Ищущий во мраке (СИ) - Костяной Богдан - Страница 29

Самое главное – здесь было тепло. Одежду я повесил сушиться на внутреннюю часть пушки панциря. Рядом с ней лежало несколько ядер, но орудие вряд ли осталось на ходу, как и сам панцирь. Судя по тому, что я успел разглядеть снаружи – ноги и колесо машины отказали из-за отсутствия смазки.

– Республика Родиния создала панцири на замену артиллерии, – продолжал я рассказывать детям истории из прошлого. – Обычные пушки располагались в глубоком тылу войска, а люди, обслуживающие их – ценились на вес золота. Пушки были страшным орудием, но предсказуемым. В зависимости от расстояния, ты мог даже увидеть, в какую сторону летит снаряд и отбежать. Да и потери они наносили не основные. Большая часть солдат гибли в штыковой. И вот, когда появились панцири – эти передвижные орудия, экипаж которых невозможно было достать ни пулей, ни штыком, – бритонская армия начала нести страшные потери. Даже среди санитарных – большинство стали безвозвратными. В мой город постоянно прибывали молодые мужчины без рук и ног, ослепшие, с обожжёнными лицами.

– Неужто эти панцири были непобедимыми?! – воскликнул Марко, посильнее закутавшись в парусину.

– Как оказалось, управу можно найти и на них. И эта управа – огонь. Заднее колесо панциря было сделано из дерева более, чем наполовину. Кроме того, если облить горючей жидкостью машину сверху, то пламя, проникнув в смотровые щели, могло спровоцировать пожар или взрыв пороховых бочек. Экипаж, если у него не получалось победить огонь, бросал машину на произвол судьбы. Спустя несколько лет войны, Бритонский престол, на основе тех экземпляров, что были добыты на поле боя, создал собственные панцири. Один-в-один те, что использовались врагами. Хотя основной прорыв был впереди, – с этими словами, я достал из кобуры револьвер. – Заряжающий механизм панцирей лёг в основу создания барабана револьвера.

– Вау! – раскрыл рот паренёк.

– Мне непонятно, чем ты так восхищаешься, Марко, – буркнула Этна. – Всё это создавалось, чтобы убивать других людей. Ещё до того, как появились прокажённые…

– И всё равно – это выглядит круто! – насупился брат. – Такая здоровая штука этот панцирь… Не представляю, как их могли собирать наши предки!

– Я бы рассказал, да только и сам не знаю, как их делали, – улыбнулся я.

– Ради чего вообще люди воевали, а? – спросила девчонка. – Если прокажённых не было, и было светло… У меня в голове не укладывается: ради чего можно было отнимать жизни других людей?!

– Если бы я знал, Этна… Если бы я знал, – почесал я бородку. – Чтобы убить человека, не так много и надо. Я убеждался в этом сам. А вот объяснить – зачем? – нужно много времени. И скорее всего, ответ так и не будет найден.

– Выходит, люди убивали друг друга без причины?! – шокировано произнесла Этна.

– Причины были, но у правящей верхушки. Проблема в том, что они не спешили умирать сами за свои интересы. Вместо этого, они посылали на убой незнакомых людей, которые стреляли друг в друга из-за денег, которые в жизни никогда не видели, – ответил я.

– Видимо, всё же, не зря О обрёк человечество на гибель во тьме… – сказала девчонка.

– Не все этого заслужили, поверь мне.

– Ну да… Ты явно не заслужил, – вставил своё словечко Марко.

– Тебе кажется. Но я знал одну девушку… Её сердце было наполнено любовью ко всему живому. Господь, в силу каких-то причин, оставил и её в этом непроглядном мраке. Может, это тоже было испытание, не мне судить. Я бы хотел верить, что её душа ныне в лучшем месте нежь это…

– Она была красивой? – спросила Этна.

– Самой красивой. У неё были золотистые волосы и голубые глаза, в которых всегда пылал азартный огонёк. Но так было до конца света, потом… Я больше ни у кого не видел таких глаз.

«Пойдём ловить кузнечиков, Эд!»

Предо мной, на миг, возник образ Руты. Её звонкий голос лизнул покрывшиеся седым пухом уши. Голос девушки, которая умела жить.

«Подожди ещё немного», – ответил я на молчаливый взгляд нефритовых глаз.

