Знак Истинного Пути - Михалкова Елена Ивановна - Страница 46

Отказываться Бабкин не стал, по опыту зная: совместная трапеза сближает. К тому же большинство людей не любят, когда они едят, а собеседник нет. Откусывая булку и запивая ее горячим сладким чаем, оказавшимся неожиданно вкусным, он обдумывал, как лучше построить первую фразу, но объяснять цель визита не пришлось.

– Ты из-за мальчишки приехал, – утвердительно сказал Олег.

Бабкин кивнул.

– Меня уже допрашивали. Что я, дурак, что ли, его красть? Мне Наташку, конечно, жалко, но помочь я ничем не могу. Зря она тебя прислала.

– Ты знал, что она замуж вышла? – прямо спросил Бабкин. Все шло не так. Выстроенная им схема рушилась с каждой минутой.

– Родители мои сказали, – кивнул мужик, отхлебывая горячий чай. – Они Наташкиных как-то встретили, те им и рассказали, что Наташка в Питере какого-то богатея подцепила, к ним носу не кажет. Порадовался я за нее, честно тебе могу сказать.

– Тебе-то чего тут радоваться? – недоверчиво хмыкнул Бабкин.

– Не знаю, в курсе ты или нет, – Олег отставил чашку в сторону и посмотрел на Бабкина, – но это я с ней развелся, а не она со мной. Бросил, можно сказать, бабу одну с ребенком. Я, конечно, помогал, чем мог, но мог не очень сильно, честно признаюсь. Мне месяц назад наследство обвалилось от бабушки, так я хоть из этой развалюхи в нормальную квартиру перееду. А до того… Бывало, одни пельмени целыми неделями жрал.

Бабкин представил себя жрущим одни пельмени и поежился.

– Поэтому и обрадовался! У меня вообще-то тоже совесть имеется, – продолжал Олег. – Ну, думаю, раз пристроилась, значит, и ей легче будет, и у меня ничего не свербит.

– Да у тебя и так, по-моему, не особенно свербило, – насмешливо отозвался Бабкин. – Наталья Ивановна рассказывала, ты сына один раз видел за последние два года. Или больше?

Фраза про сына произвела на Олега Зинчука неожиданное действие: он вскочил из-за стола и наклонился к Сергею с исказившейся физиономией.

– Ты мне про сына не езди по мозгам, понял? – негромко и злобно прошипел он.

– Сядь, – посоветовал Бабкин. – Чай брюхом разольешь.

Олег сел на место и одним глотком допил чай.

– Ты чего взъерошился? – миролюбиво поинтересовался Бабкин. – Совесть, что ли, замучила?

– Да пошел ты! – огрызнулся Олег. – С какой стати я должен был с ним видеться, вот скажи?

– Ну, тебе виднее, – развел руками Сергей. – Вроде как сын…

– Да не вроде, не вроде! – заорал Зинчук. – Какой он мне, к черту, сын?! И какого рожна мне с ним видеться? Кровь чужая, лицо чужое… Тьфу! Я из-за него с Наташкой развелся, а ты мне – видеться…

Наступило молчание.

– Извини, я не в курсе был, – искренне ответил Бабкин, недобрым словом помянув Наталью Ивановну. «Вот ведь – в тихом омуте черти водятся, – подумал он. – Родила от другого, мужа обманывала… Еще бы они не развелись. Так, с этим все понятно, пора закругляться».

Бабкину было очевидно, что первоначальная гипотеза оказалась неверна. Похищение из корыстных побуждений, которое напрашивалось само собой, не подходило – Зинчук получил наследство, если только не врет. Впрочем, милиция наверняка проверила, так что отпадает. Оставалось похищение по мотивам сильной отцовской любви – весьма распространенный сюжет в Голливуде. