Ради острых ощущений - Френсис Дик - Страница 29

К пяти часам мы уже снова были в конюшне, мотоцикл в чехле, главное событие недели напоминало о себе лишь изжогой, а впереди нас ждали очередные тоскливые семь дней.

В этой жизни у меня было достаточно времени на размышления. Я часами выезжал лошадей по устланному соломой кругу на замерзшем поле, часами вычищал пыль из их шкур, часами убирал грязь из их конюшен и приносил им воду и сено, часами лежал мочью без сна, слушая удары копыт внизу и храп и бормотание, доносившиеся с соседних кроватей.

Снова и снова я мысленно перебирал все, что видел, слышал и читал с момента своего приезда в Англию, и самым важным фактом в этой цепи мне казался случай с Суперменом в Стаффорде: ему дали допинг, он был двенадцатым в серии, но не выиграл.

Я попробовал изменить последовательность: ему дали допинг и он не выиграл, а был ли он на самом деле двенадцатым в серии? Он мог быть тринадцатым, четырнадцатым… не исключено, что были и другие неудачные попытки.

В третье воскресенье, проведя у Хамбера около двух недель, я написал Октоберу письмо и попросил его найти газетную вырезку из папки Томми Стейплтона, где говорилось о лошади, которая взбесилась и убила женщину в паддоке на скачках в Картмеле. Я попросил его также проверить эту историю. Неделю спустя я уже читал его отпечатанный на машинке ответ.

«Олд Итониан, убитый в Картмеле, Ланкашир, в этом году накануне Троицы, провел ноябрь и декабрь прошлого года в кс нюшне Хамбера. Хамбер приобрел его на аукционных скачках снова продал в Лестере через семь недель.

Но: Олд Итониан взбесился на демонстрационном круге де начала скачек; он должен был бежать в гандикапе, а не аукционное заезде; в Картмеле короткая финишная прямая. Ни один из это фактов не вписывается в общую картину.

Анализы на допинг дали отрицательный результат.

Никто не смог объяснить причины его странного поведения».

Видимо, подумал я, у Томми Стейплтона были кое-какие соображения на этот счет, иначе он не вырезал бы эту заметку, но не был достаточно уверен, чтобы действовать без предварительной проверки. Проверка его и погубила. В этом больше не может быть сомнений.

Я разорвал письмо и повел Джерри в кафе, сильнее обычного ощущая дыхание опасности за своей спиной. Впрочем, это нс отбило у меня аппетит и не помешало насладиться единственный съедобным обедом за неделю.

Через несколько дней за ужином, пока Чарли не включил свой транзистор, чтобы послушать ежевечернюю программу поп-музыки из Люксембурга (которая мне даже стала нравиться), я воспользовался недолгим затишьем и завел разговор о скачках в Картмеле. Оказалось, что там бывал только пьяница Сесил.

– Теперь совсем не то, что раньше, – с тупым видом сказал; он, не заметив, как Реджи стянул у него ломоть хлеба с маргарином.

Глаза у Сесила были тусклые и водянистые, но, к счастью, задал свой вопрос как раз в нужный момент – это были те полчаса между туманным забытьём от дневной дозы и исчезновением для вечерней дозаправки, когда он бывал сравнительно разговорчив.

– А как было раньше? – подстегнул его я.

– Там ярмарка была. – Он икнул. – Ярмарка с каруселью качелями, и представлениями, и всяким таким. По праздничным дням, понимаешь? Единственные скачки, кроме Дерби, где можно было покачаться на качелях. Понятное дело, сейчас они все это убрали. Чтоб, значит, никому не развлечься. А что плохого-то ней было, в ярмарке?

– Подумаешь, ярмарка, – презрительно протянул Реджи, поглядывая на корку хлеба, неплотно зажатую в руке Джерри.

– Карманы чистить удобно, – с видом превосходства заме Ленни.

– Ага, – согласился Чарли, еще не решивший окончательно, достаточно ли пребывания в борстале, чтобы сделать Ленни подходящей компанией для человека, имеющего за плечами высшую школу.

– А? – сказал сбитый с толку Сесил.

– Чистить карманы. Воровать, – объяснил Ленни.

– А-а. Там еще были состязания гончих, но они и это прикрыли. А интересно было, это точно. Там, в Картмеле, можно было здорово развлечься, а теперь чертова скука, как везде. Как будто ты в Ньютон Эббот или еще где. Обычные скачки, как в любой другой день недели.

Он рыгнул.

– А что это за состязания гончих? – спросил я.

