Летун. Фламенко в небесах (СИ) - Воронков Александр Владимирович - Страница 28

Самое обидное, что я отсюда вижу в нескольких километрах правее и выше воздушную свалку. Пять или шесть «крестиков» побольше на фоне неба и неподсчитываемое количество «малышей»-истребителей. Немецкие фразы лезут в уши, забивая эфир — и ни слова по-русски или по-испански. Чёртово радио!

А-а-а, помирал уже однажды, так что пусть хоть расстреляют! Я уже кое-что успел сделать! Но пасаран, сук-ки!

Задираю нос «Груммана», перевожу самолёт в «петлю Нестерова» и оказываюсь рядом с нашим комэском Машу рукой — сперва привлекая внимание, затем, откинув фонарь кабины, указываю в сторону далёкого воздушного боя. Сжав кулак, бросаю его к плечу.

…И поворачиваю самолёт вправо с набором высоты.

Дело паршивое — бросать лидируемое подразделение в полёте. Подсудное дело. Но испанские морские лётчики — пилоты умелые, да и бортстрелки у них неплохи. Авось дочапают до Аликанте. Бензина должно хватить. А здесь — наших бьют. Как не помочь? Что я, не русский, что ли?

В воздухе — полный «интернационал»: немецкие Ю-52/3 м и пятьдесят первые «Хейнкели», итальянские «Фиаты ЦР-32», наши «курносые» и «ишачки». Теперь вот и мы на своём «американце» норовим влезть по самое ай-яй-яй… Нет, с «Хейнкелями» напрямую пободаться не получится — не тот у «Груммана» высотный потолок. А вот с синьорами фашистами машина почти вровень по ТТХ, а с учётом свежепоменянного мотора и просто зверского для этой войны калибра обоих пулемётов — кое в чём, возможно, и превосходит. На коротких дистанциях… Громоздкие «Юнкерсы» вообще не умеют подниматься выше шести трёхсот, а гружёные даже на эту высоту не залезут. Кто-то из наших ребят уже срезал парочку, сейчас оставшиеся четыре, выстроившись бубновым тузом, пытаются выйти из боя, огрызаясь пулемётными очередями. Истребителей для прикрытия у них хватает: по моим прикидкам их у врага порядка полусотни — и это на десяток республиканских самолётов. Большая часть врагов связала боем наших парней, с полдюжины пока охраняют Ю-52/3.

Снизу пристраиваюсь позади идущего «Танте Ю[4]». Ловлю в прицел гофрированный фюзеляж. Коротко рявкает «Браунинг М1», выплёвывая полдесятка остроносых пуль. То ли это обман зрения, то ли и вправду от гансучьего бомбёра отлетают куски металла. Но он продолжает лететь ровно, держа своё место в боевом строю. Ла-а-адно… Выжимаю силы из всех семисот «лошадок» движка. Приближаюсь. Триста пятьдесят метров осталось… Справа краем глаза замечаю знакомую машину. Ага, «чатос». Наш, с Первой Интернациональной! Знакомый номер на борту — Альберт Баумлер, немного наивный рыжий парень из-под Сан-Франциско. Капот его машины в огне и дыму, американец пытается сбить пламя скольжением. Почти вплотную за ним, как злобные волки, прицепились два «Хейнкеля», на носу первого трепещет огненный конус пулемётной очереди. Добивают, сук-ки.

Бросив «Юнкерса», доворачиваю и, также теряя высоту, бросаюсь в погоню за немчурой. Бью издалека, короткими очередями — «Браунингу» длинные противопоказаны, клина поймает — и амба, будешь в небе безоружен, а это хуже, чем без штанов. Третья очередь, четвёртая, пятая… Блин, никак не достаю! А вот картинку впереди вижу чётко: немцы, не замечая позади моего «Дельфина», старательно норовят добить горящий И-пятнадцатый. Вот уже второй ганс открыл стрельбу. Видимо, всё-таки попал, зараза: Баумлер переворачивает горящий истребитель кверху брюхом и спустя несколько мгновений вываливается из кабины. Сила земного притяжения сразу же тащит его вниз. Кто там на Земле под нами? Наши? Фашисты?

