Летун. Фламенко в небесах (СИ) - Воронков Александр Владимирович - Страница 23

Обидно: ничего этому корыту не сделать. Ни бомб у меня, ни торпед, не приспособлен «Грумман» для такого. И наши «Бреге» с аэродрома ему не страшны. Тихоходные мишени для его зениток…

Сегодня день везенья. Это вроде дня рожденья, но у большинства людей моей профессии случается заметно реже. Хотя на этой войне мне по-крупному везёт уже в третий раз. До своих я дотянул, прямо как в песне, «на честном слове и на одном крыле». Точнее — на трёх: «Грумман» всё-таки биплан, а повредили мне только правую нижнюю плоскость и капот с кабиной. Чем я не везунчик? Вот только в паре километров от берега движок принялся сбоить, а на подлёте и вовсе забастовал. Пришлось садиться на воду реки Нервьон: в залив побоялся, там прибой, разобьёт летадлу в два счёта, а мне ещё повоевать на нём охота. Понравился мне толстячок «Дельфин»!

[1] Крылатое выражение из стихотворения А. К. Толстого «Василий Шибанов». В оригинале — «Авось я пешой не отстану!»

[2] Николай Николаевич Поликарпов — русский, советский авиаконструктор, дважды лауреат Сталинской премии, Герой Социалистического Труда. Создатель легендарных самолётов, в том числе истребителя И-15.

[3] Лерой Рэндл Грумман — американский авиаконструктор, военный лётчик-испытатель и промышленник.

Глава 15

XV

Испания, аэродром Аль Кала де Энарес, 30 километров от Мадрида,

29 января 1937 г.

Завтра — неделя, как кончился воздушный эскадрон «Янки». Расформировали нас в результате истощения материальной части и критических потерь. Пара последних «Бреге-19Би2» разбилась, и если Фрэнк Тинкер с трудом, но сумел сесть «на вынужденную», отделавшись только синяками и поломанным носом у бортстрелка, то Сайрус Томпсон, потерявший в полете крыло, — ну не выдержал старый аэроплан нагрузок, явление в тридцатые годы не редкое, — грохнулся капитально. Живы-то они с напарником остались, но покалечились крепко. Сайрус загремел на госпитальную койку, по прогнозам медиков, минимум на несколько месяцев и есть подозрение, что летать парню больше не придётся — по крайней мере, в боевой обстановке.

Так что из летательных аппаратов в наличии остался один мой «Грумман», в ходе памятной дракой над Бискайским заливом, как оказалось, заполучивший двадцать восемь пробоин и удостоенный полевого ремонта и модернизации. Последняя, правда, свелась к изготовлению «капсул» для нас с Кастельяно из трёхмиллиметровой стали по мотивам таковой у не созданного пока «Ил-второго». Это, конечно, не настоящая броня и не титановый сплав, и взлетать утяжелённый самолёт стал хуже — но жить-то хочется. Вот и потратил часть заработанных пилотским трудом песет на прикрытие наших тушек, а также закупку абсолютно незаконным образом нештатного вооружения — крупнокалиберного пулемёта «Браунинг М2», который поставили вместо заднего «Виккерса-Максима».

Да, скорострельность у «американца» меньше и ворочать его на изготовленном в авторемонтной мастерской вертлюге пулемётчику тяжелее — но на дворе — начало тридцать седьмого года и скоро, увы, не помню, когда именно, не интересовался специально датами, Гёринг пришлёт в Испанию «Мессершмитты-109» и стодвенадцатые «Хейнкели». Стандартные трёхлинейные — ну ладно, пусть даже 7и7 британские пули тем истребителям — ни о чём. А учитывая, что «Грумман», в сравнении с ними, натуральный «небесный тихоход» — в бою лётчики «Легиона „Кондор“» обязательно станут атаковать с хвоста, и вот тут «противотанковый» калибр «Браунинга» — 12,7 миллиметров — может крепко помочь.

