Серый кардинал - Френсис Дик - Страница 19

— Вы такой юный, — улыбаясь, кивнула Полли, — и вы никому не угрожаете. Людям нужно выговориться, а с вами это безопасно.

— А как насчет Оринды? — задумчиво протянул я. — На обеде она повернулась ко мне спиной и не сказала ни слова.

— Я дам вам Оринду. — Полли засмеялась и хлопнула в ладоши. — Я снова это устрою.

— Только наедине, — добавил я. — Я могу с ней поговорить, только если она будет одна. Но Анонимный Любовник не оставляет ее ни на минуту.

— Кто?

— А.Л. Уайверн.

— Анонимный Любовник! — воскликнула Полли. — Очаровательно. По-моему, на самом деле его имя Алдерни. Он играет в гольф. Обычно он играл в гольф с Деннисом.

Она ловко передвигалась по кабинету, чувствуя себя в офисе как дома.

Поставила кружки и готовила кофе. Я не мог точнее, чем с разбросом в десять лет, определить ее возраст. По-моему, между сорока и пятьюдесятью, но я понимал, что могу ошибаться. У нее опять была малиновая губная помада, не подходящая на этот раз к зеленому жакету и коричневатой твидовой юбке, слишком тяжелой для августа. В темных чулках и «удобных» туфлях она вроде бы должна быть неуклюжей. Но каким-то образом она выглядела парадоксально грациозной, словно когда-то была танцовщицей. На длинных умелых пальцах она не носила колец. А из украшений я заметил столько одну скромную нитку жемчуга. Первый раз увидев Полли, человек мог испытать ней жалость, но это была бы большая ошибка. В ней жило внутреннее предназначение — нести добро.

И она без смущения носила старомодную, консервативную одежду. Она была... я искал слово безмятежной.

— Не вижу вреда, если Бенедикт официально примет на себя наблюдение за вами, — говорила она, наливая кипяток на кофейные гранулы. — Ведь он до сих пор совсем неплохо выполнял эту работу. Сегодня Мервин весь вечер в ратуше ворчит, что ему проходится искать запирающийся гараж, потому что так захотел Бенедикт. Он говорит, что ему не нравится, когда Бенедикт отдает ему приказы.

— Это было предложение, а не приказ, — возразил отец.

— Мервин воспринял это как приказ, для него это и был приказ. Он обижен влиянием на вас Бенедикта. Мервину нравится опекать самому.

— Бен здесь всего два дня, — удивился отец.

— Достаточно и десяти минут, — улыбнулась Полли. — Вы, Джордж, блестящий политик высокого уровня. Зато ваш сын способен видеть, что на уме у человека.

Отец задумчиво разглядывал меня.

— Он уже сейчас видит многое, — продолжала Полли, — а ему нет и восемнадцати. Подождите лет десять, еще не то будет. Вы привезли его сюда, чтобы вызвать у публики доверие, доказать, что у вас есть сын, что вы не холостяк. А полнилось, что вы открыли в нем качества, о которых не подозревали. Так воспользуйтесь этим достоинством, Джордж.

Она размешала в кружках черный кофе и подвинула его нам. Отец вытащил из кармана маленький пакетик, рассеянно высыпал в кофе сахар и размешал его.

— Джордж? — обратилась к нему Полли. Он открыл рот, чтобы ответить, но не успел вымолвить слова, как зазвонил телефон. Я сидел ближе всех и поднял трубку.

— Джулиард? — произнес голос.

— Бенедикт. Вам нужен отец? Он здесь.

— Нет. Мне нужны вы. Вы знаете, кто говорит?

— Фостер Фордэм, — ответил я.

— Верно. Вы догадались, из чего была сделана затычка для картера?

— Из чего-то такого, что расплавится, когда масса как следует разогреется.

— Я охладил масло и профильтровал его, — он засмеялся. — В нем было столько крупинок воска, что могла получиться хорошая толстая затычка. В нем также были нити хлопка, вероятно, от фитиля свечи. А сейчас разрешите мне поговорить с вашим отцом.

Я передал трубку отцу и слышал только здешнюю половину длинной дискуссии, которая в основном крутилась возле того, стоит или нет сообщать о диверсии в полицию. Насколько отец знал, после ружейного выстрела дело дальнейшего развития не получило. И он считал (это мнение и победило), что его другу Фостеру следует написать отчет о том, что он сделал и что обнаружил. А отец потом передаст копию отчета парням в синем (полиции) в качестве меры предосторожности. Полли и я слушали обрывки разговора.

