Драконы Кринна - Уэйс Маргарет - Страница 17

По иронии судьбы Мерканиина предала его собственная осторожность. Чем продуманнее был каждый его шаг, тем больше осколков оказывалось под ногами и тем основательнее переносил он на них свой вес. Сброшенная чешуя, побелевшая, как старые кости, превращались под его поступью в пыль. Затем он нечаянно наступил на ветку, та вывернулась, отчего защелкали и застучали друг о друга мелкие камни. Рыцарь замер на месте.

Из глубины пещеры послышался пронзительный крик, за ним шуршание и скрип кожистых крыльев. Мерканиин едва успел поднять копье и закрыться щитом до того, как на него обрушился белый дракон. Чудовище взмахнуло крыльями над спящим существом, запрокинуло голову и растопырило когти, его голубые глаза мерцали красным в столбе солнечного света, льющегося через расселину в стене, язык метнулся наружу, и оно выдохнуло похожую на облако струю.

Мерканиин увернулся, но зацепился сапогом за ветку. Споткнувшись, он попытался сохранить равновесие, что удалось ему только наполовину. Падая, рыцарь извернулся и, метнув копье, сжался, предчувствуя муки ледяного дыхания, но ожидаемое им ощущение так и не наступило. Нельзя было назвать холодом то, от чего крепко сковало каждый его мускул — то оцепенение, с которым он тщетно пытался справиться. Щит отлетел за камни.

Дракон так исступленно ринулся в атаку, что никак нельзя было медлить. Инерцией чудовище бросило на упавшего рыцаря, сбив того с рог, и дракон крепко схватил его в дикой ярости беспорядочно царапая по доспехам Мерканиина огромными когтями. Один коготь сорвал с его руки латную рукавицу, а другой глубоко порезал щеку, и только шлем спас ухо.

Боль придала Мерканиину сил, и ему удалось освободиться от чар боевого дыхания дракона, парализовавших его сильнее зимнего холода. Он замолотил руками, пытаясь нащупать меч, скорее отчаянно, чем обдуманно. Ухватив эфес, рыцарь рывком освободил руку, открывая брешь в защите, и дракон сомкнул челюсти на его левом плече. Зубы оставили глубокий след на доспехе, давление от укуса отозвалось невыносимой болью. В бешенстве Мерканиин изогнулся и нанес удар. Лезвие меча лишь скользнуло по чешуе, не причинив вреда, но зато рыцарь смог вырваться.

Он уже был не в силах больше терпеть невыносимую боль в плече и отступил, закачавшись, — паника грозила свести на нет многолетнюю боевую закалку. Тут Мерканиин вспомнил о своей чести и пытался заполнить ум осознанием долга. Добро против Зла. Справедливость против несправедливости.

Честь ответила на призыв — эти мысли придали ему столь необходимое второе дыхание. Он стремительно рванулся к копью, ударившись пальцами о древко, и сжал его в незащищенной руке с такой силой, что в ладонь вгрызлись занозы. В этот момент дракон нанес ему удар лапой, так что на шлеме появилась вмятина, а голова загудела, как пустой котел. Ослепленный вспышкой под веками, от которой можно было потерять сознание, рыцарь попытался пронзить глаз чудовища. Металл погрузился в плоть. Дракон заревел, а вслед за ним эхом застонало маленькое существо. Мерканиин надавил сильнее, копье соскользнуло с кости, проникнув глубже, как он теперь увидел, в грудь дракона. Рыцаря залило теплой кровью — оставалось только надеяться, что не его собственной.

Чудовище отступило назад с криком, в котором было больше боли, чем злости. Зубы его разжались, и оно с глухим грохотом рухнуло на пол пещеры. Конечности дракона закостенели, лишь хвост с бешеной скоростью хлестал по камню, голубые глаза, уже стекленеющие перед ликом грядущей смерти, обратились к Мерканиину.

— Ты даешь своим жертвам право на последнюю просьбу? — булькающе проскрежетал дракон — и кровавая пена пузырилась на его губах.

Изумленный таким обращением, Мерканиин ничего не ответил, стараясь отдышаться.

Дракон закрыл глаза и закончил, не дождавшись ответа:

— Пожалуйста, позаботься о моем сыне. Он не тот, кем кажется. — Широкая грудь чудовища тяжело вздымалась, он с трудом приоткрыл один глаз. — И я тоже.

Напряжение стоило слишком многих сил. Глаз резко закрылся, а из пасти полилась кровь, окрасив нос и зубы в алый цвет. Дыхание остановилось.