Нефрит… Я даже золота в чистом виде никогда в руках не держал. Но глядя на Руту, можно было получить представление о том, насколько это красивый и драгоценный камень.

– Голубые глаза… – произнёс Марко, забравшись рукой в отросшие до затылка волосы. – И золотистые волосы… Прям как у сестрёнки! – воскликнул мальчишка. – Эдгар, а возьми ты её в жёны!

– Чт..?! – покраснела Этна. – Ты совсем одурел?! – и набросилась на брата с лёгкими тумаками.

– Вы мне во внуки годитесь, – улыбнулся я в ответ. «Ничего такого, просто детская шалость».

Через некоторое время, Этна начала щекотать братца, и тот умолял прекратить пытку. Я же, лишний раз проверив надёжность люка, задремал у стенки.

***

Вечером того же дня, я отправился на квартиру комиссара. Его дом находился неподалёку от нашего. Странно, что мы никогда не пересекались посреди улицы.

«Вот это хоромы!» – чуть не выкрикнул я, когда вошёл в прихожую. В сравнении с этой квартирой, жильё Руты выглядело той халупой, где я родился.

В просторном коридоре стояла полка для обуви. Полка! Для обуви! У меня были только ботинки на зиму и деревянные башмаки на все остальные времена года. У Руты имелось несколько пар парадных туфлей, но не более. Всё это прекрасно умещалось на коврике под дверью, а тут – целая полка!

На крючках висело несколько шинелей и шляп. Но самое интересное, что даже в прихожей имелись на стенах обои! Да какие! – из бархата!

Во всём нашем с Рутой и Олли гардеробе не было столько бархата (точнее, его вообще не было), сколько потратил комиссар на обивку комнаты, где люди просто разуваются.

Из прихожей мы попали в зал. Я чуть в обморок не упал, увидев кожаные кресла и диван. И торшер…

– С вами всё в порядке, Радский? Не хотелось бы вызывать ещё и лекаря для лекаря, – на мгновение, угрюмое лицо комиссара осенила гордая ухмылка.

– Нет-нет, всё хорошо, – ответил я.

– Тогда нам сюда, – тихо произнёс мужчина и приоткрыл дверь одной из спален.

«У его дочери есть собственная комната, и наверно, куча игрушек, платьев, и на десерт у неё кремовые пудинги каждый день, вместо придорожных ягод. Вот только она может умереть из-за людей, на которых работает её отец-военный… Какая ирония!»

Обойдя резной стол из красного дерева, со стоящим на нём графином, я прошёлся на цыпочках за комиссаром. Мне не сразу довелось понять, что половицы в квартире не издают ни звука.

На одноместной кровати лежала на куче подушек кудрявая малышка лет восьми. Лоб прикрывала намоченная тряпка, под мышкой дитя держало любимого плюшевого зайку. Стоя на коленях, перед кроваткой сидела женщина в белом платье. Она задремала лёжа головой на кровати, в руках осталась книжка со сказками.

– Люси, – шепнул комиссар. – Я нашёл доктора.

Мадам медленно подняла голову и убрала с лица прилипшие вороные волосы. Даже в темноте были видны чёрные круги под глазами несчастной матери.

– Хорошо, сейчас я её разбужу. Подождите снаружи, – ответила Люси.

Мы с комиссаром вышли в зал. Усевшись в кресло, он подозрительно посмотрел на меня:

– Чего стоите? Присаживайтесь.

– М-можно? – спросил я. Комиссар тяжело вздохнул, закатив глаза. – Хорошо.

Спустя минуту молчания, я решил задать вопрос по существу.

– Расскажите мне о симптомах. Как давно это началось? Как менялось самочувствие Беллы за время болезни? Какие боли или проблемы у неё начались?

– Ну… это было с полмесяца назад. Она не послушала жену и вышла в лёгком платье на улицу. Пробегала весь вечер, а на следующий день проснулась с простудой. Появился сухой кашель, Белла стала менее активной, больше спала днём. Потом у неё начались боли в груди, особенно при кашле. Кашель стал мокрым и ещё… – комиссар щёлкнул пальцами, подбирая слова.

– Мокрота была цвета ржавчины. Спустя дней пять, Белла совсем перестала вылезать из кровати, начались головные боли и… В общем, ничего особо не поменялось с той поры. Жена ночами на пролёт от неё не отходит, сбивает температуру.