Охота на лошадей - Френсис Дик - Страница 3

– Не подержите канат? – спросил Питер. Я взял мокрый извивавшийся конец. – Хи, – добавил мальчик, первый раз по-настоящему обратив на меня внимание, – вы кто?

– Чей-то гость, – ответил я. В этих словах была правда, хотя, может, и мало смысла. Его мать удивленно вытаращила на меня глаза и сообщила сыну, как меня зовут.

Кибл запустил мотор, Теллер стоял на носу катера и все еще держал канат, а Питер оставался на берегу и, казалось, уже не успевал прыгнуть на борт. Фотоаппарат на кожаном ремешке раскачивался у него на груди.

– Бабушка подарила на день рождения, – с гордостью сообщил он Линни. – Супер, правда?

– Ты уронишь его в реку, если будешь так неосторожен.

– Это у меня вторая пленка. На первую я снимал ребят в школе. Как по-твоему, утки получатся нормально?

– Ну, если ты не забыл открыть затвор, что-нибудь получится.

– У меня там книжка. – Мальчик кивнул на каюту. В шпильке сестры он чутко уловил нежность и совсем не обиделся. – В ней объясняется, как поймать фокус и какая нужна экспозиция. Надо проверить, что там пишут про солнечные дни. Когда я снимал в школе, всю неделю было пасмурно.

«Что я здесь делаю? Лучше бы остался дома спать», – подумал я.

«Летящая коноплянка» шла навстречу течению, обдавая брызгами скопление гребных лодок. Кибл стоял за штурвалом. Теллер забрался на крышу каюты. Питер хотел спуститься в каюту, а Линни дразнила его и не пускала. Джоан Кибл села на палубе на широкую скамейку и похлопала рукой по месту рядом с собой, приглашая меня присоединиться к ней. Сделав над собой усилие, я сел возле нее и минуты через две посреди болтовни, которой хозяйка старалась занять гостя, попытался деликатно узнать, в качестве кого и почему меня сюда пригласили. Но она, сама того не желая, уже ответила на мой вопрос. Джоан Кибл понятия не имела, почему я сижу рядом с ней на борту катера.

В такого рода игре число вариантов бесконечно. Я строил предположение за предположением, но так и не нашел ответа, почему меня пригласили на борт «Летящей коноплянки». Зато сделал маленькое открытие. Жене Кибла пришлось спрашивать, кто я, она прямо задала такой вопрос, и это очень многое сказало мне об отчужденности между начальником и его женой. Теперь я понимал, почему раньше он никогда не приглашал меня в дом. Одно дело работать с микроскопом, а другое – самому попасть под его линзы. Но тем более странно, что он пригласил меня сейчас.

Кибл, будто затылком почувствовав, о чем я думаю, обернулся и сообщил:

– Впереди шлюз.

Я встал и подошел к нему. Питер бросил борьбу с Линни и занял свое место на корме возле ахтерштевня.

– Этот шлюз называется «Марш», – объяснила Линни, встав рядом со мной и глядя, как катер носом разрезает воду. – Крепкий орешек, когда идешь с этой стороны, навстречу течению.

Когда мы подошли ближе, я понял, что она имела в виду. Широкая река внезапно сужалась, ограниченная воротами шлюза слева и его створом – справа. Маленькие водовороты и вспененные фонтаны брызг встретили катер ярдов за пятьдесят до шлюза. Капли взлетали вверх, искрились на солнце и осыпали нас сияющим облаком. Под напором воды катер начало раскачивать из стороны в сторону, и Кибл быстро крутил штурвал, чтобы удержать его прямо. Впереди тонны зелено-коричневой, сверкающей, вспененной воды со страшным грохотом перелетали через створ, обдавая нас запахом тины и плесени.

Низкая деревянная стена отделяла подход к шлюзу от водоворота бурлившей воды. Кибл осторожно направил катер в спокойную воду. Теллер, стоя на крыше каюты, набросил канат на крюк причального столба. Питер с кормы накинул свой конец на швартовую тумбу. Я, стоя на корме, лениво разглядывал возвышавшийся створ. Взлетающая, падающая, пенящаяся, бурлящая вода снова скатывалась в русло реки и рассыпалась на солнце тысячью водяных искр. Я почувствовал тепло и мелкие брызги на лице и подумал, что если кто-то упадет туда, то вряд ли выберется.

