Гнев смертных (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 21

— Остановись, — умоляла я его, мое дыхание было прерывистым, когда моя рука на его груди оттолкнула его, увеличив расстояние между нами на дюйм. — Я не просила об этом, я этого не хотела.

— Я тоже, — ответил он, его руки лежали на моей талии, отказываясь отпускать, в то время как его карие глаза сияли от желания. — Но я должен был. Нам суждено, Келли. Это начертано в самой ткани звезд. Боги выбрали нас друг для друга…

Но он определенно выбрал неправильный аргумент, потому что моя ненависть к богам и их легкомысленное использование своей власти над нами — мощная штука, которая помогла мне прийти в себя.

Я вырвалась из его объятий и отступила назад, качая головой.

— Мне все равно, — прорычала я, ища глубоко в своем сердце ту часть себя, которая, как я знала, была моей собственной.

Я выросла, подавленная властью таких, как он. Я ненавидела его и все, что он олицетворял. Я никогда не смогла бы полюбить его. И то, что он влез в шкуру человека, не сделало его мужчиной. Он все еще был монстром, которого я всегда боялась. Все еще врагом, которого я поклялась уничтожить. Все тем же демоном, который охотился на меня и принудил к браку. Что бы он ни сказал, это не изменится.

— Что бы ни планировали боги, меня это не интересует. Моя жизнь принадлежит мне. И я отказываюсь склоняться перед давлением какого-то давно забытого божества. Идун, может, и хочет, чтобы мы были вместе, но я не хочу, и что бы ты ни сказал или ни сделал, это никогда не изменится. Я твой враг. И ты не должен забывать об этом. — Я попятилась от него, когда мои слова попали в цель.

Выражение его лица менялось, ожесточаясь с каждым жестоким словом, которое я бросала в его сторону.

— Что я могу сделать, чтобы ты увидела, что я не такое чудовище, каким ты меня считаешь? — потребовал он, и властность в его тоне только помогла вспомнить, кем он был.

Я невесело рассмеялась. — Вернись в прошлое и не отправляй мою мать в «Банк Крови», потому что она была больна. Не позволяй этому убийце Вульфу прийти за моим отцом. Или твоему извращенному брату похитить мою сестру. Или заберись еще дальше в прошлое и не сажай в клетку каждого человека, которому удалось пережить Последнюю Войну. Не обращайся с нами как с животными, которых ценят только за нашу кровь, — выплюнула я. — Список бесконечен принц Фабиан. Ты возложил корону на свою голову и свою ногу на наши спины, оставив отпечаток на каждом из моего вида. Как ты мог когда-либо подумать, что я смогу полюбить тебя?

Он попытался последовать за мной, но я продолжала пятиться от него, и яростно ударила рукой по земле. Земля загрохотала, и в грязи образовалась огромная трещина, раскалывающая почву на части, пока гигантская пропасть не разделила нас.

— Я могу это исправить, — взмолился Фабиан. — Позволь мне показать тебе, как сильно я тебя люблю. Я могу тебе это доказать, просто позволь мне это сделать!

— Как? Как ты можешь все это исправить? — Я усмехнулась, наращивая стальную клетку вокруг своего сердца и отказываясь позволить ему снова ее сломать.

Я закроюсь от него, чего бы мне это ни стоило. Идун не сделает этот выбор за меня. Я никогда не подчинюсь ее воле в этом. И я разрушу каждую частичку ее власти надо мной, даже если это будет стоить мне жизни.

— Я исправлю это. Я улучшу Сферы, я смогу обеспечить школы и больницы и… и более вкусную еду… что угодно. Я дам им все, что ты захочешь. Все, что ты захочешь…

— Даже свободу? — Спросила я, недоверчиво выгнув бровь.

— Я… Если бы я мог, я бы это сделал. Но без постоянного притока крови вампиры не могут контролировать себя. Это не помогло бы людям, это только сделало бы их мишенями. Когда мы питаемся из вены, случаются несчастные случаи. Особенно если мы испытываем сильную жажду…

— Значит, ты утверждаешь, что любишь меня. Но правда в том, что ты любишь мою кровь больше. — Я усмехнулась ему, и его лицо вытянулось.

