Лучше не возвращаться - Френсис Дик - Страница 30

— Плюнь три раза через левое плечо.

Мы с Кеном решили проверить, как чувствуют себя обе пациентки. Они, казалось, спали, мирно стоя в своих боксах, живые и выздоравливающие.

— А с этой что? — спросил я, подойдя к соседним воротам.

— У нее что-то с легкими. Дисфункция на вдохе при физической нагрузке: одна сторона глотки парализована. У крупных лошадей это часто встречается. Я вставил распорку, чтобы поддерживать эту часть глотки постоянно открытой, это значительно облегчит ей дыхание. Мы бы еще вчера отправили ее домой, но тренер сказал, что ему некогда будет за ней присматривать, и попросил оставить ее до завтра. Слава Богу, с ней не было никаких проблем.

— Ты оперировал ее здесь, в больнице?

— Конечно.

— Под полным наркозом?

— Да. Операция была довольно длительной, что-то около пятидесяти минут. Я оперировал ее в среду утром. Она была предварительно записана на операцию недели за две. Это не срочный случай.

— А те лошади, что погибли, требовали неотложного хирургического вмешательства?

Он подумал и покачал головой:

— Один жеребец скончался уже здесь, в боксе, от сердечного приступа, который случился после успешной операции на коленном суставе. Там не было ничего сложного: тридцатиминутная артроскопия. Я вынул у него из колена осколок отколовшейся кости.

— Скончался здесь? Кен кивнул.

— Это был ценный жеребец. Мы все делали с особой тщательностью. После операции Скотт оставался здесь всю ночь, заходил к нему постоянно, следил за монитором. Он скончался совершенно неожиданно, еще за минуту до этого с ним было все в порядке.

— Ты в этом никак не можешь быть виноват.

— Скажи об этом его владельцу. Когда жеребец умер, он был здесь, в этом вся беда.

— Это произошло на глазах у Скотта?

— Нет, не думаю. Честно говоря, по-моему, Скотт уснул, хотя клянется, что нет. Но трудно не спать всю ночь, если ничего особенного не происходит. К тому же он проработал весь день. Когда я уходил, он не спал, а это было вскоре после того, как я заглянул к лошади — где-то около одиннадцати. В пять утра Скотт позвонил мне весь в панике, однако полагаю, что жеребец к тому времени был уже мертв около часа. Мы сделали аутопсию, но, — он пожал плечами, — не обнаружили никаких промахов. Его сердце просто остановилось.

— Это нормальное явление?

— Не совсем. Такое может случиться после тяжелой физической нагрузки. Лошади иногда гибнут в стойлах после скачек.

— Ты составил перечень, о котором я тебя просил?

— У меня не было ни минутки свободной.

Он отвел глаза от пациента, который выжил, и погрузился в тягостные раздумья о тех, что погибли. Он выглядел подавленным, как никогда прежде.

— В чем была твоя ошибка?

Он порывисто посмотрел на меня, сник и тихо сказал:

— Ни в чем.

— Что-то же было не так.

Мне показалось, что он собирался уже кивнуть, но решил еще раз все взвесить. Я сказал:

— Почему бы тебе просто не рассказать мне обо всем?

Кен грустно посмотрел на меня и пожал плечами.

— Первый случай… — неуверенно начал он, еще не решив окончательно, стоит ли рассказывать. — Я потом долго думал… Может, я прозевал… Но это невозможно… Во всяком случае, не может быть, чтобы смерть наступила от этого, он должен уже давно выйти из организма.

— Что, Кен? Что должно было выйти?

— Атропин, — сказал он.

Я понял, почему Белинда была так уверена, что я не смогу во всем разобраться с точки зрения ветеринарии. Для меня «атропин» — было словом, которое я слышал прежде, но не удосужился узнать, что оно означает.

— Это что, яд? — спросил я и понял, что Кен засомневался, сможет ли он объяснить мне все.

Но он терпеливо ответил:

— Он может воздействовать на организм как яд. Это белладонна. Но, с другой стороны, он все же используется в медицине. Он снимает мышечное напряжение, устраняет судороги.

— И может вызвать остановку сердца? Кен покачал головой.

