На полголовы впереди - Френсис Дик - Страница 44

Но эту проблему легко решили за меня. Когда я не спеша шел вдоль главной трибуны, какая-то девушка примерно такого же возраста, как Занте, подбежала ко мне и сказала:

– Привет! Меня зовут Нэнси. Если это для Кларри Бодлер, то я отнесу это ей, если хотите.

– А где она? – спросил я.

– Обедает с отцом там, наверху, в клубе, у окна. – Она показала куда-то вверх, на трибуну. – Он сказал, что вы принесете для нее какое-то питье, и попросил меня сбегать и забрать его. Правильно?

– Прямо в точку, – ответил я с благодарностью. Девушка была миловидная, веснушчатая, в ярко-голубом спортивном костюме с белым поясом, украшенным золотыми бляшками. Я отдал ей сумку, и она резвым шагом скрылась в толпе. У меня все больше крепла уверенность, что вода, которую она сейчас несет, безвредна. Билл Бодлер не стал бы спокойно обедать с дочерью, если бы в конюшнях ипподрома с лошадьми что-то случилось.

Клуб, откуда обедающие могли наблюдать за скачками, занимал целый этаж главной трибуны и был застеклен на всем своем протяжении, чтобы внутри всегда стояло лето. Я решил не ходить туда, поскольку Томми там было нечего делать, а в тот момент я больше всего хотел выглядеть как Томми, который получил выходной и нарядился в свой воскресный костюм. Я сделал несколько ставок, не слишком крупных, как и подобало Томми, очень хорошо поел в баре под лестницей (в буквальном смысле) и стал, в точности как всегда, прогуливаться с программкой в руке и биноклем на шее.

День постепенно перешел в вечер, и электричество незаметно пришло на смену солнцу. К семи часам, когда начинался первый заезд, ипподром был залит светом прожекторов, и костюмы жокеев ярко выделялись на фоне окружающей темноты. В толпе я видел много полузнакомых лиц – это были болельщики-энтузиасты с поезда. Однако единственный из них, кто меня действительно интересовал, либо весьма умело скрывался от меня, либо вообще отсутствовал. Все известные мне приемы, помогающие отыскать нужного человека, оказались бесполезными: человек с костлявым лицом и седыми волосами в куртке с меховым воротником был еще более невидим, чем я сам. Но зато я увидел Нелл.

Она в простом синем костюме вышла из клуба и спустилась вниз с двумя из владельцев, которые, по-видимому, хотели наблюдать за лошадьми вблизи.

Вслед за ними я пошел смотреть, как выходят на поле участники третьего заезда, и оказался недалеко от них, когда они подошли к самому барьеру, чтобы видеть скачку как можно ближе. Когда заезд окончился, владельцы направились к трибуне, оживленно обсуждая результаты, а я ухитрился стать так, чтобы, если повезет, Нелл могла меня заметить, и слегка помахал программкой. Она заметила программку, удивленно раскрыла глаза при виде меня и вскоре, отойдя от владельцев, остановилась и стала ждать. Когда я не спеша подошел к ней, она с усмешкой покосилась на меня.

– Вы случайно не официант с нашего поезда? – спросила она.

– Он самый.

– Удалось вам найти ночлег?

– Да, спасибо. Как вам понравился "Вестин"?

Она остановилась там же, где и владельцы, – их опекун, их рыбка-лоцман, их справочное бюро.

– Отель неплохой, но хорошо бы кто-нибудь придушил этого богатого, нахального, совершенно невозможного Шеридана. – В ее голосе звучащие возмущение – какие-то накопившиеся, долго сдерживаемые эмоции внезапно вырвались наружу. – Он невыносим. Он портит другим все удовольствие. Они заплатили кучу денег, чтобы участвовать этом путешествии, и имеют право на то, чтобы их не раздражали.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Ну да, за завтраком. – Было видно, что вспоминать об этом ей неприятно. – Зак разыграл следующую сцену представления, а Шеридан перебивал его целых три раза. Я подошла к Шеридану и попросила его сидеть тихо, а он схватил меня за руку и попытался посадить к себе на колени. Я потеряла равновесие, упала и сильно ушиблась о столик, за которым он сидел, да еще каким-то образом зацепилась за скатерть и стянула ее на себя, все, что было на столе, свалилось на пол. Можете себе представить, что тут поднялось. Я стою на коленях, вокруг – апельсиновый сок, и осколки посуды, и еда, и кофе, а Шеридан громко говорит, что я сама виновата, нечего быть такой неуклюжей.