Мерканиин ощутил, что его собственное сознание помутилось. От кружащихся точек света его зрение затуманилось, голову заполнил гул, становящийся все громче, слабость охватила тело, и рыцарь был вынужден опуститься на колени и опереться ладонями, которые стали ватными и перестали ему повиноваться, о каменный пол пещеры. Постепенно зрение восстановилось, гул в голове уменьшился, а затем стих, оставив после себя тишину, нарушаемую только размеренным урчанием, доносящимся из глубины пещеры.

Но сейчас Мерканиин не обращал на него внимания, не желая так скоро сталкиваться с еще одним драконом — не важно, какого размера. Он внимательно оглядел своего мертвого врага.

Массивное тело вытянулось в темноте на каменном полу, спокойное и безвредное. На шкуре дракона остались следы множества старых ран, некоторые из них, слишком прямые, были, очевидно, нанесены в бою мечом или топором, параллельные разрезы сохранили память о когтях, а рваные овалы означали укусы; один рог был короче другого и заканчивался зазубренным обрубком; морда тоже была покрыта шрамами.

Несмотря на ненависть, Мерканиин на мгновение ощутил жалость к созданию, из-за злобности которого его рыцарская честь велела не испытывать сострадания. Несмотря на явно обманчивое нежелание вступать в бой, сражаться дракон умел, причем хорошо. Рыцарю стало интересно, у всех ли драконов так много боевых ран. Это представлялось маловероятным. Только храбрейшие из людей отваживались встретиться один на один с такими существами, а большинство хищников, кроме самых глупых, предпочитали искать добычу помельче.

Мерканиин не мог понять, почему именно на этого дракона так часто нападали. Зло, свойственное белому монстру, могло послужить достаточной причиной только для по-настоящему самоотверженного рыцаря; а сам дракон действовал так, будто не стремился вступать с ним в битву. Чудовище, которое большую часть своей жизни занимается разжиганием вражды, несомненно, сочло бы появление рыцаря вызовом, а не приходом незваного гостя, на которого можно не обращать внимания, пока он не вторгся в логово и не стал представлять опасность для семьи.

Древко копья все еще торчало из-под дракона. Мерканиин схватился за него, напрягся и потянул. Однако оружие уже было сломано, поэтому высвободилось резко, легче, чем полагал рыцарь, и его отбросило назад. Мерканиин сохранил равновесие, но от внезапного движения у него снова закружилась голова, В руках его оказался окровавленный обломок копья.

Мерканиин отбросил бесполезную палку в сторону. Она с глухим стуком ударилась о стену пещеры, затем с деревянным грохотом прокатилась по груде мусора. Последние слова дракона отозвались в голове рыцаря. Все легенды, все прочитанные им книги говорили о том, что белые драконы лишены всякой чести. Откуда тогда преданность своему детенышу, заставившая его сражаться тогда, когда он вполне мог спрятаться, подвигнувшая на то, чтобы обратиться к врагу с просьбой вырастить отпрыска? Неизбежные сомнения доставляли Мерканиину больше беспокойства, чем сложившиеся обстоятельства. Любое из злых существ, с которыми ему приходилось когда-либо сталкиваться, отправило бы на вражеский меч родную мать, лишь бы спастись.

Мерканиин вернулся к гнезду, к маленькому белому созданию, детенышу дракона. Он не чувствовал себя связанным обещанием со Злом. Честь подталкивала его к тому, чтобы идти дорогой долга, посылая к демонам все условности. Однако отчаяние, прозвучавшее в голосе дракона, отозвалось в сердце рыцаря, слова засели у него в голове.

«Позаботься о моем сыне». Он ничего не должен врагу, но все же взглянет на его детеныша.

Дракончик съежился в середине коридора. Он очень походил на родителя цветом и внешним видом, хотя было очевидно, что он еще очень мал. У него отсутствовала угловатость взрослого, тело было округлым и толстым. Несмотря на более мягкие черты, чем у старшего, ничего привлекательного в нем не было. Он вытягивал длинную, покрытую белой чешуей шею, широко раскрывал пасть, высовывая раздвоенный язык, и жалобно шипел. При виде Мерканиина дракончик забил неуклюжими крыльями и еще шире разинул пасть, показавшись рыцарю какой-то древней рептилиеподобной птицей. Из опыта лет, прожитых с Дамирнией и ее животными, Мерканиин знал, что причины этих движений очень просты: дракончик был слишком мал, чтобы отличить друга от врага, и просто хотел, чтобы его покормили.