Летун. Фламенко в небесах (СИ) - Воронков Александр Владимирович - Страница 7

О себе, точнее, о Денисе Русанове, я своим новым знакомцам рассказывал, не привирая. Разве что умолчал кое о чём. Незачем «идейному анархисту» знать ни о кадетском корпусе, ни о службе у белогвардейцев. Просто юноша вместе со старшим братом решили, что не уживутся с большевиками и эмигрировали в Америку. Там сумели устроиться на заводы Форда в Детройте. Брат погиб четыре года назад, а потерявший работу Денис законтрактовался механиком в армию. После службы на последние центы выучился летать и вот теперь едет на новое место работы — в испанскую авиацию. Лётчиков в эти времена пока ещё любят и ценят, да и платят пилоту — что в СССР, что в Европах и Америках — заметно больше, чем простому работяге. Вот только живут они в массе своей недолго и погибают во цвете лет. Кто в бою, кто в авиакатастрофе… А кто и у расстрельной стенки — и не только от чекистской пули: на Западе «жертвы режима» тоже бывали: «калибром», правда, поменее советских комбригов и командармов, но сам факт…

И вот теперь, посадив отца и дочь Пивторачоботка на поезд «Гавр — Марсель», я с тихой грустью прячу в фамильный русановский бумажник сложенный вчетверо листочек из записной книжки Степана с его французским и нью-йоркским адресами и разъяснениями, как и куда добираться. «Заходи, як що сможешь»…

Ну что же… Буду жив — возможно, и зайду. Не ранее сорокового года. Вот только буду ль жив?

[1] Наибольшее число переселенцев-иногородних на Дон приходится на 1891—1892 годы, в первую очередь из пострадавших от голода Таврической и Харьковской губерний. Губернии северо-востока и центра Европейской России и Среднее Поволжье тогда пострадали сильнее, но добираться на Юг оттуда оказалось сложнее.

[2] Ироничное, но не оскорбительное прозвище казаков, употребляемое и ими самими.

[3] Оно же — «Наступление Керенского», последняя крупная стратегическая операция Русской Армии Первой мировой войны, предпринятая для поддержки англо-французов в Западной Европе, которые в противном случае угрожали прекратить кредитование Временного правительства. Продолжалось с 1 июля по 19 июля 1917 г. (по старому стилю — с 18 июня по 6 июля). Основной удар наносился силами Юго-Западного фронта, отвлекающие второстепенные атаки — Западным, Северным и Румынским фронтами. Первоначально имело частичный успех, однако наступательный порыв вскоре выдохся и 19 июля 1917 г. германские и австро-венгерские войска нанесли контрудар, в результате которого не только сбросили русских с занятых позиций и отбили захваченную территорию, но и заняли почти вчетверо большую территорию, форсировав реку Серет и лишь немного не дошли до Бродов, Збаража и Каменец-Подольска. Потери Русской Армии по официальным данным составили 58,3 тысяч человек ранеными и убитыми, австро-германско-турецкие потери составили 38,7 тысяч, включая пленных.

[4] Только во время Июльского наступления дезертировало более 42700 человек.

[5] Наплевав на ими же утверждённую на переговорах в Брест-Литовске разграничительную «Линию Гофмана», германо-австрийские войска, воспользовавшись фактическим развалом старой Русской Армии и откровенной слабостью красных отрядов, заняли значительно большие территории, включая Мариуполь, Таганрог и Ростов-на-Дону. Их передовые дивизии форсировали Дон, заняв крупнейший железнодорожный узел Батайск и остановились только в тридцати семи верстах южнее Дона, упершись в линию обороны Красной Армии у с. Самарское, где и простояли, не ведя активных боёв, вплоть до возвращения в германию после Ноябрьской революции 1918 г.

[6] «Прекрасная Франция». Полуофициальное самоназвание страны.

[7] Возможно, кто-то из читателей не знает, но всех православных христиан на Западе по традиции зовут ортодоксами, а Православную Церковь — «ортодоксальной». А селяне Юга Франции ещё со времён разгрома альбигойцев — те ещё католические фанатики. В городах с этим проще.

Глава 5

V

Испанская республика, Валенсия, 14–15 декабря 1936 г.

