Курсант. На Берлин (СИ) - Барчук Павел - Страница 5

— Укладываетесь, черти? Угомонились? — Чекист хмуро посмотрел на Марка.

По большому счету вопрос именно ему и предназначался. Когда Бернес узнал, что наша разведгруппа в Берлин отправится разными частями, его это сильно… даже не расстроило. Разозлило. Все-таки недоверие к НКВД, сидевшее в Марке, было слишком велико.

— Так точно, товарищ сержант государственной безопасности! — Браво выкрикнул Подкидыш и даже вскочил с кровати, чтоб несколько раз прищёлкнуть воображаемыми каблуками.

Сидели мы в постелях уже в одном белье и каблуков, естественно, в помине не было. Только голые пятки.

— Чёт подозрительно… — Панасыч пристально посмотрел на меня, на Марка, потом на Ваньку. — Какую-то ерунду задумали. Точно говорю…

— Никак нет, товарищ сержант государственной безопасности. — Снова со счастливой физиономией отчеканил Подкидыш. — Крепко за Реутова радуемся.

— Вы давайте, от своих Реутовых, Подкидышей и Бернесов отвыкайте. Позывные забыли? Скрипач, Тень и… — Панасыч посмотрел на меня, скривился, будто ему в рот лимон засунули, а потом закончил. — И Курсант. Алексей, чего ты уперся намертво со своим Курсантом? Как бельмо на глазу, честное слово.

Я промолчал, потому как выпроводить Панасыча из барака хотелось очень сильно. А насчёт Курсанта, да. Переклинило меня. Решил, примета хорошая. Как выскочил этот позывной в первый раз, так его и оставил.

Панасыч еще побурчал немного, а затем вышел из барака, громко хлопнув дверью.

Ну а мы наклюкались, как поросята с того спирта. Хорошо, ночь на дворе и барак наш находится на приличном расстоянии от основного здания школы. Утром меня поднял Шипко и мы уехали. Почти неделя прошла с того дня. Теперь все кажется каким-то далёким. И школа, и Подкидыш с Бернесом, и сам Панасыч.

— Так что? Горяченького? — Переспросил Эско Риекки.

Видимо, задумавшись, я немного затянул с ответом. Ну ничего. Так даже лучше. Пусть думает, будто я сомневаюсь, можно ли ему верить.

Не дожидаясь моего ответа, господин Риекки подошел к двери, приоткрыл ее и велел секретарше, дамочке бальзаковского возраста, принести нам чаю. Затем благополучно вернулся на место, сел обратно за стол и уставился на меня с нетерпением. Мол, давай, Алексей, жги.

— Расскажу подробно, хорошо. С самого начала и до конца. Естественно. Вполне понимаю, не ради развлечения мы тут находимся. — Я с серьёзным лицом кивнул господину Риекки. — Только думаю, разумно сразу обозначить кое-какие детали. Я ведь сюда не ради благополучной жизни добирался. Не ради возможности пить по утрам какао с венскими вафлями. И через карельские леса топал тоже не ради этого. Я хочу вернуть должок большевикам. А если точнее, то всем чекистам. Ради этого столько вытерпел, что другим и представить сложно. Я знаю, здесь, в Финляндии можно связаться с членами РОВС? У меня есть крайне важная информация о планах НКВД и я хочу ею с ними поделиться. Или…

Я снова посмотрел Эско Риекки в глаза, а потом многозначительно улыбнулся и добавил:

— Или не с ними. Кому больше эта информация понадобится, с тем и договариваться буду.

РОВС — Ру́сский общево́инский сою́з, русская воинская организация Белой эмиграции. Создана 1 сентября 1924 года главнокомандующим Русской армии генерал-лейтенантом бароном Петром Николаевичем Врангелем

Глава вторая

Я вступаю в новую, буржуйскую жизнь

"Запомни, Алексей, Эско Риекки будет тебя проверять основательно. Не расслабляйся. Это займёт у него не день и не два. Постоянно жди подвоха. Каждый час, каждую минуту он будет провоцировать и проверять. Следить за тобой. В твою историю Эско заведомо не поверит, потому что ему хороший Витцке не нужен. Что толку от хорошего? Ему нужен Витцке-разведчик, Витцке-коммунист. И если он это почувствует, душу из тебя вытрясет.