— У них не хватит людей для наблюдения... Они не хотят этого делать... Невозможно уберечься от убийцы-маньяка... да... — Отец покосился в мою сторону. — ...но он слишком молодой... ладно... договорились. — Он осторожно положил трубку, задумчиво вздохнул и сказал:

— Фостер Фордам напишет отчет для полиции. Бен будет нянчить меня, используя все свои способности. А Мервину придется с этим смириться. И еще, драгоценная Полли, я собираюсь отказаться от завтрашнего хождения от двери к двери и поехать туда, где меня никто не ждет. На одной из стен висел огромный календарь встреч с избирателями, где все дни были отмечены яркими квадратами. В основу каждого квадрата Кристэл положила планы отца на ближайшее время. Любой вошедший мог видеть, что будет делать кандидат каждый следующий день.

Программа начиналась с прошлого вторника: «Кандидат приезжает», «Знакомство с офисом». Расписание среды — «Объезд избирательного округа», было зачеркнуто, а вместо него написано: «Доставка сына из Брайтона» и ниже "Обед в «Спящем драконе». Но «Выстрел по пути домой» в программе не значился.

Встречи в Куиндле и посещение детского центра намечались на четверг.

Хождение от двери к двери и дебаты в ратуше — на пятницу.

То же самое в основном предстояло и дальше. Если бы я не был заинтересован, скажем, попытаться предотвратить серьезные и опасные покушения на кандидата, то уже задолго до дня выборов страдал бы от сильного растяжения мышц, управляющих улыбкой.

Как он может это выдерживать, удивлялся я. Как он может наслаждаться этим? А он явно наслаждался.

— Завтра, — сообщил он, довольный своей идеей, — мы поедем на скачки в графство Дорсет. Завтра день для Бена. Мы поедем на скачки.

Моя первая реакция — радость, и отец ее заметил. Но почти моментально, наступая на пятки радости, пришло что-то вроде опустошенности. Ведь я не мог надеяться, что приму участие в скачках. А вместо этого мне предстояло провести вторую половину дня словно в ссылке, вопреки заповеди завидуя ослу и быку соседа. И его участию в стипль-чезе любителей. Но, по-моему, я позволил проявиться только радости.

— Мы поедем в «рейнджровере», — решительно проговорил отец, радуясь своему плану. — И Полли поедет с нами, не правда ли, Полли?

Полли сказала, что с удовольствием. Неужели Полли солгала? Мы без помех допили кофе. Отец наконец успокоился, чего-то достигнув в течение этой странной недели. Полли вышла через кабинет, выходивший на стоянку, чтобы забрать свою машину и ехать домой. Как я узнал, ее дом находился где-то в лесу за городом. А отец и я, ради безопасности закрыв все двери на засовы, поднялись по ступеням маленькой лестницы и проспали до утра субботы. Никто нас не побеспокоил.

Мервин был сильно раздосадован и отвел душу на кнопке звонка, приехав во время завтрака. И конечно, он пессимистично воспринял изменение в расписании. Разве может Джордж надеяться получить место, которое переходит от партии к партии, если он пренебрегает делом первостепенной важности? Надо ходить от двери к двери и убеждать избирателей. А скачки графства Дорсет грех из грехов, ведь они проходят вне избирательного округа Хупуэстерн.

Ничего, успокаивал его отец. Многие избиратели Хупуэстерна, которые ездят на скачки, одобрят его решение.

Убедить Мервина не удалось, и он мрачно заткнулся на полчаса. Но день продолжался, и он решил спасти последние крохи загубленной, на его взгляд, возможности убеждать избирателей в лучшее время уик-энда. Мервин засел за телефон. В результате мы получили приглашение на ленч от распорядителей скачек и нас засыпали другими полезными предложениями. Мервин знал, казалось, всех влиятельных людей графства. Конечно, в перемене программы он винил меня, и, наверно, не без основания. Если бы все шло так, как он хотел, то он бы с удовольствием танцевал на публике в пользу Оринды и прятался за кулисами в ее присутствии. Как бы Мервин поступил с А. Л. Уайверном, я так и не сумел придумать. Но, вероятно, он бы нашел способ использовать загадочную тень. Ведь Анонимный Любовник был еще и лучшим другом покойного Денниса Нэгла. Ведь они играли в гольф.