Горячая шестерка - Иванович Джанет - Страница 25

– Неправда. Я очень много работать в Пакистане. В нашей деревня в Пакистане был ковровая фабрика, и мой работа был бить непослушных детей, который там работал. Очень хороший работа.

– Bay, – изумился Митчелл. – Ты бил маленьких детей, работавших на фабрике?

– Да. Палкой. Это очень почетный должность. Надо быть очень осторожный, когда бьешь, чтобы не разбить пальцы, тогда он не смогут вязать хороший узел.

– Это отвратительно, – сказала я.

– Нет, нет, – возразил Хабиб. – Детям нравится, они так заработать для свои семьи. – Он повернулся к Митчеллу и погрозил ему пальцем. – И я работать очень много и бить этих детей, так что ты не должен говорит обо мне такая вещь.

– Ну, прости, – сказал Митчелл. – Похоже, я насчет тебя ошибался. – Он пнул пакет. Пакет разорвался, и часть дерьма осталась на его ботинке.

– Какого черта? – Митчелл потряс ногой, и горящее собачье дерьмо разлетелось по сторонам. Самый большой кусок попал на ковер на крыше, послышалось шипение, и огонь начал быстро распространяться.

– Срань поганая, – выругался Митчелл, хватая за руку Хабиба и скрываясь за углом.

Огонь трещал. Скоро загорелись и сиденья машины. Раздался негромкий взрыв – это прихватило бензобак, и машину окутали клубы черного дыма.

– Похоже, они не делают огнеупорные ковры, – заметила Лула.

Хабиб и Митчелл с открытыми ртами стояли, прижавшись к стене.

– Мне кажется, ты теперь можешь ехать, – сказала Лула. – Не думаю, что они поедут следом.

К прибытию пожарных от ковровой машины остался только каркас, огонь в основном потух. Хотя мой «Бьюик» находился футах в десяти от горящей машины, он остался цел и невредим. Даже краска не запузырилась. Единственное отличие от его обычного состояния – теплая ручка дверцы.

– Мне пора, – сказала я Митчеллу. – Жаль, что так вышло с вашей машиной. И на вашем месте я бы не слишком огорчалась насчет бровей. Они слегка обгорели, но, скорее всего, снова отрастут. Со мной раз такое же случилось, но все обошлось.

– Как... Где? – испугался Митчелл.

Я погрузила Боба в машину и, аккуратно объехав полицейские и пожарные машины, выехала на дорогу.

Карл Констанца был в форме и руководил движением.

– Ты, похоже, пошла вразнос, – заметил он. – Вторую машину поджариваешь за неделю.

– Я тут ни при чем! Это даже не моя машина!

– Я слышал, тут кто-то сыграл старую шутку с пакетом с дерьмом с этими двумя марионетками Артуро Столле.

– Правда? Полагаю, ты не знаешь, кто это сделал?

– Забавно. Я только что хотел спросить, не знаешь ли ты, кто это сделал.

– Я первая спросила.

Констанца поморщился.

– Нет. Я не знаю.

– Я тоже, – сказала я.

– Ты простофиля, – сказал Констанца. – Поверить не моту, что ты попалась на удочку и взяла собаку Саймона.

– Да она мне вроде нравится.

– Только не оставляй его одного в машине.

– Ты хочешь сказать, что это противозаконно?

– Нет. Он сожрал у Саймона переднее сиденье. Остались лишь клочки пенопласта и несколько пружин.

– Спасибо, что поделился информацией.

Констанца ухмыльнулся.

– Решил, что тебе полезно знать.

Я отъехала, раздумывая над тем, что если Боб сожрет сиденье моего «Бьюика», оно, скорее всего, регенерирует. Может, я становлюсь похожей на бабулю, но голубой «Бьюик» начал приводить меня в изумление. Создавалось впечатление, что чертова тачка не подвержена никаким повреждениям. Ей было уже почти полста, но краска на ней родная и в прекрасном состоянии. Вокруг все машины во вмятинах или совсем разбиты, но ничего подобного не происходит с «Бьюиком».

– Прям не по себе становится, – поделилась я с Бобом.

Боб прижал нос к стеклу и, казалось, ничем не интересовался.

Я все еще ехала по Гамильтон-стрит, когда зазвонил мой сотовый.

– Привет, детка, – сказал Рейнджер. – Что у тебя есть для меня?