— Я бы не укусил тебя. Я бы никогда не укусил тебя. Клянусь…

— Я тебе не верю, — прошипела я, и дрожь, пробежавшая по его лицу, сказала мне, что он тоже в это не верит, потому что он знал так же хорошо, как и я, что он прежде всего монстр. Никаких обещаний, красивых заявлений или даже благих намерений, не говоря уже о его предполагаемой любви ко мне, никогда не будет достаточно, чтобы изменить правду об этом.

Я направилась к нему, пересекая воздух над созданной мной пропастью, как будто это была твердая земля. Моя одежда изменилась, и вернулось свадебное платье.

Глаза Фабиана с надеждой расширились, когда я подошла и встала перед ним. Я щелкнула пальцами, и его человеческое тело преобразилось, так что он снова стал вампиром, одетым в угольно-черный костюм, в котором женился на мне.

Я столкнула свою волю с его волей, убеждая его, что он не пробовал крови сто лет, что моя власть над этим местом и всем, что в нем есть, совершенно безгранична.

Фабиан схватился за горло, его глаза расширились от ужаса, когда я откинула волосы за плечо и запрокинула подбородок, чтобы он мог видеть, как бьется мой пульс на шее.

Я выдержала его взгляд, ожидая, пока он попытается побороть демона внутри себя, который больше всего на свете жаждал моей крови.

Его верхняя губа приподнялась, обнажив клыки, и он двинулся ко мне. Он зарычал, борясь с потребностью, которая толкала его вперед, и его рука сжалась в кулак в моих волосах.

Его глаза впились в мои, и мне показалось, что я вижу, как разбивается его сердце, когда жажда начала побеждать. Это не должно было ранить, но это было больно, разрушение того, чего он так отчаянно хотел, пронзило меня насквозь, несмотря на мою решимость не чувствовать этого.

Но все это было нереально. Было только это.

Между нами повисла бесконечная секунда, окрашенная правдой о том, кем мы были, хотя он боролся с ней изо всех сил.

Фабиан дернул меня за волосы, и его клыки вонзились в мою плоть, когда зверь внутри него выиграл битву именно так, как я всегда знала. Он прижал меня к себе и отчаянно застонал, когда моя кровь потекла по его губам, а боль пронзила мою кожу.

Я схватила его за бицепс, толкая изо всех сил, что у меня были, но это было ничто по сравнению с мощью его дикости.

Фабиан пил и пил, совершенно потерявшись в своей жажде моей крови, и мои колени подогнулись, так что единственным, что удерживало меня на ногах, был он.

Он застонал, и из него вырвался звук боли и отчаяния, но он не остановился. Он не останавливался до тех пор, пока пить было нечего и я не обмякла в его объятиях. Правда об этой смерти окутала нас обоих, потому что я не сомневалась, что это было будущее, которое нас ожидало. Это было то, что стало бы с нами, если бы мы когда-нибудь притворились теми, кем он хотел.

Руки Фабиана дрожали, пока он держал меня, и с его губ срывались извинения и отрицания, но ни одно из них не имело значения, потому что мы были такими какие есть, и ничто не могло этого изменить. Я скорее умру, чем стану вампиром, и он, казалось, понял во мне эту истину, если не сказать больше.

— Видишь? — Я вздохнула, мои глаза встретились с его на бесконечное мгновение, и я боролась с болью, которая пронзила меня при виде чистой муки в его глазах.

Я с усилием оторвала свое сознание от него, и все вокруг исчезло. Фабиан Бельведер остался один в своих снах, не имея ничего, кроме осознания нашей невозможности унять рваную боль в его бессмертной душе.

Я резко села, тяжело дыша в темноте, и дотронулась рукой до шеи, где воспоминание об укусе Фабиана все еще преследовало мою плоть.

— Келли? В чем дело? — Спросила Монтана сонным голосом рядом со мной.

Я взглянула на Магнара, но он все еще крепко спал. Джулиус дежурил где-то снаружи, и я поборола желание списать все произошедшее на безумие и рассказать ей правду.