Напролом - Френсис Дик - Страница 37

Она помолчала, вспоминая былое потрясение.

– А дальше? – спросил я. Она вздохнула.

– Мейнард предложил избавить нас от Метавейна.

– Это он так сказал?

– Да. Именно. Он предложил нас от него избавить. И пообещал к тому же сбавить десять тысяч с нашего долга, как будто жеребчик по-прежнему стоит этих денег. Но он сказал, что ему отчаянно нужны деньги, и не могли бы мы сейчас выплатить ему сто тысяч. – Она посмотрела на меня пустыми глазами.

– А мы не могли. Просто не могли, и все. Мы ему все объяснили. Сказали, что можем отдать, только если займем деньги у ростовщика, под чудовищные проценты, и Мейнард сказал, что ни в коем случае этого не допустит. Он все понимал, и был так обаятелен, и выглядел таким озабоченным, что в конце концов мы уже сами принялись его утешать и заверять, что сделаем все, что в человеческих силах, чтобы заплатить ему, как только сможем.

– А потом?

– Потом он сказал, что лучше оформить все это документально, и мы подписали бумаги, передающие ему Метавейна. А он изменил сумму долга со ста сорока на сто тридцать тысяч, и мы подписали банковский ордер на ежемесячные выплаты. Это, конечно, было очень тяжело, но это казалось лучшим, что можно сделать.

– Вы отдали ему Метавейна без всяких условий? – спросил я. – Например, убавить сумму долга, если с конем будет все в порядке?

Люси устало покачала головой.

– Да нет, мы не думали об условиях. Кто думает об условиях, когда лошадь хромает?

– Мейнард сказал, что ему придется повысить проценты до десяти, сказал майор. – Он очень извинялся, говорил, что ему неловко...

– Возможно, ему и в самом деле было неловко, – заметил я. Люси кивнула.

– От собственной подлости. Мы были в большом горе, но это все было ничто по сравнению с тем, что мы почувствовали две недели спустя. Метавейн участвовал в скачке двухлеток в Ньюмаркете и обошел всех на три корпуса. Мы просто глазам своим не поверили! Мы прочли об этом в газетах. Мы сразу позвонили Аллардеку. И можете себе представить, что он нам сказал?

Я кивнул.

– Он сказал, он представления не имеет, с чего мы решили, будто Метавейн хромает. Он вовсе не хромает. И никогда не хромал. Все последнее время он прекрасно работал на Поле.

Глава 12

– Вам, видимо, даже не пришло в голову справиться у ветеринара? мягко спросил я. – Или у самого Аллардека?

Люси покачала головой.

– Мы поверили Мейнарду на слово.

Майор тяжело кивнул.

– Мы ему верили. Он же был сыном Аллардека, понимаете?

– Мы, конечно, пытались протестовать, – сказала Люси, – мы заявили, что Мейнард нам откровенно солгал, но Мейнард сказал, что ничего подобного не было. Он просто все отрицал. Сказал, он нам никогда не говорил, что Метавейн не сможет участвовать в скачках до марта. У нас просто глаза на лоб полезли. Клемент пытался жаловаться в Жокей-клуб, но ничего не добился. Мейнард и их тоже обаял. Сказал, что мы просто его не так поняли. Распорядители были очень холодны с Клементом. И знаете, что мне кажется? Мне кажется, Мейнард им сказал, что мы пытаемся вытянуть из него еще денег, когда он так благородно вытащил нас из этой ужасной ситуации.

Оба они помрачнели, и я сам почувствовал легкие укоры совести. Но все же сказал:

– Пожалуйста, расскажите, в каком состоянии находятся ваши дела на сегодняшний день и сколько Мейнард уделил вам из выигрышей Метавейна и из доходов от его продажи.

Оба изумленно уставились на меня.

– Ничего! – удивленно сказал майор.

– То есть как "ничего"?

– Он нам не дал ни фартинга.

– Он выручил за лошадь несколько миллионов, – сказал я. Майор кивнул.

– Мы об этом читали.

– Я ему написала, – призналась Люси, и щеки ее слегка порозовели. Просила его, по крайней мере, избавить нас от остатков долга.

– И что?

– Он не ответил.

– Люси ему два раза писала, – неловко сказал майор. – Во второй раз она отправила письмо заказным, так что мы уверены, Мейнард его получил.

– Но не ответил, – сказала Люси.