– Только основные данные по Лотте. Хочешь знать, где она живет?

– Поехали.

– Она хорошо выглядит в сером.

– Это поддержит меня в трудную минуту.

– Гм. Не в духе?

– «Не в духе» – это слабо сказано. Хочу попросить об услуге. Мне надо, чтобы ты взглянула сзади на дом Рамосов в Диле. Любого другого из моей команды обязательно заподозрят, но вряд ли женщина, гуляющая с собакой по пляжу, покажется охранникам Рамосов подозрительной. Я хочу, чтобы ты точно описала дом, то есть сосчитала окна и двери.

В четверти мили от участка Рамосов находился общественный пляж. Я оставила машину на дороге и вместе с Бобом пошла через дюны. Небо затянуто тучами, да и холоднее здесь, чем в Трентоне. Боб держал нос по ветру и кайфовал, я же застегнула куртку до самого подбородка и пожалела, что не захватила ничего потеплее. Большинство больших, дорогих домов на побережье были закрыты, там в это время года никто не жил. Серые, холодные волны набегали на берег. Вдоль линии прибоя сцепились несколько чаек, вот и все. Только я, Боб и чайки.

Показался большой розовый дом. С пляжа он был лучше виден, чем с улицы, во всяком случае, большинство окон первого этажа и весь второй этаж. Вдоль всего фасада веранда. К главному корпусу пристроены два крыла. Северное крыло – гаражи и, возможно, спальни над гаражами. В южном крыле было два этажа, с виду явно жилых.

Я продолжала перепахивать песок и, стараясь казаться не слишком заинтересованной, пересчитывала окна и двери. Просто женщина гуляет с собакой, попутно отмораживая себе задницу. У меня был с собой бинокль, но я побоялась его вытащить. Невозможно было определить, наблюдает за мной кто-нибудь из окон или нет. Боб бегал вокруг меня, не обращая ни на что внимания, радуясь прогулке. Я прошла дальше мимо еще пары домов, потом вернулась на общественный пляж, около которого оставила «Бьюик». Миссия завершена.

Мы с Бобом погрузились в машину, выбрались на дорогу и еще раз проехали мимо дома Рамосов. Когда я притормозила на углу, к машине подбежал человек лет шестидесяти. На нем был тренировочный костюм и кроссовки. И он энергично махал руками.

– Остановитесь! – крикнул он. – Остановитесь на минуту!

Я готова была поклясться, что вижу перед собой Александра Рамоса. Нет, это просто смешно.

Он подошел к передней дверце и постучал в стекло.

– У вас нет сигарет? – спросил он.

– Это... как его... нет.

Он показал мне двадцатку.

– Отвезите меня в лавку за сигаретами. Это займет не больше минуты.

Грубый акцент. Ястребиные черты. Тот же рост и фигура. Нет, определенно он походил на Александра Рамоса.

– Вы где-то здесь живете? – спросила я.

– Да, живу в этом дерьмовом розовом уродце. Какая вам разница? Вы повезете меня в лавку или нет?

Бог мой, Рамос, вне всякого сомнения.

– Я обычно не впускаю в машину незнакомых мужчин.

– Да будет вам! Мне нужны сигареты. К тому же у вас на заднем сиденье большая собака, да и выглядите вы так, будто постоянно возите незнакомых мужчин. Вы что, думаете, я вчера родился?

– Нет, точно не вчера.

Он открыл дверцу машины и залез на сиденье рядом со мной.

– Очень смешно. Повезло же мне, остановил юмористку.

– Я тут ничего не знаю. Где продаются сигареты?

– Здесь поверни за угол. До лавки с полмили.

– Если до лавки всего полмили, почему вы не пошли пешком?

– У меня свои причины.

– Не разрешают курить? Не хотите, чтобы кто-нибудь вас видел у лавки?

– Проклятые доктора! Я вынужден тайком выбираться из собственного дома, чтобы достать сигареты. – Он махнул рукой. – К тому же я не выношу этот дом. Он мне напоминает мавзолей, полный трупов. Чертов розовый кусок говна.

– Если вам не нравится дом, зачем же вы в нем живете?

– Хороший вопрос. Я давно должен был бы его продать. Никогда его не любил, с самого начала. Но тогда я только что женился, и моя жена выбрала этот дом. Ей все требовалось розового цвета. – Он умолк. – Как же ее звали? Трикси? Труди? Черт, не помню.