– Собачьи бега, – сказал он, глупо улыбаясь, – просто собачьи бега. Обычно там был один забег до и один после скачек, но теперь ни хрена там нет. Паразиты, вот они кто. Но все равно, – он победоносно ухмыльнулся, – если ты кое-что знаешь, можно и сейчас ставить на собак. Там теперь собачьи бега по утрам, на другом краю поселка, и если ты быстренько устроишь свою лошадь, го можешь успеть туда, чтобы сделать ставку.

– Собачьи бега? – недоверчиво переспросил Ленни. – Но собаки не бегают по дорожке для лошадей. Там даже электрического зайца нет.

Сесил повернул в его сторону плохо державшуюся голову.

– Для собачьих бегов и не надо дорожки, – сказал он серьезно, но не очень внятно. – Это вроде как охота по следу. Сначала пускают какого-нибудь парня с полным мешком анисового семени, или парафина, или другой хреновины в этом роде, и он таскает все это по холмам и везде… много миль. Ну, а потом спускают собак… и та, которая первая пробежит по следу и вернется, побеждает. В позапрошлом году кто-то выстрелил в ихнего фаворита через полмили после старта… Такая свалка началась… Но все равно попали-то не в фаворита, а в того, кто бежал за ним – паршивого аутсайдера без всяких шансов.

– Реджи съел мою корку, – печально сообщил Джерри.

– А в этом году ты тоже был в Картмеле? – спросил я.

– Нет, – с сожалением сказал Сесил. – Не был, врать не буду. А там, между прочим, женщину убили.

– Как? – с жадным интересом спросил Ленни.

– Какая-то хренова лошадь взбесилась в паддоке, перескочила через ограду демонстрационного круга и угодила прямиком на эту женщину, которая приехала приятно провести выходной день. На этих скачках бедняге не повезло, это уж точно. Я слыхал, от нее просто мокрое место осталось – лошадь ее растоптала, когда пыталась прорваться через толпу. Она, правда, далеко не убежала, но успела от души побрыкаться и сломать какому-то мужику ногу, пока притащили ветеринара и он ее усыпил. Говорят, взбесилась… Там мой приятель был, так он рассказывал, это было жуткое дело… та несчастная женщина была вся изодрана в клочья и истекла кровью прямо у него на глазах.

Ужасная история произвела подобающее впечатление на всех присутствующих, кроме Берта, поскольку он ее не слышал.

– Ну, – сказал Сесил, вставая, – мне пора немного прогуляться.

И он пошел немного прогуляться, по всей видимости, к тому месту, где была спрятана выпивка, поскольку не прошло и часа, как он вернулся и с трудом забрался вверх по лестнице, чтобы погрузиться в привычное забытье.

Глава 10

К концу четвертой недели ушел Реджи (жалуясь на голод), и через день-другой его заменил парнишка с нежным лицом, высоким голосом сообщивший, что его зовут Кеннет.

Для Хамбера я совершенно очевидно оставался всего лишь одним незначительным лицом в этом бесконечном человеческом потоке, а поскольку я мог спокойно действовать только до тех пор, пока дело обстояло именно так, я старался как можно меньше привлекать его внимание. Он приказывал, я подчинялся; он ругал и наказывал меня за невыполненную работу, но не больше, чем других.

Я уже мог с первого взгляда определить, в каком он настроении. Бывали дни, когда он, мрачнее тучи, молча наблюдал за первой и второй тренировками, а потом возвращался, чтобы проверить, не увиливает ли кто-нибудь от третьей, и тогда даже Касс ходил чуть ли не на цыпочках и открывал рот, только когда хозяин сам обращался к нему. Иногда, наоборот, Хамбер был чрезвычайно говорлив, но его слова всегда были так язвительны и грубы, что все предпочитали его молчание. Изредка случалось, что он был рассеян и не замечал наших промахов, и уж совсем редко у него бывал вид человека, довольного жизнью.

Он всегда был безупречно одет, как будто нарочно старался подчеркнуть разницу между собой и нами. Насколько я понял, одежда была главным предметом его гордости и заботы, но и его автомобиль – «бентли» последней модели – также свидетельствовал о богатстве. Там были телевизор на заднем сиденье, плюшевые чехлы, радиотелефон, меховые коврики, кондиционер и встроенный бар с подставкой для шести бутылок и двенадцати стаканов и набором хромированных штопоров, маленьких ломиков для льда и разнообразных блестящих предметов вроде палочек для размешивания напитков.