Охота на лошадей - Френсис Дик - Страница 28

Было поздно, слишком поздно. Рэнглеры поднимаются в горы к шести часам, чтобы собрать лошадей. Воскресным утром отдыхающие обычно отправляются на верховые прогулки. Сейчас уже пять, луна побледнела, а небо посерело, как всегда перед рассветом. Если они так рано увидят меня в горах, начнутся неприятности.

Новая лошадь тряской рысью бежала назад по каньону, ее крепкие ноги чувствовали себя уверенно на каменистой тропинке. Бесстрашным прыжком она преодолела неширокую трещину, которую осторожно брал Крисэйлис. И теперь мы спешили на другую сторону гор, в долину, где располагалось ранчо Клайвов. Я высматривал табунки лошадей с Хай-Зии, но их колокольчики я смогу услышать, лишь спустившись ниже снеговой линии.

В небольшой ложбинке мне встретилось несколько лошадей ранчо. Увидев меня, они побежали, но медленно, и, когда я поскакал рядом с ними, а потом остановился, они остановились тоже. Я соскользнул с лошади, на которой сидел, ухватился за гриву одной из кобыл с Хай-Зии и надел на нее уздечку. Оставив пятисотдолларовую покупку Дэйва Теллера резвиться среди холмов, я направил морду новой кобылы в сторону дома и дал ей шенкелей.

Она знала дорогу и поэтому шла гораздо быстрее. Уилкерсоны рассказывали мне, что рэнглеры галопом носятся по этим горам вверх-вниз. Но, не испробовав на себе такой способ передвижения, я не представлял, какой это жуткий спорт. Лошадь ставила ноги туда, где, по-моему, не удержался бы ни один человек, не говоря уже о четвероногих. Й когда я свернул кобылу с проложенной тропинки, чтобы спускаться прямо вниз, она даже не замедлила шага. Мы рискованно мчались через сосны и ольховник, через завалы серебристых стволов мертвых деревьев, мчались вниз, к густому лесу, тропинкам, поросшим травой, кустам черники и молодой поросли. В одном месте, где горный поток широко разливался по ровной площадке в виде чаши, образовалось болото темной стоячей воды, но моя кобыла, не задумываясь, вошла в эту лужу, увязая по колено при каждом шаге. Наконец она выбралась в русло потока, прокладывая себе путь по острым подводным камням, а потом побежала вниз по голому, покрытому галькой склону, мимо тропинки, которая для более плавного спуска извивалась из стороны в сторону. Ветки хлестали меня по спине, но я положил голову между ушами лошади, и там, где могла пройти она, прошел и я.

Верховые прогулки обитателей ранчо не могли подготовить меня к такому спуску, но я, когда был подростком, тренировался в скачках с препятствиями. Конечно, в сравнении с этой ночной вольтижировкой они казались детской забавой, но умение, полученное в детстве, сохраняется на всю жизнь. Я удерживал равновесие инстинктивно. И не упал.

Мы перешли на шаг, и, когда до ранчо оставалась миля, я повернул кобылу направо, вверх по течению от моста. Несомненно, рэнглеры и там найдут и поймают ее, а у меня нет времени идти эту милю пешком. Было слишком светло и слишком поздно, чтобы возвращаться на ранчо по мосту. И я собирался перейти поток выше по течению и вернуться в коттедж из леса с дальней стороны.

Поднявшись на полмили вверх, я спрыгнул с кобылы и снял с нее уздечку. Ее грубая шкура потемнела от пота, лошадь совсем не походила на животное, которое мирно паслось всю ночь. Я шлепнул ее по крупу, и она галопом унеслась в лес, назад в горы. Хорошо, если рэнглеры не будут искать именно ее и не найдут, пока она не остынет.

Когда я осторожно вышел из леса и стал наискосок переходить леденяще-холодный поток, из главного дома ранчо донеслись взволнованные восклицания. Камни врезались в босые ступни, и вода с силой ударяла по голым ногам с закатанными штанинами. Поскольку с того места, где я переходил поток, мне не было видно ни одного строения ранчо, то я надеялся, что и меня оттуда не видно. Крики доносились все громче. Затем раздался грохот копыт нескольких лошадей по деревянному мосту. К тому времени, когда я перешел поток и сидел на берегу, надевая туфли, их уже можно было видеть: они мчались к лесу. Шесть рэнглеров галопом рассеялись между деревьями. Если бы они оглянулись, то заметили бы мою голову и плечи возле дикорастущих кустов.