Ворота шлюза растворились, суда, идущие вниз по течению, пропыхтели мимо нас, и «Летящая коноплянка» вошла в шлюз. Теллер и Питер выполнили свои манипуляции с канатами. Вода поднималась к верхним воротам и поднимала катер. Через десять минут мы вышли из шлюза на широкое спокойное течение шестью футами выше, чем вошли.

– На Темзе пятьдесят шлюзов, – сказал Кибл. – «Лечлейд» самый высокий, через него можно пройти только на гребной лодке, он футов триста над уровнем моря.

– Настоящая лестница, – заметил я.

– У викторианцев рождались блестящие идеи, – кивнул Кибл.

Теллер, стоя на носу, складывал канат кольцами; козырек его бейсбольной кепки торчал вперед, будто клюв насторожившейся птицы. Я наблюдал за ним, и Кибл проследил за моим взглядом.

Поднявшись на полмили выше шлюза, мы сделали, очевидно, запланированную остановку у речного паба. Теллер спрыгнул на берег, накинул свой канат на швартовую тумбу, и мы пристали. Потом они с Питером мастерски скрутили канат морским узлом, и вся компания спустилась на берег.

Сидя на неудобных металлических стульях вокруг стола с воткнутым посредине большим зонтом от солнца, мы немного выпили. Кибл, не спрашивая, заказал всем виски, а Линни и Питеру – кока-колу. Джоан потягивала виски, зажмурившись и скривив рот, всем своим видом показывая, что это слишком крепкий напиток для такой маленькой хрупкой женщины, но я заметил, что она прикончила свой бокал раньше остальных. Теллер некоторое время не прикасался к своей порции, а потом осушил все сразу большими глотками. Кибл пил с расстановкой, покручивая бокал в пальцах и разглядывая его на солнце. Шел пустой разговор о реке, о других уик-эндах, проведенных на катере, о погоде. Вокруг нас сидели под такими же зонтами такие же семейные компании: утренняя воскресная выпивка, воскресный ленч, воскресный дневной сон, воскресная газета, воскресный ужин, воскресный вечер в лондонском Палладиуме... Спокойное убежище в семейной рутине. Все в хорошем настроении и более или менее довольны. Даже Кибл чувствует себя в своей тарелке. Только я – чужой всем.

– Выпейте, – сказал Кибл. – У вас же отпуск.

Мгновенное острое любопытство всей семьи заставило меня кротко взять бокал, все еще полный, тогда как их уже давно опустели. Пить по утрам не стоит, считал я, алкоголь вызывает в подсознании сигналы тревоги. Мне нравится вкус спиртного, я вовсе не противник выпивки, но я не могу себе позволить ее воздействие. Алкоголь подталкивает человека положиться на удачу, а я предпочитаю надеяться на ясную голову. Поэтому порой я неделями не пью спиртного, и до этого утра больше месяца у меня во рту не было и капли.

Кибл смотрел, как я пью виски. Вкус знакомый, как давно потерянный друг. Что касается отпуска... Все мое отпускное настроение лежало у меня на коленях в куртке. В кобуре, прикрепленной под мышкой, – смертельный механизм весом всего в фунт. Но не похоже, что он понадобится мне во время прогулки по Темзе. Теллер заказал всем вторую порцию. Ее я тоже выпил. Наступила моя очередь сделать заказ третьей порции.

Питер выпил три стакана кока-колы, но больше не выдержал и ускользнул, держась за аппарат, – мол, мне надо поснимать. Рядом с пабом располагалась лодочная пристань, такая же, как в Хенли. Там выдавали напрокат плоскодонки. Четверо самых горячих посетителей паба никак не могли забраться в лодку. Теллер, посмотрев на них, хихикнул.

– Ужасно смешно, когда собираются грести... надравшись, – сухо закончила Линни. – Глупая забава.

Плоскодонка раскачивалась и поднимала высокие волны, но четверка все же уселась, не упав. Лодка прошла вверх по реке футов десять и с громовым ударом стукнулась о помост паба, нависавший над водой.

Гребцы попадали на спину и заболтали в воздухе ногами. Я попытался смеяться вместе со всеми, но в результате чувство отчужденности стало еще острее, чем прежде.

Мы допили виски, снова поднялись на катер и направились к следующему шлюзу, который назывался «Харбур». За ним начался спокойный участок реки с зелеными берегами. Там мы и пришвартовались для ленча. Питер плавал, взбирался на борт, снимал все подряд и снова прыгал в воду. Линни помогала матери готовить ленч. Теллер лениво откинулся на спинку скамьи на борту. Кибл сел и развернул воскресную газету. Я все ждал, когда же он приступит к делу, ради которого пригласил меня.