И тут мне одновременно и повезло, и наоборот. Наконец-то удалось влепить очередь в немца-ведомого. «Браунинг» — машинка серьёзная, и мне отсюда видно, как разлетается на части плоскость его верхнего крыла с неизменным чёрным хером. Это вам не дырочка винтовочного калибра, с таким не попилотируешь. Видно, как немецкая летадла клюнула носом, суматошно закрутилась вокруг своей оси и устремилась вниз. Прыгать в такой ситуации опасно, но немец рискнул: ведь не прыгать не менее опасно… Но полюбоваться на прыжок оказалось некогда: позади зарычал-затрясся «крупняк» бортстрелка и одновременно с этим я ощутил удары пуль по стальной спинке и борту самолёта. Подловили, гады.

Кручу головой: ага, всё те же на манеже: три «Фиата» решили не упускать шанс записать в свой актив неуклюжий с виду «летающий бочонок», за что один и поплатился: вон он, ковыляет в свои тылы, дымя мотором и переваливаясь, как беременная свиноматка с крыльями. Это их Росас Кастельяно приложил: повезло всё-таки мне с этим фанатиком пулемётов! Уже второй агрессор на его счету.

Но вот двое других никак не успокаиваются, старательно клюя пулями с задней нижней полусферы. И Энрике что-то не реагирует на это безобразие. По-нехорошему не реагирует…Изворачиваюсь бочкой, ухожу из-под трасс вниз. Уловив момент, выравниваю самолёт и коброй поднимаюсь в хвост итальянцу. Тум-тум-тум! — и очередь «браунига» обрывается.

Приехали.

Всё, дострелялся до упора. А, ведь я ж ещё во время штурмовки поработать успел, в свалку влез с третью «быка»… Ой, бли-и-ин…

Краем глаза внизу замечаю силуэты «эР-Зетов». Воздушный бой — он короткий, вот «Наташи» и подоспели на подмогу только сейчас. Молодцы, компаньерос! Жаль, не для меня это уже…

Газую, норовя пристроиться точно позади и чуть сбоку фашистского самолёта. Извини, Энрике, но мы ж солдаты, сам понимаешь…

Вот сейчас… Сейчас приближусь, диск вращающегося пропеллера совмещу с хвостовым оперением фашиста — и аюшки… Случаи, когда после воздушного тарана лётчики оставались живы, а иногда даже и парашют не использовали, садясь на вынужденную, в истории известны. Но пасаран, собака!

И сразу же, сантиметрах в тридцати от глаз по капоту появились три рваные дыры. Опять подловили! Самолёт тряхануло и мы сверзились вниз. А намеченный под таранный удар «Фиат» скрылся из поля зрения. Обидно-то как…

Ничего, Энрике, сейчас постараюсь приземлиться. Хоть на брюхо… Сядем, там посмотрим, что с тобой, к медикам отправим. Медики — они помогут…

[1] Капитан Шевцов Пётр Фёдорович, в описываемое время командир эскадрильи И-16. Впоследствии — Герой Советского Союза (Постановлением ЦИК СССР от 22 октября 1937 г.)

[2] Слухи такие, действительно, циркулировали, но на деле настолько хорошо с авиационным парком у мятежников не было. Если республиканская авиация за весь период войны располагала по разным сведениям 500–600 самолётов различных марок, включая переоборудованные гражданские и поставленные из СССР (в том числе и в виде комплектов деталей для «отвёрточной сборки»), то у франкистов и их германских и итальянских союзников в мае 1939 года имелось приблизительно 1200 машин, включая захваченные трофеи и конфискованные французскими властями после перелёта отдельных республиканских пилотов в Алжир и материковую Францию и переданные затем франкистам.

[3] По испанским штатам в то время в эскадрилье было 12 самолётов, по советским — 31. И если не указано иное, в тексте под термином «эскадрилья» имеется в виду испанское укомплектование: 12 или менее (ввиду потерь) самолётов.

[4] «Тётушка Ю», широко известное прозвище самолёта Junkers Ju 52.

Глава 19

XIX

Испания, госпиталь Эль Эскориал 1 марта 1937 г.

'Моторы пламенем пылают,

кабину лижут языки.

Судьбы я выбор, ой-да принимаю,

С пожатием её руки.

Кабина пламенем объята,

Вот-вот рванёт боекомплект…

А жить так хочется, ребята,

А силы выпрыгнуть уж нет.

Мой парашют изодран пулей,

вторая ноги пробила́,

горит уж масло на капоте

и оба порваны крыла[1].'

Мы на пару с лейтенантом Петей Угловатовым на пару выводим задушевные слова нескладной народной песни. Недавно отметивший двадцатилетие истребитель, увы, не полиглот, и, подозреваю, меня поместили в его палату для того, чтобы «русо пилото» мог хоть с кем-то общаться.