Обгоняя время (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 6

— А знаешь, чем наш студент от немецкого отличается? — пошутил я, когда Жека вышел из кабинки и стал мыть руки.

— Ась? — Жека раззявил на модного меня рот и, будучи парнем компанейским, спросил:

— И чем же?

— Немец после туалета руки моет, а русский просто не ссыт на них!

— Ха-ха! Так я как раз немец наполовину, — заржал Ивкин.

— Да ладно? А по морде не скажешь! — пытаюсь поддержать беседу я. — А почему ты ещё не в Германии? Кстати, я работаю в комиссии по выезду за рубеж, и знаю, что сейчас очень много немцев уезжает.

— Я так-то в армии ещё, дембель только весной 90-го будет. А родаки мои подумывают об этом, но пока только узнают, что и как. Слушай, а не расскажешь об этом? — повелся на интересную для него тему парень.

— Да без проблем, — легко соглашаюсь я.

Знакомлюсь с Эдиком, Ириной и Катей заново. Компания легко приняла меня, а я заливаюсь соловьём.

— В ФРГ в 85-м, например, из Советского Союза выехало всего 500 человек. Выездной «всплеск» наблюдался в 87-м, когда было принято новое положение о выездах. Тогда в ФРГ выехало 16 тысяч немцев. В прошлом году их уже было 47 тысяч, а в это, наверное, за сотню перевалит!

— Да ладно! — ахнул Ивкин и налил мне водочки.

— Нельзя мне. Я спортсмен, боксёр. Вот лучше компотика выпью, — отказался и продолжил рассказ:

— «Красный Крест» ФРГ берет на себя помощь больным и нуждающимся в медицинской помощи, а правительство оказывает помощь в устройстве на работу, на курсы немецкого языка, помогает с жильем.

— Козырно, но у нас родня там, мамина родная сестра и их отец, мой дед. Они с бабкой разошлись давно… впрочем, это неинтересно.

— Это как раз интересно! Наличие прямых родственников в ФРГ является обязательным для получения разрешения на жительство, — поучительно сообщаю я.

— А могут ли выезжать в ФРГ из СССР смешанные семьи? Например, у меня батя русский, а маман немка?

— В выездных анкетах у нас отсутствует графа «национальность», поэтому для выезда семьи смешанного состава нет никаких препятствий, — информирую я. — А немцы, разумеется, примут.

— А долго визу делать? — спросила уже Катька.

— У немцев максимальный срок — неделя. Но обычно виза выдается через 2–3 дня. У нас, конечно, дольше, до полугода по закону могут рассматривать заявку, но обычно управляемся за месяц.

— Суки! Вот так Родиной и торгуют! — с чувством сказал мужик за соседним столиком, который, очевидно, все это время грел уши, прислушиваясь к нашему разговору.

Глава 5

Прям такой ностальгией повеяло от этой фразы, что аж зубы заломило! Но я порадовался. Жека — парень простой и сейчас ответит… ему нахамят… я вступлюсь — и дело в шляпе.

— Что сказал, болезный? — изумился мой будущий друг и встал во весь свой немалый рост.

Да, Жека выше меня, но ста девяноста сантиметров в нем нет, это точно, иначе давали бы ему дополнительную пайку в армии.

— Борзый? — вместо дяди ответил, вернее, спросил его сосед.

За соседним столиком их было четверо. Как водится, распивали водочку, но пришли позже нас и до «кондиции» ещё не дошли. Так, слегка зашумела родимая по венам, но уже пришёл кураж и, значит, можно и побузить. Тем более, когда ты прав: будут ещё зелёные безусые пацаны учить тридцатилетних мужиков!

— Мы вас не трогаем, и вы к нам не лезьте, — вмешалась в мужской разговор Катя, одернув будущего мужа и не давая ему выйти из-за столика.

Черт! Катька же реально не даст разгореться конфликту!

— Усохни, гнида! — поспешно обостряю я ситуацию и тоже встаю.

— Чё? — теперь уже вся четверка вскочила из-за стола, а к нам на всех парах несется толстенький администратор, или кто он тут, не знаю.

— Прекратите хулиганить! Я сейчас милицию вызову! — угрожает он.

— Тихо, мужики. Слышь, молодежь, идём на улицу, там побеседуем, — махнул рукой один из компании недоброжелательно настроенных патриотов.

— Ты в отпуске, тебе нельзя! — шипит Катька, но усадить друга на место не может.

