Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 25

И вот в таком подходе к болезням крылась непопулярность Катерины. Люди не понимали, что она не даёт им заболеть и укрепляет сердце до того, как они хватаются за него<strong>;</strong> нормализует работу желудка, не дожидаясь жалоб<strong>…</strong> и так в большинстве случаев. В результате ошибочно считалось, что она лучший лекарь для лечения ран, так как там всё было наглядно, а для остального искали других. И всё же, проходило время и доверившиеся ей люди подмечали, что несмотря на годы, чувствуют себя хорошо, тогда как ровесники, имевшие когда-то схожие признаки лёгкого недомогания, превращались в страдающие развалины.

Вот и выглядевшего здоровым деда Дуня заставила провериться у Катерины — и не зря! Лекарка прямо ему сказала, что если он прямо сейчас не начнет принимать меры по бережению своего сердца и кровяных каналов, то год от года будет сдавать свои позиции, которые уже ничем не восстановишь. Она как могла объяснила ему, что сейчас ещё можно зафиксировать имеющийся уровень самочувствия, а это немало, и надо ценить.

В меру ворча, Еремей стал принимать разные отвары, но уговорить его на пешие прогулки никак не удавалось. Да и где гулять? Разве что Кремль обойти раз-другой.

Дуня испугалась за деда и с тех пор начала активно пропагандировать подвижный образ жизни. В один из таких дней ключница сообщила, что приехал не кто иной, как сам Фёдор.

— Федька? — обеспокоенно подскочил Еремей. — В имении что-то случилось? Нападение? Тати?

— Чего меня пытаешь? Иди и спроси сам! — прикрикнула на него Василиса.

— Ах ты ж змея! Пригрел на своей груди аспида!

— Да где эта грудь? Век не видала её, — буркнула сердитая ключница.

Еремей погрозил ей кулаком, но поспешил навстречу управляющему имением, а Дуня вопросительно посмотрела на Василису.

— Ты чего шумишь? — спросила она её.

Ключница устало присела и пожаловалась:

— Надо бы еды на зиму закупить. На имение нет надежды, там сами впроголодь жить будут.

— А двадцать рублей?

— Так корм лошадям купили, к коновалу лечиться водили, кого-то перековали, да упряжь пришлось обновить.

— Погоди немного, скоро будут деньги… — Дуня не договорила.

В горницу вошли Фёдор и дед.

— Вот! — дед торжественно плюхнул мешочек с серебром на стол, а Фёдор вытащил из-за пазухи ещё четыре мешочка, и счастливо улыбаясь, бухнул их рядом.

— Монастырские! — объявил он. — Расплатились!

— А-а-а-а! — радостно завопила Дуня и бросилась обниматься с ключницей, с дедом, с Фёдором. — Будем жить!

— Деньжищи какие! — воскликнула Василиса. — Федька, и не побоялся их везти?

— Твоя правда, Василисушка, всю дорогу трясся от страха.

— Молодец, Федька! — громогласно похвалил боярин. — Васька, вели девкам дать Фёдору чистое, а эту одежку пусть почистят и посушат. Да собирай на стол. Надо отпраздновать!

— Тебе нельзя, — вскинулась ключница. — У меня всё записано, что лекарка велела

— Ты… цыц! Будет мне тут командовать.

— А вот и покомандую! За тобой не проследишь, так угробишь себя раньше времени, а нам что делать? На кого нас оставишь?! — запричитала Василиса.

— Васенька, а ты ему сырничков на стол поставь, — посоветовала Дуня. — Вроде еда, но без вреда.

— Надоели ваши сырники. Неси острого сальца и хлеба.

— Творожка со сметанкой тебе подам, а Фёдору мяса порежу и хватит вам.

— Дожили, — проворчал Еремей, но взглянув на мешочки с серебром, расцвёл.

Фёдора быстро привели в порядок, и он коротко рассказал, как почерневший от усталости старший Петрович вернулся из монастыря с полной телегой яблок и деньгами.

— Мы всё положенное отвезли в монастырь, а они, значитца, расплатились. Петрович гнал, как мог. Ни с кем не разговаривал, нигде на людях не останавливался. Когда застревал на дороге, то готов был яблоки скинуть, но побоялся привлечь внимание пустой телегой. Так и доехал, настрадавшись.

— Наградил за старание?

— Не взыщи, наградил, — наклонив голову, признался Фёдор.