– Долг есть долг, и дело с концом, – вздохнул майор. – С нашего счета по-прежнему снимается большая часть доходов в счет уплаты долга и процентов. Боюсь, мы с ним так никогда и не расквитаемся.

Люси открыто погладила его по руке.

– Нам обоим уже по восемьдесят два года, понимаете? – сказала она.

– А детей у вас нет? – спросил я.

– Детей нет, – с сожалением сказала Люси. – Так получилось...

Я упаковал камеру, поблагодарил стариков и отдал им деньги, которые взял, чтобы, выдать плату работникам Бобби. Деньги получил для меня по чеку мой помощник. Помощник, ходячий банк, не нашел ничего удивительного в моей просьбе и пообещал привезти деньги, полученные по остальным чекам, в Тоустер. Майор и Люси взяли деньги с некоторым смущением, но с большим облегчением. Возможно, они боялись, что я уйду, не заплатив. Они получили горький урок...

Я посмотрел на часы и спросил, нельзя ли позвонить от них через кредитную карточку. Они одновременно кивнули, и я позвонил своему банкиру.

– Джон! – сказал я.

– Да, Кит?

– Джон, я тороплюсь. Я сейчас еду в Тоустер, но мне тут пришло в голову... Может ли кто-то положить деньги на мой счет без моего ведома?

– Да, с помощью прямого перечисления из другого банка, так, как тебе перечисляют плату за работу. Но ты узнаешь об этом во время следующей проверки счета.

– Ладно, – сказал я, – а не мог бы ты сделать так, чтобы, кроме моей оплаты, никаких денег на мой счет не поступало? Можешь ли ты отказаться принять деньги, которые мне пришлют?

– Да, могу, – с сомнением сказал он, – но только зачем?

– Вчера вечером кто-то предложил мне взятку, – сказал я. – Это было слишком похоже на ловушку. Я не хочу вдруг обнаружить, что мне тайком всучили деньги, о которых я не знал. Я не хочу доказывать распорядителям, что не брал никаких взяток.

Джон немного помолчал, потом спросил:

– Что, снова твоя интуиция?

– Я просто подумал, что на всякий случай стоит принять меры.

– Да, – сказал он. – Хорошо. Если что-то придет, я спрошу твоего согласия, прежде чем класть эти деньги на счет.

– Спасибо, – сказал я. – Ну, до встречи.

– И, может быть, ты выдашь мне это распоряжение в письменном виде? На всякий случай, если дело вдруг дойдет до распорядителей.

– Просто не знаю, что бы я без тебя делал! – сказал я.

Я простился с Перрисайдами и уехал. По дороге я размышлял о том, что именно их неосторожность навела меня на мысль о том, что мне следует быть осторожнее.

Для начала им следовало бы застраховаться от катастрофы, постигшей общество Ллойда. И еще им следовало позвать независимого ветеринара, чтобы осмотреть Метавейна. Как легко рассуждать о таких вещах потом! Но вся штука в том, чтобы предвидеть их заранее.

Тоустер расположен в глухой провинции, среди пологих зеленых холмов, милях в шестидесяти от Лондона. По дороге туда я думало чем угодно, только не о лошадях.

Больше всего я думал о предосторожностях. В машине, кроме моей ночлежной сумки с вещами у меня были кассеты с Мейнардом, кассета с Перрисайдами, видеокамера и небольшой саквояж, позаимствованный у Холли, в котором лежали пиджаки и прочее имущество Джея Эрскина и Оуэна Уаттса. Без этого мне нечего было и надеяться получить компенсацию для Бобби и Холли и обеспечить им спокойное будущее, и мне пришло в голову, что стоит позаботиться о том, чтобы никто их не украл.

Сэму Леггату или кому-то еще из сотрудников "Знамени" вполне могло прийти в голову, что украсть вещи журналистов будет куда дешевле и проще, чем платить деньги, печатать опровержение и потом еще развозить его по Ньюмаркету. К тому же Оуэн Уаттс и Джей Эрскин наверняка жаждут мести за причиненный им ущерб, а они могут явиться куда угодно и сотворить бог весть что.

Место, куда я ехал, и время, когда я там буду, сообщались по меньшей мере в половине ежедневных газет; мое имя значилось в колонке спортивных новостей, где говорилось, что я участвую в скачках в час тридцать, два часа, три часа и три тридцать.