Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович - Страница 166

Никто — и в этом трагедия Русской Церкви.

Вся беда в том, что русская иерархия, воспитанная в традициях консервативного обрядоверия, органически не могла (да и теперь еще не может) принять и даже понять религиозного творчества, в чем бы оно ни выражалось — в богословии, литературе, в социальных вопросах. Это определило отход Антонина от патриарха и поставило его во главе обновленческого движения. А это и определило плачевную судьбу Антонина — как он ни отмежевывался потом от обновленцев, как ни ругал и поносил их — он в глазах народа оставался все-таки обновленцем — и это определило отрицательное и предвзятое отношение к нему масс. Именно благодаря этому Антонин остался в стороне от великого народного движения, охватившего Церковь после освобождения патриарха летом 1923 года.

«Тихон клейменый или Тихон прощеный — он нам одинаково не нужен», — таков первый отклик Антонина на освобождение патриарха.

7 июля 1923 года была опубликована развернутая декларация Антонина по поводу освобождения патриарха Тихона. Приводим полностью эту декларацию, которая и является самым слабым и ошибочным документом из всех когда-либо вышедших из-под пера Антонина.

«Союз Церковное Возрождение о Тихоне (Единомышленникам и всем ревнителям Правды церковной. Разъяснение тихоновского обращения).

Около года назад глава Русской Церкви отказался от управления Церковью до Собора. Два месяца назад Собор, обсудив виновность его в церковной разрухе, упразднил и прежний аппарат церковной власти, покарал и главного кормчего церковного корабля за то, что тот довел Церков до крушения.

Ответчик недоволен Собором и решением о нем, и первое слово его к верующим, как только он получил возможность говорить, — это слово протеста и охулки Собору. Решение Собора, объявляет он, неправильно и форме, и по существу. Изрекши так, он опрокинул Собор ногою и стал действовать так, как будто Собора и совсем не было. Даже если быть на точке зрения подсудимого, считая, что Собор его осудил неправильно и несправедливо, если согласиться с ним, что самый Собор был корявый и большинство участников Собора можно опорочить и заявить против них отвод, то все это не дает никому и даже патриарху права единолично, самодержавно ниспровергнуть Собор, топнув ногою.

Если бывший патриарх оспаривает решение Собора, потому что не было соблюдено 14-е апостольское правило, то ему следует напомнить также 12-е правило Антиохийского Собора, по которому епископ, низвер-женный Собором, получает право жаловаться большому Собору, — и то, в чем он считает себя правым, предложить большему числу епископов и от них принять исследование и окончательный суд! Патриарх, низложенный и опротестовавший постановление, не имел никакого права восстанавливаться единолично и самочинно, не имел никакого основания собственным личным почином восхищать себе право священнодействия. Он должен был искать себе апелляционной инстанции в новом Соборе епископов, на котором и изложил бы все те доводы, которые приводит в своем обращении. И этот Собор, разобравши дело, усмотрел бы, допустим, нарушение правды и процессуальные отступления, «неправильности по существу и по форме», допущенные бывшим судом, и отменил бы постановление о лишении его сана и восстановил бы его в чести и достоинстве и вернул бы ему церковную власть. Вместо этого бывший патриарх, поставленный в свое достоинство своею братией, соепископами, избранный ими, как первый среди равных, презрел 34-е апостольское правило, самонего-дующе плюнув на 67 епископов, бывших на Соборе, и не заручившись даже согласием единомышленников из епископов, безапелляционно, самодержавно, единовластно и бесцерковно начал патриаршествовать как ни в чем не бывало.

Если ему из 67-ми прибывших на Собор архиереев ведомо только человек 10–15, то и этим 15 человекам плевать в лицо негоже. Ты добейся того, чтобы против этих 15 собралось 30, тебе ведомых, и пусть эти 30 тебя оправдают и обелят и вернут тебе и честь, и достоинство, а тех 15 осудят. Это будет для тебя и почетно, и церковно, и для тех 15-ти порицательно и уничижительно. Но до этого оправдания сиди тихо и неси наложенноелишение и не бунтуй, решения плохого Собора не преступай, ищи, когда новый Собор отменит «несправедливый» приговор и, может быть, аннулирует и самый Собор в целом. Единоличное, монархическое, автократорское, узурпаторское аннулирование хотя бы ц плохого Собора бывшим патриархом для него как для необновленца, не имеет никакого канонического оправдания и делает его перед лицом Церкви виновным и безответным. «Не соблюдена процессуальная сторона, без чего, — говорит бывший патриарх, — приговор не имеет силы и значения».