– И еще я могу себе представить, – сказал я видя на ее лице уже не столько негодование, сколько покорность судьбе, – как Бемби Лорримор не обратила на это никакого внимания, как Мерсер кинулся, чтобы помочь вам встать, и стал извиняться, а миссис Янг принялась расспрашивать, не ушиблись ли вы.

Она в изумлении посмотрела на меня:

– Вы там были!

– Нет. Просто вычислил.

– Ну да... Все в точности так и случилось. Пришел официант, чтобы все прибрать, и, когда он стоял там на коленях, Шеридан громко заявят, что официант подсмеивается над ним и что он добьется, чтобы его уволили. – Она замолчала. – И вы, наверное, опять можете сказать, что случилось дальше?

Она всего лишь хотела меня поддразнить, но я ответил:

– Думаю, Мерсер заверил официанта, что его не уволят, отвел его в сторону и дал ему двадцать долларов.

Она раскрыла рот от удивления:

– Нет, вы все-таки были там!

Я отрицательно покачал головой.

– Он дал мне двадцать долларов, когда Шеридан толкнул меня вчера вечером.

– Но это ужасно.

– Мерсер – симпатичный человек, которому вечно приходится выпутываться. Бемби не желает об этом даже думать. А Занте ищет утешения у других.

Нелл подумала и высказала свое мнение, которое оказалось очень близким к моему:

– В один прекрасный день эта скотина Шеридан выкинет что-нибудь такое, от чего отец откупиться уже не сможет.

– Он очень богатый человек, – сказал я.

Глава 12

– Они не имеют отношения ни к дате его рождения, ни к номерам его телефонов, ни к адресам, прежним или нынешним, ни к номерам его банковских счетов и карточки социального страхования, – эту неутешительную новость сообщил мне в среду утром звонкий голос миссис Бодлер. – Бэл Кош сейчас занимается номерами кредитных карточек вашего объекта. – И ему хотелось бы знать, зачем он все это делает. Он сказал, что выяснил еще и все цифры, имеющие отношение к его жене, с которой объект развелся, и нигде не нашел сочетания один-пять-один, ни с тремя неизвестными цифрами впереди, ни без них.

Я разочарованно вздохнул.

– Насколько это важно? – спросила она.

– Не могу сказать. Может быть, лишено смысла, а может быть, решит все наши проблемы. Либо пустой номер, либо весь банк, а возможно, и все что угодно в промежутке. Пожалуйста, передайте генералу, что один-пять-один это комбинация, которая открывает правый замок черного портфеля крокодиловой кожи. А три неизвестные нам цифры открывают левый.

– Господи боже! – сказала она.

– Вы можете сказать ему, что я был бы благодарен за дальнейшие указания?

– Могу, молодой человек. А почему бы вам просто не украсть этот портфель и не заняться им не спеша?

Я рассмеялся:

– Я об этом думал, но решил, что не стоит. Во всяком случае, пока.

Если в этих номерах есть какая-то логика, так будет безопаснее.

– Вероятно, Вэл не хотел бы, чтобы вас арестовали.

Или убили, мелькнуло у меня в голове.

– Если я попаду под арест, то меня за это скорее всего уволят, – согласился я.

– Вы перестанете быть невидимкой?

– Совершенно верно.

– И боюсь, – сказала она, – что у меня есть для вас еще одна скверная новость.

– Какая?

– Билл говорит, что в пробах воды, которые вы ему передали, ничего нет – одна только вода.

– Ну, на самом деле это хорошая новость.

– Ах, вот как? Ну что ж, тогда прекрасно.

Я подумал:

– Вероятно, я позвоню вам еще раз сегодня вечером, перед отправлением из Виннипега.

– Да, пожалуйста, – согласилась она. – Чем дальше на запад вы едете, тем больше разница во времени и тем дольше приходится ждать ответов от Вэла Коша.

– Угу.

Миссис Бодлер не могла звонить генералу, когда там глубокая ночь и когда глубокая ночь здесь. В Торонто, где она жила, на пять часов меньше, чем в Лондоне, в Виннипеге – на шесть, в Ванкувере – на восемь. Когда в Ванкувере завтракают, служащие лондонских контор отправляются по домам. Для почтовых голубей это создает некоторые трудности.