Слово и дело (СИ) - Черемис Игорь - Страница 26

Когда репетиция закончилась, Чернышев позвал меня в свой кабинет — на двери была медная табличка «Директор» и приколотый ржавыми кнопками пожелтевший лист бумаги с его фамилией и инициалами. Он пришел сюда работать только в январе и, наверное, был не в курсе, что все начальники первым делом оформляют своё рабочее место, а не задумываются о постановке Бернарда Шоу.

— Простите, не запомнил ваше имя… — сказал он, устроившись за столом.

Я уже представлялся честь по чести, но мог и повторить для особо забывчивых.

— Заместитель начальника управления КГБ по Сумской области капитан Орехов. Можно просто Виктор, — сказал я и зачем-то добавил: — К вашим услугам.

Чернышев посмотрел на меня безо всякого почтения.

— Очень приятно, — сказал он таким тоном, что стало понятно — ничего приятного в этом знакомстве он не видит. — И чем обязан? Нашли крамолу в наших спектаклях?

С репертуаром драматического театра я уже ознакомился. Худруки до Чернышева поставили «Щелкунчика» и «Ромео и Джульетту», а также положенные всякому уважающему себя театру в УССР пьесы Шевченко и Леси Украинки. К следующему сезону хотели организовать премьеру «Пигмалиона» и уже раскрученной оперетты «Свадьба в Малиновке». В общем, всё было в русле нынешней политики, доступно для зрителей, лестно для актеров и до скрежета зубовного скучно и стерильно.

— Нет, что вы, Владимир Михайлович! — я отмахнулся, словно он сказал какую-то несусветную чушь. — В этом плане у вас всё замечательно. Я к вам за помощью…

И изложил ситуацию с нашей художественной самодеятельностью.

Чернышов заинтересовался, но быстро погрустнел, когда я назвал сроки.

— А я-то вам зачем? — спросил он. — За неделю сделать из непрофессионала хорошего актера невозможно, никто не возьмется. Или вы хотите пригласить кого-то из нашей труппы?

— Нет, это не подойдет, — я покачал головой. — Собственно, и задачи делать из наших сотрудников актеров тоже не стоит, мне приходилось работать с театральными деятелями, так что вашу специфику я хорошо понимаю. Помощь нужна другого рода. У нас никто не сможет поставить тот маленький спектакль, который мы хотим разыграть. Если мы сами за это возьмемся, получится… получится очень плохо, а нам нужно удивить жюри. И, думаю, ваш опыт будет незаменим… единственное — никакого перфекционизма, желательно добиться естественности, но с этим, думаю, больших проблем не возникнет.

— Любопытно… — Чернышев задумчиво посмотрел на меня. — Когда, говорите, вам нужен результат?

— К концу следующей недели, в пятницу высокие товарищи приедут нас проверять.

— Четыре дня… — он задумчиво постучал пальцами по столу. — И наверняка вы сможете уделять этому лишь пару часов после работы… Интересная задача… Я бы даже сказал — вызов. Что вы скажете, если мы будем репетировать, например, с четырех до шести? В понедельник можно подольше, спектаклей у нас нет, а репетиции пройдут днём. Но в остальные дни — прошу заранее извинить, театр для меня всё-таки на первом месте.

Я согласился. Деваться мне было некуда, так что и это предложение выглядело очень щедро. Правда, я заранее с содроганием представлял результат и надеялся, что товарищи из Киева будут не слишком громко смеяться над нашими творческими потугами.

Глава 10

«Прохожие, похожие на принцев»

Когда я в понедельник шел на работу, то был в очень хорошем настроении. Задачи, которыми полковник Чепак планировал меня раздавить, в первом приближении были раскиданы в разные стороны. Поездка в Лепель откладывалась на неделю, но с учетом того, что с убийства лесника прошло почти полгода, это почти ни на что не влияло — разве что там решат внезапно почистить нужные мне архивы, чтобы освободить место для новых дел, но с этим я ничего поделать не мог. К тому же я не считал, что моей целью было раскрытие убийства, случившегося в 1947-м — это был бы приятный бонус, который позволил бы заполнить ещё одну неизвестную страницу той страшной войны. Впрочем, я понимал, что максимум, на который я мог бы рассчитывать — это заметка в газете «Лепельская правда» на пару сотен слов и хорошо, если с фотографией.

Следователи вели собственный и привычный образ жизни, в который я не вмешивался — но от меня этого и не требовалось. Я вообще собирался раз в неделю принимать начальника отдела, чтобы послушать его доклад о текущих делах; если у меня получится выдать парочку ценных рекомендаций, я сочту свою миссию выполненной. Собственно, поэтому он и принял моё кураторство относительно спокойно — мне удалось показать ему, что это было не моё желание, а причуда нашего общего начальства, что сродни обстоятельствам непреодолимой силы, бороться с которыми считалось предосудительным.

Так что ближайшую неделю я собирался посвятить художественной самодеятельности, которая с привлечением худрука местного драматического театра превратилась в нечто большее. Впрочем, в чудеса я не верил и не надеялся, что к пятнице суровые сотрудники КГБ смогут показать что-то невероятное. Но в этом деле главным была всё же не победа — хотя полковник Чепак, кажется, всерьез нацелился на призовое место, — а элементарное участие. Но это я готов был обеспечить и без Савы, и без режиссера Чернышева.

Но все мои планы на расслабленный понедельник пошли прахом, когда я увидел, что у кабинета меня ждет капитан Сухонин. Он явно нервничал, но поздоровался достаточно твердо.

— Что-то случилось, Григорий Степанович? — спросил я, отпирая дверь.

— Ну… так… может, и нет, — он замялся.

— Но, может, и да? — я вошел в кабинет и подождал, пока Сухонин пройдет следом.

Затем закрыл дверь и запер её на ключ. Когда подчиненный говорит неуверенно, лучше предупредить возможность вторжения во время разговора третьих лиц.

— Может, и да, — подтвердил он.

Я сел за свой стол, указал ему на стул у совещательного стола, автоматически бросил взгляд на перекидной календарь — на сегодняшнем листе было девственно пусто, и я быстро записал туда «16 — театр». Подумал — и добавил: «14 — след». Надо посмотреть, что за артистов мне подсунул начальник следственного отдела.

И лишь затем посмотрел на Сухонина, который нервно ёрзал на стуле и отводил взгляд.

«Увольняться пришел?».

— Виктор Алексеевич, поговорил я с людьми…

«С какими людьми?…», подумал я — и тут же вспомнил, о чем просил это бывшего милиционера, когда приходил к нему домой. Это было больше недели назад, с тех пор случилось много событий, и та просьба сегодня выглядела немного несерьезно. Да и не ждал я от той просьбы каких-то результатов.

— И что удалось узнать? — я изобразил живейшую заинтересованность.

— Вот…

Сухонин достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листки от обычной школьной тетрадки, развернул их, пригладил ладонью — и подвинул ко мне. Почти так, как я совсем недавно двигал к Чепаку папку с изысканиями Риты, но чуть более почтительно.