Вот теперь я понимаю, откуда появилось выражение «испанский стыд»!

Это когда стыдно не испанцам, а за испанцев…

Из Франции, где специально выделенные для этого люди официально оформили нас и выдали удостоверения лётчиков Fuerza Aérea de la República Española[1], мы добирались недолго и уже в понедельник оказались на военном аэродроме под Валенсией, построенном ещё при короле Альфонсо[2]. Здесь было избыточно много испанцев и испанок, по большей части одетых и вооружённых кто во что горазд, от средневекового вида кинжалов-мизерикордий до пистолетов-пулемётов. Я отметил даже совершенно нетипичные для этой страны и этого времени раритеты — американскую винтовку Бердана второго образца — ту самую, с «лицензионной копией» которой батальоны русской гвардии воевали ещё против турок под Плевной, укороченный «Винчестер» образца 1892 года с большой скобой и монструозный германский «Рейхсревольвер», заткнутый какой-то миловидной компаньеритой за широкий кушак цветов республиканского флага. Как по мне, четырём пятым, если не девяти десятым, этих людей было совершенно ни к чему находиться на аэродроме, что я через переводчика Анхельмо попытался довести до встречающих нас офицеров. В ответ услышал пропагандистскую муть о «революционном энтузиазме народных масс» и «свободе перемещения». Если эти камарадос и слышали о таких понятиях, как «режимный объект» и «караульная служба», то очень давно, а Республика не только ликвидировала монархию, но и Устав ГиКС вкупе с самим понятием о дисциплине. Впрочем, учитывая огромное количество чёрно-красных нарукавных повязок и смешных пилоток тех же цветов — как они тут поголовно менингит не заработали? Декабрь месяц на дворе, мне в лётном шлеме — и то зябко! — мама-анархия здесь проросла, как сорняки на покинутом хозяевами огороде. Нет, я не имею ничего против свободы личности. Но только если эта свобода не мешает обществу в целом.

Разместили нас достаточно комфортно, в длинном двухэтажном здании. В США похожие в эти времена используются как придорожные мотели. Нас — это меня, многогрешного, Лорда, неистощимого оптимиста Эдди Шнайдера, бухарика и забияки Фрэнки Тинкера, рекордсмена по беспосадочным перелётом и воздушного хулигана Бертрана-Бланшара Акосты и недавних выпускников авиашколы, двоюродных братьев Джорджа и Сайруса Томпсонов из Вайоминга. Кроме нас, там обретал и восьмой американский пилот — Гарольд дю Беррье, разорившийся владелец воздушного цирка, успевший повоевать против итальянцев в Эфиопии[3] и, несмотря на свои ультраправые взгляды[4], умудрившийся записаться на службу к испанским республиканцам, которые «праваков», мягко говоря, недолюбливают. Отныне вся наша кучка летучих наёмников и авантюристов гордо именуется «лётно-подъёмным составом Отдельного авиационного эскадрона[5] 'Янки»«. У испанских левых с обученными пилотами совсем плохо: большинство кадровых офицеров FAE воюет на стороне франкистов, хотя, например, аристократ древнего рода Игнасио Идальго де Сиснерос не только остался главкомом авиации, но даже, по слухам, вступил в Коммунистическую партию Испании, но в основном 'держат воздух» наскоро переобученные авиационные сержанты и немногочисленные пока что советские лётчики-добровольцы. Собственно, на мой взгляд, то, что в ноябре республиканцы сумели остановить вражеское наступление на Мадрид, не менее, чем на четверть заслуга «совьетикос» с их «москас[6]», «чатос[7]» и «катьюшас[8]». Ещё на две четверти — успевшими прибыть в самый последний момент и встретить моррос[9] и легионеров[10] подразделениями Первой Интернациональной добровольческой бригады, которую пока что не переименовали в Одиннадцатую. Ну и в последней четверти максимальная нагрузка легла на парней из Пятого полка, сформированного коммунистами. Не хочу сказать ничего плохого: испанцы в абсолютном большинстве — очень лично храбрые люди, равно как и баски с каталанами[11]. Но объединить храбрость и военную дисциплину почему-то в этой войне получается лишь у коммунистов. А воевать без дисциплины — значит, готовиться к гарантированному поражению.