Они принадлежат всем. Для диких животных места нет - Гржимек Бернгард - Страница 19

С момента моего последнего посещения, то есть за год, здесь кое-что изменилось. После того как лесничему Национального парка моему другу Гордону Харвею пришлось выехать из своего утопающего в цветах домика на самом краю кратера, скотоводы-масаи стали нарушать обещание, которое их племя так торжественно давало правительственным чиновникам и африканским политическим деятелям. Все чаще в просторных долинах кратера и в его окрестностях стали находить мертвых носорогов или их черепа. Масаи делали вид, что они к этому не имеют никакого отношения.

Однако время от времени стали попадаться тяжело раненные носороги, которые тащились вниз по склону кратера. Между ребрами у них торчали копья масаи с кинжалообразными, гибкими железными наконечниками. Старейшины семей легко могли бы распознать, кому принадлежит то или иное копье, так как они все выглядят по-разному.

Ho если наконец после долгих поисков и удается выявить злоумышленника — какого-нибудь молодого воина-масаи, то он утверждает, что носорог сам на него напал. «Я вынужден был защищать свою жизнь и поэтому убил кифару!»

Я готов заплатить тысячу марок всякому, кто возьмется бешено несущемуся навстречу носорогу сзади вонзить копье между ребер. Но британские судьи стараются не портить отношений с местным населением; в спорных случаях они всегда оправдывают обвиняемого, и, кроме того, они лучше разбираются в сводах законов, чем в повадках носорогов. Когда же все-таки какого-нибудь масаи осудят, то он сейчас же заявляет, что он бедный человек и у него совсем нет коров. Все стада, мол, принадлежат его дяде или брату. И кто же возьмется выяснить у масаи, язык которых едва ли поймет даже другой африканец, не то что европеец, запутанные имущественные отношения, касающиеся коров и быков?

Между прочим, масаи уже с давних времен придерживаются принципа, что клятвы и присяги имеют силу только в своем племени, по отношению же к другим африканцам, а тем более европейцам выполнение их не обязательно.

А между тем они отличные ребята, эти масаи, — стройные, рослые и мужественные. Лишь постепенно они начинают понимать, что в диких животных заключено подлинное богатство их страны.

Мы, европейцы, всегда испытывали некоторую слабость к этим воинственным скотоводам, которые ни в чем не пожелали нам подражать. Они не приняли европейской одежды, они не стреляют из ружей, их нельзя даже уговорить приобрести себе велосипеды или радио. Другие африканцы смеются над масаи, потому что те не желают надевать европейские штаны, ходят, обвернувшись во что-то вроде длинной римской тоги.

Масаи принадлежат в Африке огромные территории, на которых они выпасают непомерно большие стада. В то же время они не продают ни мяса, ни молочных продуктов, потому что им не нужны деньги. Потребности их крайне ограниченны: заготовки для ковки копий, несколько метров красновато-коричневой материи для накидок да немножко муки из маниока.

Как только у них заводятся лишние деньги, они их тратят лишь на покупку… тех же коров.

«Прямо беда с этими парнями, — сказал мне один из африканских политических деятелей. — Если бы их удалось уговорить покупать автомобили или холодильники или хотя бы штаны и ботинки, то тогда они, может быть, продавали бы в год хоть пять процентов своего скота. А так что?»

Крестьяне с окружающих владения масаи земель не любят их. Дело в том, что молодые воины-масаи, которым запрещено работать, прежде, до прихода европейцев, без конца совершали набеги на соседей, уводя их скот и жен. Они делают это еще и сейчас — по меньшей мере уводят скот. Это каждый раз вызывает большие волнения. Иногда приходится вмешиваться даже полицейским самолетам.

На землях масаи обитает большая часть диких животных. Они их редко трогают, так как едят лишь говядину и другого мяса не признают. Именно эти дикие животные, а не тощие коровы масаи, привлекая туристов, смогут обеспечить новому государству Танганьике много валюты.