Наши экипажи — мой и Тинкера — после расформирования «Янки» перевели на Центральный фронт, под Мадрид. Здесь формируется и слётывается Первая интернациональная истребительная эскадрилья. Моего «Дельфина» произвели в ранг штурмовика-разведчика, а Фрэнка и ещё нескольких парней из разных стран сейчас усиленно обучают летать на «курносых». Что интересно: есть среди лётчиков и советские, и их довольно много — но и они осваивают этот самолёт. В Союзе парни летали на других машинах, но в Испании выбор невелик: либо «винегрет» из разнообразных устаревших летадл французского, американского, британского и даже германского производства, либо наши И-15, И-16, Р-z и СБ. При этом если «ишачки» в Испанию доставляются целиком — разве что снятые крылья приходится возвращать на предусмотренные инженерами места — то большинство «чатос» собираются руками местных пролетариев из «конструкторов 'сделай сам»«. Экономия, шоб её! Экономят место в контейнерах при транспортировке, экономят человеко-часы советских рабочих, экономят моторесурс… С другой стороны, что ни говори, но культура производства в Испании всё-таки выше советской и совсем уж грубого брака при сборке камарадос эспанол стараются не допускать. Тем более, что на И-пятнадцатых, кроме интернационалистов, летают и сами испанские лётчики: первая их группа, учившаяся в СССР, уже вернулась и дерётся в испанском небе, да и на месте действуют своеобразные 'лётные школы», где русские инструкторы обучают проявивших лётный талант бойцов Республики.

— Хэлло, Дэннис! Как дела? — Высокий рыжеволосый Альберт Баумлер, помахивая свёрнутой в трубку газетой, направляется к замаскированной стоянке моего «Дельфина».

— Хэлло, Берти! Всё неплохо. Что, снова нужно что-то перевести на английский?

Баумлер плохо понимает русский язык, испанский — чуть получше, читает же исключительно по-английски. Потому, узнав, что я этнический русак, периодически обращается за лингвистической помощью.

— Ты садись рядом, — указываю на край расстеленного под самолётными плоскостями брезента, на котором я при помощи самодельной машинки Ракова, снаряжаю патронами ленты к «Браунингу». — Рассказывай, что там у тебя.

— Спасибо, Дэннис. Всё заряжаешь? Никак не пойму, зачем тебе столько патронов?

— У нас в России говорят: в бою патронов бывает или очень мало, или мало, но больше не унести. Ещё никому не помешал запас.

— Я к тебе посоветоваться пришёл. Мне друзья из Фриско[1] газету прислали, а в ней — про нас. Вот, посмотри!

Удобно примостившийся на брезенте пилот развернул принесённый лист «Сан-Франциско кроникл». Фиолетовыми чернилами жирно подчёркнуты строчки: «безответственные граждане Соединённых штатов»… «сотни отщепенцев[2]» «участие в чужой для нашего государства войне на стороне безбожных коммунистов и деструктивных анархистов»… «необходимо поставить вопрос перед Конгрессом о необходимости принятия закона о лишении гражданства США и судебном расследовании»…

Откладываю газетный лист в сторону:

— Не удивлён. Соединённые Штаты — капиталистическое государство. Мы с тобой в Испании воюем для того, чтобы защитить пусть и несовершенное, но стремящееся к социализму государство. Странно было бы, если бы «Сан-Франциско кроникл», живущая за счёт американских капиталистов, стала бы поддерживать испанских социалистов и тех, кто им помогает. То есть нас.

— Как считаешь, Дэн, вот это — про судебное расследование — возможно?

— Я бы не стал исключать такой вероятности. Не всех, но какую-то часть из нас в Америке точно пожелают преследовать по суду[3] — в том случае, если Испанская Республика эту войну проиграет.

— Шит!.. — Настроение Баумлера, и без того невысокое, упало до похоронного. — Вся жизнь у меня как волны прибоя — только накроет берег, и тут же опять стекает в океан. Вот и здесь: я лишь недавно начал нормально зарабатывать — а теперь эти сволочи в деловых костюмах стремятся подвести меня под суд! И за что? За то, что я работаю по своей любимой специальности! Что с того, что не дома, а на континенте[4]? Дома я работал летчиком-испытателем. Ты знаешь, Дэнни, что это была за работа? Собачья работа! Заключаешь с фирмой договор, проводишь полный цикл испытаний самолета, и ступай вон — ты больше не нужен. Снова ищи, где заработать полсотни гринов. Если бы только это! А как к пилотам относятся боссы? Если у тебя испытания прошли благополучно — получи доллары. Ну а вдруг случиться несчастье? Страховка покрывает только расходы на похороны — и вовсе не по высшему разряду. У меня во Фриско жена, двое детей и матушка. Никто о них не стал бы заботится. В договоре так и написано: «фирма никакой ответственности за последствия испытаний не несёт». У нас все решают доллары, Дэннис. А заработать их очень трудно… Поэтому я и другие парни, кто летал на Тихоокеанском побережье, и остался без работы, когда узнали, что в Испании война и нужны пилоты, отправились из Сан-Франциско в Европу. Нас было десять человек. Честно сказать, нам было все равно, на какой стороне летать. Решили так: где больше заплатят, там и будем работать.