Сто ярдов отделяло меня от безопасного ряда деревьев возле главного дома ранчо. Несколько томительных минут я пролежал, прижавшись к земле, глядя в небо, где уже начинался рассвет: из серого оно превращалось в чистое, бледно-голубое. Следы кобыл, жеребят и двух жеребцов вели прямо в горы. Я дал рэнглерам время подальше углубиться в лес, потом спокойно встал и не спеша направился к своему коттеджу через кусты за деревьями.

Было десять минут седьмого.

Стащив с себя промокшие от пота рубашку и свитер, я лег в горячую ванну. Усталость засела глубоко в костях, и горячая вода действовала на кожу как жесткая щетка. Расслабленный, оживающий, я пролежал в ванне полчаса.

Рядом крутилась пленка, и я услышал громкий стук в дверь коттеджа Йолы и голос рэнглера, сообщавшего, что кобылы, жеребята и жеребцы убежали.

– Что значит убежали?

– Следы ведут к мосту, они ушли в горы.

– Что?! – Йола взвизгнула, когда значение случившегося дошло до нее. – Этого не может быть!

– Убежали. – Голос рэнглера был гораздо спокойнее. Он не знал размера катастрофы. Просто не участвовал в этой игре. – Не понимаю, как это случилось. Я повесил замок, как вы велели, и вчера вечером сам все проверил.

– Пригоните их назад! – почти кричала Йола. – Пригоните их назад! – У нее начиналась истерика. – Новый жеребец! Найдите его! Приведите назад!

Затем раздались звуки рывком открываемых ящиков, хлопнувшей двери – и тишина. Йола отправилась искать Крисэйлиса. А Крисэйлис ехал в Кентукки.

За завтраком гости ранчо уже все знали.

– Какая суматоха, – заметил Уилки. – Можно подумать, что они потеряли документ на владение золотыми копями.

Они действительно потеряли золотые копи.

– Я рада, что они нашли хотя бы маленьких жеребят, – сказала Саманта.

– Нашли жеребят? – спросил я. Паддок все еще пустовал.

– Их заперли в сарае, – подтвердил Микки. – Вместе с мамашами.

– Кто-то оставил ворота незапертыми, – объяснила Бетти-Энн. – Разве не ужасно? Йола вне себя.

Когда я пришел в столовую на завтрак, Йола стояла у кухонных дверей молча и неподвижно и рассматривала входивших гостей.

Она явно потеряла самообладание. Волосы, небрежно перетянутые лентой, рассыпались по спине, губы не накрашены. Никакой улыбки, тяжелая челюсть агрессивно выставлена вперед. Она не могла скрыть смятения в глазах.

Я съел двойную порцию жареного бекона, гречневые лепешки с кленовым сиропом и выпил три чашки кофе.

Бетти-Энн закурила сигарету и спросила, обязательно ли я должен уезжать и не могу ли остаться на пару дней? Уилки проворчал, что нельзя задерживать парня, если он хочет уехать. Уилки привязался ко мне и сердился, что я уезжаю.

Тяжелые шаги раздались за моей спиной, кто-то вошел в столовую. Глаза Бетти-Энн засверкали.

– О, привет! – обрадованно воскликнула она, ее внимание переключилось на вошедшего. – Как приятно, что вы вернулись!

«Уилки, – подумал я, мысленно улыбаясь, – должен уже привыкнуть к пристрастию жены к новым мужчинам». Но его проблемы будто волной смыло у меня из головы, когда я услышал, как кто-то произнес имя.

Матт.

За моей спиной раздался голос Матта Клайва, гулкий бас с хорошо контролируемой интонацией.

– Полагаю, вы знаете, что у нас утром произошла маленькая неприятность. Кто-то выпустил жеребят и кобыл из паддока. Нам надо знать, сделал ли это один из вас или это просто случайность.

Наступило короткое молчание. Дети ежились на стульях, а родители, вскинув брови, вопросительно смотрели на них.

– Может, кто-то из вас знает, что вчера весь день ворота были плохо заперты?

Снова молчание.

Матт медленно обходил длинный стол, и теперь я смог его разглядеть. Примерно возраста Йолы. И такого же роста. Такая же тяжелая челюсть. Такое же сильное тело, но, безусловно, мощнее. Я вспомнил две спальни в их коттедже, руку Йолы без обручального кольца. Матт был братом Йолы. Я допил кофе, стараясь не встречаться с ним взглядом.