— Определенная его концентрация в организме лошади может вызвать илеус.

Я с недоумением посмотрел на него.

— Прости, он может остановить продвижение пищи в кишечнике. При определенной концентрации атропина кишечник перестает работать и переполняется жидкостью и газами, а это вызывает жуткие боли. При подобных симптомах мы срочно оперируем животное. Но никаких внешних признаков непроходимости или заворотов обнаружить не удается. Во время операции можно выпустить газы, опорожнить толстую кишку, как я и сделал это в прошлый раз, и все… Потом зашить. Кишечник начнет работать нормально, как только атропин прекратит свое действие. Однако произошло другое. Они обе умерли под наркозом.

— Обе!

— Я не уверен.

В этот момент, так некстати, появился Скотт и окликнул Кена, чтобы тот подошел к полицейскому и попросил пропустить его за барьер. Кен ушел и вернулся не только со Скоттом, а еще с двумя ветеринарами: Оливером Квинси и Люси Амхерст, живыми доказательствами того, что новости распространяются со скоростью света даже по воскресеньям и даже до завтрака.

— Вы ведь знаете Питера? — представил меня Кен двум своим коллегам. Те безразлично кивнули. В данный момент их волновало лишь то, кто погиб во время пожара.

Оливеру Квинси разболтал об обнаруженном трупе его приятель, работавший в полиции. Квинси тут же позвонил всем сотрудникам клиники. Не успел он договорить, как появились еще двое: Джей Жарден и Айвонн Флойд. За ними следом шла Белинда, расстроенная, что узнала новость не от Кена, а от Айвонн.

Стоило мне один раз разобраться, кто из них кто, и больше я уже не путал их. В отличие от Ронни Апджона, обладателя безликой внешности, все ветеринары отличались выразительными чертами лица.

Посовещавшись, они двинулись к центральному входу. Мы с Белиндой и Скоттом шли следом. Из приемной в кабинет были принесены стулья, и там состоялось небольшое собрание. Не было лишь Кэри Хьюэтта: он остался снаружи, с представителями официальных властей. Его коллеги решили, что он немногим мог бы им помочь, и начали без него.

Люси Амхерст потребовала объяснений, что же происходит. Но, конечно, никто не смог этого сделать.

— У нас лошади гибнут чаще, чем на мясокомбинате, — возмущенно говорила она. — Теперь эти разборки с поджогом, а тут еще труп вдобавок. Это, черт возьми, не смешно.

Люси была приятной женщиной среднего возраста, с практичным складом ума. У нее были здоровые, чистые ногти, крепкое телосложение сельской женщины и приходящая с возрастом благосклонность к пони-клубам в глазах.

Она уселась в кресло за письменным столом, будто имела на это первоочередное право. Все относились к ней с уважением, как к старшей, если не по возрасту, то по продолжительности работы в фирме. Она остановила на мне свой начальственный взгляд и сказала:

— Простите, мы знаем, что вы друг Кена, что вы помогали ему, и что Кэри относится благосклонно к вашему присутствию, но, мне кажется, вы могли бы рассказать о себе поподробнее. Мы просто не знаем вас, понимаете? Нам вовсе не хотелось, чтобы посторонние слышали, о чем мы говорим между собой.

— Я полностью вас понимаю, — сказал я нейтрально. — И, конечно, уйду, если вы так решите. Но, э-э-э, возможно, я сумел бы помочь вам кое-что прояснить.

— Вы что, частный детектив? — Она нахмурилась: эта мысль пришлась ей не по душе.

— Нет, но так или иначе, мне приходится проводить расследования. Моя работа и заключается в том, чтобы прояснять ситуации.

— Он государственный служащий, — сухо сказала Белинда. — Какой-то там секретарь.

Как правило, британцы не имеют ни малейшего представления о служебных рангах. Однажды специального уполномоченного, этого ужасно строгого господина, который сам назначал на руководящие должности знатных господ, спросили, в каком отеле он работает и как скоро может вызвать такси. Ветеринары, правда, не интересовались моими способностями в машинописи и стенографии, но решили, что это и есть то, чем мне приходится большей частью заниматься.