Европейцы с удовольствием будут любоваться не только кафрскими буйволами и антилопами гну, но и гордыми, стройными воинами-масаи с их красными косичками, щитами и мечами. Ведь скоро во всей Африке можно будет встретить лишь европейцев, только с черными лицами.

И надо же, чтобы именно сейчас юноши-масаи начали метать копья в наших добродушных носорогов — вероятно, просто лишь для того, чтобы прослыть героями у своих невест. Я не могу осуждать их за это, потому что, в конце концов, и наши европейские охотники за крупной дичью десятки лет тому назад убивали слонов и львов из тех же побуждений.

Ho плохо то, что если в какой-то местности истребить носорогов, то реакклиматизировать их там почти невозможно.

Гну, зебры, слоны совершают дальние миграции и спустя некоторое время вновь могут заселить бывшие места своего обитания. Носороги же домоседы. Ничто не манит их вдаль. Правда, в 1959 году в Кагера-парк удалось переселить пятерых молодых носорогов, но сделать это было далеко не просто и не дешево. Искусный ловец животных, господин де Бер, потратил тогда почти четыре недели на то, чтобы их загнать и изловить. Это требует много бензина, машина от такой погони быстро изнашивается, да еще помощникам нужно платить вознаграждение.

Молодой носорог, которого доставляют в европейский зоопарк, обходится примерно в пятнадцать тысяч марок. Несомненно, дешевле оставлять их жить там, где они живут, так как неизвестно, сможет ли потом кто-нибудь изыскать средства на то, чтобы перевезти их обратно в Африку, когда они там уже будут окончательно истреблены.

И неужели же туристы, которых нам с таким трудом удалось направить в Восточную Африку, не найдут там ни одного носорога? Мы не собираемся заключать с африканцами какие-либо политические или денежные сделки, мы им честно хотим помочь, поэтому я и хочу предотвратить это несчастье. Для этого-то мы и приехали с Аланом к кратеру Нгоронгоро.

Мы выкупались после обеда в естественном бассейне, образованном прозрачным, как слеза, родником, бьющим на дне кратера.

Несколько молодых масаи пригнали сюда свой скот на водопой. Они уселись в тени трех вековых деревьев и стали нас разглядывать. Им хочется знать, что мы, собственно, здесь делаем. Постепенно мы разговорились. Почему они убивают носорогов? Сначала мы выслушиваем уже известные старые сказки о носорогах, врывающихся в середину пасущегося стада и пронзающих своим рогом коров, а порой нападающих даже на хижины самих масаи. Но под конец масаи вместе с нами посмеялись над этими выдумками.

В действительности за последнее время произошел один-единственный несчастный случай по вине носорога. Это случилось вне кратера, вблизи знаменитого Олдовайского ущелья, где недавно была сделана находка древнейшего человека, потрясшая весь мир. (Между прочим, и это знаменитое место в 1959 году было отрезано от Серенгетского Национального парка.) Так вот там носорог напал на старика масаи, шедшего с двумя детьми. Детей старик успел посадить на дерево, но сам получил тяжелые ранения. Как выяснилось позже, этого носорога незадолго перед тем ранил молодой масаи. Этим и объяснялась его необычная агрессивность.

После трехчасовой беседы с молодыми масаи нам наконец удалось выяснить, что какой-то торговец из близлежащего города Аруша скупает рога убитых носорогов. Этот человек занимается куплей-продажей из-под полы. Это доходное предприятие, так как один фунт рога оценивается примерно в двести шиллингов, или, иначе, в сто двадцать марок. Ценность рога лишь воображаемая! В восточноазиатских аптеках, где до сих пор еще продают в качестве снадобий зубы дракона и другие средневековые «целебные» средства, из рогов носорогов изготовляют порошки. Обладатели гаремов и другие мужчины, желающие укрепить свою потенцию, принимают эти порошки и твердо верят в их действие. Кроме того, в бокале, вырезанном из рога носорога, всякое отравленное питье будто бы должно вспениваться и таким образом предупреждать об опасности.

Уже не один вид животных из-за подобных суеверий был полностью истреблен, и немало невинных людей погибло из-за этого же.