Твоя задача — кинуть приманку. Дать понять, что сведения у тебя слишком ценные. Для самой Финляндии ты, конечно, интересен, но больше с точки зрения трофея. Толку от тебя финской сыскной полиции не сильно много. Кроме, пожалуй, возможных имен тех, кто работает на советскую разведку. Но ты этих имен, не знаешь. Хоть бить тебя начнут, хоть убивать, ничего не изменится. Если не знаешь, то и сказать нечего. Однако силу применять он не станет. По крайней мере, я в этом уверен. Опять же, бессмысленно.

А вот продать тебя подороже немцам, как полезный экспонат, — это уже для Риекки выгодно. Так он может заодно свою лояльность показать «друзьям» из Третьего Рейха. Тем более, Риекки имеет прямые контакты с руководителем государственной тайной полиции, Генрихом Мюллером, который, как ты понимаешь, нужен нам в первую очередь.

Причём, контакты эти давние и крепкие. С финнами Мюллер познакомился еще весной 1936 года. Тогда же в Берлин с ответным интересом съездил Риекки. По сведениям, поступившим от проверенного человека, в ходе переговоров Мюллер и Риекки обсуждали международную преступность. Но это все, конечно, красивая обертка, мишура. На самом деле, под эгидой борьбы с преступниками было решено исходить из того, что коммунизм — это обычная преступная деятельность, и почему бы финнам не выдавать Германии немецких коммунистов, оказавшихся в Финляндии.

А ты — вообще из Советского Союза. Вот Риекки тебя и «продаст» Мюллеру за ответную, равноценную, так сказать, любезность. Это то, что нам надо. Более того, к подобному решению нужно Риекки подтолкнуть. Направить ход его мыслей. Но когда Эско про немцев озвучит, ты в первые дни активно изображай сомнения. Мол, размышляешь. Разрываешься между РОВСом, там, вроде как, свои, и Берлином… "

— Устал, наверное? Или просто задумался?

Голос начальника сыскной полиции, прозвучавший едва ли не рядом с моим ухом, вырвал меня из состояния легкого транса и вернул в реальность. Я отвернулся от окна, в которое усердно пялился последние минут десять, затем осоловелым взглядом посмотрел на сидевшего рядом Эско. Пусть думает, будто меня просто в сон клонит.

— Есть такое дело. Сами понимаете, господин полковник, по лесу несколько дней шляться, это вам не лёгкая прогулка.

— Понимаю. Как не понять? — Кивнул Риекки. — Ну вот сейчас и отдохнешь. Оно, конечно, разведка наша с тобой так нянчиться не стала бы, Алексей. Ты тоже, знаешь, цени приличное обхождение.

Слова его на первый взгляд могли показаться неуместными. То есть, просто, ни с чего, он вдруг про хорошее обхождение ляпнул, когда речь вообще о другом шла. Однако я уже понял, каждая фраза господина Риекки имеет смысл. Особенно, если она наоборот, выглядит бессмысленной, как вырванный из контекста кусок предложения.

Мне просто дали понять, что я непременно должен оценить факт целостности своего тела вообще и некоторых его органов в частности. Дали понять, что все могло быть иначе. Я мог бы сейчас сидеть в каком-нибудь особо глухом подвале без окон, где меня бы методично учили говорить правду. Естественно, с помощью рук, ног и всяких подходящих для этого инструментов.

По сути, Риекки открыто намекнул, если я не буду благодарен за «хорошее обхождение», то оно очень быстро может стать плохим.

Плохой полицейский — хороший полицейский. Это мы знаем. Это мы видели в действии не раз. Особенно, в своей настоящей жизни. Так-то я весьма даже успешным юристом был. Много, чего насмотрелся.

Только в нашем с Риекки случае он один сразу две роли играет. В данный момент пока что время хорошего полицейского. Начну сильно кочевряжиться, сразу сценарий поменяется на более печальный.

Ясное дело, такого поворота не хотелось бы. Я, конечно, видел в фильмах, как разведчиков мордуют в усмерть, а они героически сплевывают зубы на залитый кровью пол и проклинают врага. Так вот мне подобная роль вообще не подойдёт.

И что самое смешное, Шипко, чьи наставления сейчас вспомнились, сказал чистую правду. Даже если я очень захочу сдать все явки, имена и пароли, сделать этого не смогу. Потому что я их, блин, хрен знаю! В моей голове на данный момент есть только одна четкая установка –попасть в Берлин. Но сделать это необходимо так, чтоб не я сам «попал», а меня туда настойчиво пригласили. Потому что, если верить словам Шипко, цели у моей группы будут слишком сложные и слишком опасные. Но вся конкретика ждет в конечной точке. То есть… В Берлине!