— Правильно сделал. Ты мне вот что скажи, как там у вас дела? Как Милослава с моими внуками? Не болеют ли они? Как люди?

Фёдор приосанился и начал отвечать по порядку:

— Все живы-здоровы, слава богу. Запасы собрали, какие сумели. Много ягод, грибов, трав посушили. Давеча охота удалась и мяса вдоволь наелись. Рыбка не переводится. А вот соли нету.

— Купим. Поедешь обратно, повезешь соль.

— Благодарствую.

— Как артель?

— Сообщество, деда, — поправила его Дуня.

— Один хрен.

— Игрушек полные короба. Надо в город везти, да дожди проклятущие…

— Да, дороги как никогда развезло. Но надо поспеть до заморозков. Как дорога подмёрзнет, так купцы разъезжаться начнут кто куда.

— Деда, одни уедут, другие, наоборот, приедут.

— Права, Евдокия Вячеславна. Гружёная телега сейчас не пройдет. Надо подождать морозца.

— Плохо, — проворчал Еремей. — Я ж за две лавки плачу, а торговли нет. Ко мне уже подходили спрашивали, не продам ли хотя бы одну лавку. Один купец даже не саму лавку спрашивал, а место.

— Деда, а ты сдай ему место на пару седмиц. Как раз до заморозков получится.

— Может, и правда сдать?.. — задумался Еремей. — Так и обговорю: две седмицы.

Дуня, Фёдор и стоявшая в уголке Василиса усиленно закивали — лишняя копеечка всегда пригодится!

Ну, а дальше начались разговоры, касающиеся дел насущных. Обговорили княжий заказ на брусчатку, посчитали, сколько надо выплатить Якиму. Работы у него теперь до весны, если не до лета, полно.

— Ты только выплати всё чин по чину, — строго наставляла Дуня Фёдора. — Мы все обязаны Якиму.

— Да нешто я не понимаю! Да и Любка баба не промах, всё посчитает и молчать не станет.

— Вот! — наставительно поддержала Дуня и одновременно этим выразила свою поддержку бывшей няньке. — И за соль с них лишнего не бери, пусть Любаша рыбки впрок наготовит. Сам знаешь, огорода у них нет, на охоту не ходят.

— Не беспокойся о них, боярышня. Любка знала, что ты денежку их семье выделишь и заранее обсказала, что им купить надобно.

— Вот и хорошо. Ты перескажи Василисе, что тебя просили купить. Она поможет, — Дуня посмотрела на ключницу, и та согласно кивнула.

— Фёдор, а яблочки сушишь? — встрепенулась боярышня.

Лицо Фёдора перекосило.

— Смотреть на яблоки не могу! Везде они! — в сердцах выпалил управляющий. — Целыми днями девки режут их и сушат, а мальчишки коробочки плетут для них.

— Это хорошо. Всё сюда вези и береги от влаги.

— Да берегу! Люди хуже устроены, чем сушёные яблоки, — ворчал управляющий, но Дуня в ответ поджала губы.

Еремей взвешивал на руке мешочки, что-то подсчитывал и слабо прислушивался к беседе. Но наконец он поднялся, подхватил серебро, и прежде чем уйти, велел Фёдору предложить деревенской ребятне пойти в боевые холопы.

— Из тех, кто пожелает, отберёшь самых сметливых, да упёртых и привезёшь сюда. Жаль, что Веденея нет, хороший был учитель. Но я найду, кого им в дядьки поставить. Зиму ребята у меня побудут, уму-разуму поучатся, а я посмотрю, кто чего стоит и тогда ряд подпишем… или не подпишем. Сам понимаешь, не каждый годен к ратной службе и не всякого в семью пустишь, а боевой холоп — это на всю жизнь.

— Всё сделаю, батюшка. А сколько ребят тебе потребно?

— Двоих думаю оставить, но ты отбери троих-четверых.

— Ясно. Наберу.

— Дунька, чего уши растопырила? Иди-ка ты к себе. Устала поди. Вася, проследи за ней, а то совсем девка от рук отбилась.

Дуня улыбнулась, чмокнула деда в щёку и поплелась в девичью. Действительно, набегалась за день, устала, а завтра новые дела.

Глава 12

Дуняша всё утро слонялась по двору без дела, пока Василиса не загнала её в дом:

— Чего бродишь? Себя не жалеешь, так сапожки пожалела бы! Смотри, как размякли! — ворчала ключница — и была права.