— Да пусти ты, Кать. Я наехал, а Толя один будет махаться? Эдя, ты с нами? — спрашивает злой, но справедливый отпускник-срочник.

Спускаемся все всемером по лестнице вниз в Газетный переулок… и Женька сразу получает по морде! Опытный и трусоватый, очевидно, Эдик спускался последним, а я — первым, и помочь другу мы не можем. Но Женька и сам не промах: бьёт обидчика под дых, с трудом уворачиваясь от кулака оппонента. Так-с, первая кровь пролилась, теперь ваше слово, товарищ маузер! Около меня два нетрезвых мужика, и силу я дозирую. Всего два удара по корпусам наших обидчиков, и конфликт почти разрешен. А тут ещё Эдуард налетел сзади на одного из двух оставшихся недоброжелателей Ивкина и повис на его шее! Да, не боец он, но и не трус, как я сначала подумал.

— А ну, прекратите! Милиция-я-я… — истерично завопила какая-то бабуля рядом, но, на наше счастье, ментов поблизости не оказалось. Легко укладываю мордой в снег последнего стоящего на ногах мужика, который и затеял борьбу с Женькой.

— Что, добавить? — еле скрывая восторг, спрашивает Эдуард.

— Да хватит им! Нашли кого козлить! Алкашня! — выпустив пар, Ивкин становится благодушным.

А уже через пятнадцать минут, сдвинув столики, мы бухаем вместе с этими побитыми дядями. А чё? Всё по-нашему, по-русски: подрались — замирились! Наши девушки, конечно, мордочки свои покривили, но поскольку формальных прав командовать своими мужчинами у них ещё нет, то смирились.

— А сколько денег разрешают вывозить? — пытает меня уже не мой новый-старый друг, а этот самый дядя, что недавно возмущался продажей Родины.

— Девяносто рублей, — припомнил я.

— Негусто! А что так мало? — возмутился ещё один пострадавший. — Обдирают же!

— И еще: каждая выезжающая из СССР семья имеет право вывезти с собой предметы, необходимые для обустройства на новом месте — холодильник там, или телевизор, мебель… Даже легковую машину! Но заметьте — везут-то все новое, самое дефицитное, то, чего днем с огнем не сыщешь в наших магазинах, — напомнил я.

— Всё равно мало, а если на сберкнижке тыща лежит или десять? — спорит дядя.

— Ну, нет валюты лишней у нас в стране, что делать-то? — заступается за СССР Эдик.

— А я слышал, что можно рубли там поменять. У меня друг так в Берлине сто рублей сменял на 96 восточных марок, прямо в обменнике на вокзале. Рубли, конечно, вывозить нельзя, но обычно не обыскивают, — добавил ещё один из компании.

— Тоже мне сумма — 96 марок, — хмыкнула Катя.

— Пиво с сосисками там меньше полутора марок в кафе стоит, — быстро ответил критикуемый. — А если не понравилось в Германии, то как вернуться можно?

— Там нет выездных виз, как у нас, езжай куда хочешь, — усмехнулся я, допивая компот.

Сидели и общались мы до самого вечера, а потом на такси поехали к Женьке на квартиру, где из его родичей была только престарелая бабка. Катька — общажная, к ней нельзя: там коменда, вахтёр и соседка-зануда.

— Друг…, — обнимает меня на прощание уже изрядно захмелевший Ивкин.

Обменялись контактами. Я оставил визитку, но про свои успехи в боксе умолчал — Женька из спорта только футбол, помню, уважал.

Сегодняшним днем я доволен. К переводчикам поеду завтра, а сейчас спать. На своём пятнадцатом опять столкнулся с норвежской красоткой. На моё приветствие девушка мило улыбнулась. Наверное, я ей понравился. Хотя на Западе всё всегда лыбятся, возможно, и фальшивыми улыбками.

Утром после завтрака еду по делам. Машины нет, так что я передвигаюсь по Москве на метро или на такси, которые сейчас не так просто поймать. Первым делом, конечно, еду в профилакторий к бабуле. Тьфу, это санаторий. Я уж и забыл в чем разница. Находится санаторий «Вороново» довольно далеко от Москвы, почти в Подольске, поэтому добирался на перекладных больше часа и ещё полчаса ждал, пока бабушка с завтрака вернется.

— Ой, Толя! Ты как здесь очутился? — обрадовалась она мне.