Давай попробуем любить (СИ) - Солнцева Зарина - Страница 25

— Чего хотите?

Мой голос звучал так тихо, что казалось, будто я и не задавала вопроса. И все-таки он услышал и ответил. Загоняя меня своими словами в жестокую реальность, о которой я позабыла.

— Хочу трогать эти волосы, — он накрутил кончик моей косы на палец, а потом отпустил, жадно осматривая тело, пальцы заблуждали по лицу. — Хочу эти глаза, эти губы, шею…

В подтверждения своих слов пальцы шаада спускались все ниже, оглаживая, очертив. Нагло, самодовольно, собственнически.

Мне стало плохо и страшно. От собственной глупости и наивности! Как, чёрт возьми, я, зная, через что прошла мама, Алисия, как родилась Эзра, могла наивно отпустить данную ситуацию до этой точки, когда мне фактически сказали в лоб, что этот шаад желает моё тело.

Дура! Дура!

Сколько лет пряталась от всех в академии. Разве не знала, что случится, если кто-то заинтересуеться во мне? Кто меня возьмёт, с тремя сёстрами. Одна из которых больная, вторая беременная, а третья ещё ребёнок. Кто позарится на такое богатство без матери и отца, без приданного и честного имени?!

Идиотка!

— Хочу это тело. От пальчиков ножек до пухлых губ.

Сердце сжалось в груди от боли и несправедливости. Он просто хочет, он… А не я!!!

— А завтра?

Прохрипела я не своим голосом, полным звонкой пустоты и с привкусом боли. Он непонимающе взглянул на меня и слегка поджал губы.

— Что завтра?

— Ну так сегодня хотите, а завтра перехотите, — пожала я плечами, презирая эти синие глубокие глаза. — Или меня как ценный товар по кругу пустите, сначала одному, потом другому. — язвительно продолжила, ощущая желчь на языке при мысли, что все они знали, эти мои «коллеги», видимо, просто не сунулись вперёд шаада, уступая ему первенство. — Хотя нет, господин Зен и Арс вроде мной побрезговали, не любят людей в постели?

— Ты что несешь?!

Опасное шипение буквально излучало его злость. Мужчина сжал мою талию так сильно, что, клянусь, я почти почувствовала, как лопнули ребра. Встряхнув меня пару раз, отчего пару прядей выбились из хвоста, скрывая моё лицо от его глаз. От гнева, что, словно синее пламя, все росло и росло в ореоле тёмных ресниц.

— Моя, только моя!

Со злостью припечатал он, будто я была его рабыней. Страх и душевные терзания вдруг отошли на второй план, уступая гневу.

Сейчас я отчётливо чувствовала себя в шкуре Алисии. Тот же сценарий, та же горькая участь, как будто нас заговорили не иначе. Тот нааг тоже её силой возле себя по-любовницей держал. Не будь моя сестра потомственной ведьмой, вряд ли бы смогла сбежать накануне смотрин, куда этот змей убежал найти себе достойную жену.

Меня, стало быть, то же самое ждёт.

— Моя… моя…

Уже спокойнее, будто уверяя самого себя в данной действительности, произнёс мужчина совсем тихо. Меня же прорвало:

— На сколько твоя? — смело заглянула в его глаза, поднимая подбородок и понимая, что так просто не сдамся. Будь он тысячу раз богаче, сильнее, властнее и красивее. Нет, мне такого не надо. Быть утехой на время. Нет. Тем временем в его взгляде промелькнуло непонимание, я хмыкнула, нервно перечисляя: — На день? Десятину? Может, месяц? Или год? Сколько попользуешь, а потом бросишь?

Идеально белые, ровные зубы сжались в тонкую линию, выдавая злость шаада, но я, вопреки всеми страхами за свою жизнь и здоровье, поняла, что здесь и сейчас надо навсегда отрубить концы. И больше не подпускать к себе другие расы и сословия.

Я бедная ведьма без рода с тремя сёстрами и ещё кучей проблем, не знаю, соблаговолят духи дать мне дитя. Но так или иначе, мой малыш родится в любящей семье. Он не будет бастардом или ненужной обузой для своего отца. Если быть с мужчиной, то только так. А на другое я не согласна рисковать собой.

