в Монтевидео. То есть три туда прямиком отправились, а четвертый с грузом пушек сначала ушел в Веракрус — но это была лишь чисто торговая операция.

Однако вместо денег мне Николай довольно серьезный презент отвалил. После достаточно долгих с ним разговоров и не менее долгих моих уже размышлений я согласился «принять в дар» Подольск вместе со всем Подольским уездом. Точнее, со всеми невладельческими землями уезда, коих было три четверти от всей территории уезда. То есть примерно сто сорок тысяч десятин. На которых размещалось порядка сотни «казенных» деревень и собственно город Подольск. Огромный город, с населением за две тысячи человек…

А всего в уезде было под три сотни дворянских семей (и, соответственно, поместий), от которых казне пользы не было вообще ни малейшей: поместья были столь же гигантскими, как и сам Подольск, размер больше двухсот пятидесяти десятин был не более чем у дюжины поместий, а все прочие с трудом могли собственных мужиков прокормить. Впрочем, и мужиков там было не изобилие: население уезда едва превышало шестьдесят тысяч человек, а у всех помещиков крепостных едва набиралось тысяч двенадцать. Однако на первом этапе я о крепостных даже волноваться не собирался, планы у меня были совершенно иные.

Вот только приступать к осуществлению этих планов я пока не мог. И в Москву (то есть теперь уже в Подольск) переехать не мог, и даже не потому, что обещал царю туда по железной дороге уехать, а дорогу еще не выстроили. А потому, что не с кем мне было делать там то, что я придумал, людей не хватало. Очень сильно не хватало, так что я с помощью Александра Христофоровича собрал команду из отставных офицеров (уже не из инвалидов) и провел для них «интенсивный курс обучения». Очень интенсивный, а в конце февраля всю эту команду отправил как раз в Подольск. Причем отправил их именно в город, а для того, чтобы они могли выполнить мои поручения, с ними были отправлены и две роты саперов. Ну а поручения мои были исключительно просты: построить в городе десяток домов приличных (с моей точки зрения приличных), поставить воле Пахры водопроводную станцию с медленным фильтром, рядом с городом выстроить небольшой цементный заводик (благо, известняка, для производства цемента годного, в уезде было просто завались).