Если убийцу осудили на каторгу, но позабыли к приговору приложить печать, то, выходит, убийца, по существу, не виноват. Но и это формальное нарушение должна установить объективная сторона, а не сам заинтересованный осужденный. Иначе зачем бы тогда и существовала апелляция. Если бы сам обвиненный плевал на судей и своими действиями опрокидывал их приговор, — как и зачем существовал бы самый суд.

«Все мною было бы раскрыто на Соборе, если бы меня туда позвали и спросили, как бы следовало, чего, однако, не сделали». Так ответчик признает принципиально за бывшим Собором право судить его, звать и спрашивать, и говорит, что пошел бы. Выходит дело, что Собор-то был Собором, только не угодил бывшему патриарху, и последний «в сердцах» старается теперь опорочить этот Собор.

На Соборе 1918 года, утвердившем патриаршество и посадившем митрополита Тихона, определением от 2/15 августа постановлено:

1) лица, лишенные священного сана приговорами духовных судов, правильными по существу и по форме, не могут быть восстановлены в священном сане;

2) приговоры суда о лишении священного сана, признанные высшим церковным судом неправильными по существу или по форме, подлежат пересмотру и могут быть отменены за признанием недействительными».

Кто же этот высший церковный Суд? В данном случае, конечно, новый Собор, а не единоличная, да еще и подсудимая же особа патриарха.

Кто должен отменить этот приговор и объявить его недействительным? Опять Собор епископов, а не самодержец-патриарх. Теперь, по примеру Тихона, все лишенные сана духовные лица объявят вынесенные о них приговоры неправильными и по форме, и по существу и сами себе вернут право священнодействия, и пойдет церковно-судебная чехарда. Церковный суд будет в корне уничтожен. Бывший патриарх, почувствовав, что его обидели, имел право жаловаться и искать восстановления поруганной правды, но искать церковно, соборно, епископски-товарищески, судом коллегии епископов, членом которой он состоит, а не юпитерски, монархически,

самокапризно.

Этот смысл и имеет подписываемое обычно епископами титло «смиренный», то есть признающий над собой власть епископской коллегии, братскую дисциплину, в противоположность самодержавной неприкосновенности. По 4-му правилу Антиохийского Собора, если епископ, низверженный из сана Собором, дерзает совершать опять какую-либо священную службу, таковому непозволительно надеяться на восстановление в прежний чин, но даже от него не принимается апелляции, и все сообщающиеся ним должны быть отлучены от Церкви. Бывший патриарх тем, что плюну на Собор, не только проявил бесчинное монархическое ослепление, но упра днил апеллирование и кассацию и даже друзей своих подвел под отлучение.

Зачем и куда ему теперь жаловаться после того, как он сам себя оавдал и сам себя восстановил? Зачем ему Церковь, организованный, нонический, верующих голос, когда он стал выше Церкви, «папой»- и обиду, нанесенную ему, хотя бы и одною группою, но организованно, то ть канонично, отразил собственным кулаком, а не голосом церкви. Оплеванием Собора бывший патриарх не только показал свой неисправимый, и церковной области недопустимый, монархизм, но и подтвердил Собору поавду соборного решения о нем, как «воспитанном в монархическом сообществе» и неспособном к восприятию революционного (антимонархического) общественного, соборного чувствования и действия. И если бы Николай Романов неожиданно появился в Москве и задумал бы выявить свое самодержавие, он действовал бы точь-в-точь, как бывший патриарх Тихон. К нему, конечно, потянулись бы монархисты, образовалось бы управление и стало бы развивать свою деятельность. Он выпустил бы манифест, в котором о Советской власти, как бывший патриарх о Соборе, не мог бы сказать ничего похвального и утешительного. Что сделал бы Романов, то осуществил на церковном фронте «воспитанный в монархическом обществе» бывший патриарх Тихон.