Так что, собрав в себе всю свою злобу на мужское племя и мужество, я без утайки заглянула ему в глаза и четко проговорила:

— Я не лягу под тебя, господин Садэр. Наказывай, бей, злись… Но не буду твоей подстилкой и утехой на ночь. И больше ко мне не лезь!

Не знаю, откуда взялись силы, или изумленный моим отказом мужчина сам отпустил, и я смогла вырваться из его объятий.

Взглянув в последний раз на солдата, я для себя решила, что это и вправду последний. Больше не заговорю, не посмотрю и даже не подумаю о нем. О всех них.

Хватит, слишком быстро я забыла, из какого теста сделана, и то, что такие блюда не подают к господскому столу. Мне сестёр надо поднимать, вот скоро двойняшек Алисий нянчить. А глупые эмоции — это лишь возраст, и всё.

Хоть он и красив, но такая сволочь…

***

Она всегда глотала обиду и искала компромиссы. Почти никогда не грубила и не поднимала голос. Но чаще всего эта девчонка прятала глаза.

Сегодня я их увидел в своей истинной стихии — грозовое небо. Может быть, она и была юной ведьмой с нежным телом и мягкой улыбкой. Но её сердце и душа отображались в этом взгляде, пропитанном болью, гневом и ненавистью. Недаром говорят, глаза — зеркало души.

Её истинной натурой была гроза, серо-сиреневые крапинки вокруг дужки буквально гипнотизировали. Она ещё сильнее тянула меня к себе. Не оставляя шанса для маневра или трусливого побега.

Такие женщины были созданы, чтобы отпускать на коленях самых властных и сильных мужчин.

Она скрывает свою силу в этих глазах под ресницами, своё мягкое, спелое тело под старой, тёмной одеждой. Она даже свои мысли и желания до недавних пор скрывала. А сейчас, в кратком мгновении, она обнажилась мне до границ душевных.

«На сколько?»

Звучал в моей голове её голос с лёгкой насмешкой и издевкой, будто она со мной торговалась. Да только глубокая серая пелена неба в глазах выдавала горечь от собственных слов и моих желаний.

Она не была в меня слепо влюблена, чтобы исполнить любую прихоть по щелчку моих пальцев в силу своей наивности и молодости. Нет…

Она не была влюблена в славу и богатство, чтобы понять моё истинное положение в обществе и самой лечь в мою кровать, предварительно стянув с себя одежду, готовая на всё ради блеска монет. Нет…

Будь она такой, я бы не страдал ночами от порочно-сладких снов и не тосковал по её телу, как волк по одинокой луне.

Не ловил бы любой звук, что исходил из её сочных губ, и не пытался бы в каждый удобный случай украсть мимолетное прикосновение к этой нежной коже.

Но она не хотела.

Не хотела меня? От этой мысли моя мужская сущность приходила в бешенство. И тем не менее я помню, как она смущалась в моих руках и таяла от моих губ на белоснежно-белой шее.

Нет, дело не в моей внешности. Дело в её неопытности и твердом желании держаться своих принципов.

Похвальная черта характера. И это объясняет её категоричное: «Я не лягу под тебя, господин Садэр. Наказывай, бей, злись… Но не буду твоей подстилкой и утехой на ночь. И больше ко мне не лезь!»

Значит, она хранит себя. И видит бездна, что эта новость оказалась мне по душе. Никогда не был таким ценителем женского нетронутого тела, а сейчас стало необыкновенно сладко на душе от мыслей, что я буду первым, кто попробует её плоть, и последним. Зачем же бить? Глупость какая, такую маленькую куколку надо только покорять. И наказывать лаской, нежностью, подарками и объятьями, а лучше всего страстными ночами.

Она не хотела стать моей утехой. Сомневаюсь, что я так быстро закончу с ней. Не знаю, хватит ли десяток лет, чтобы утихла жажда по её душе и голод по прекрасному телу.

Эта девчонка глубоко ошибалась, если думала, что отделается от меня парочкой ночами. Наивная маленькая куколка Давина…

А то, что не хочет быть подстилкой, — прекрасно. Потому что она станет женщиной. Моей женщиной.

Эта мысль слегка меня отрезвила. Злость после её монолога и ухода немного угасла, и я с трудом взял себя в руки.

Она младше меня, неопытней и такая ранимая по сравнению с моей жёсткой натурой, поэтому я не стану напирать и закрою глаза на её преждевременное заявления, рано или поздно всё равно она уснёт в моих объятьях и проснётся там же.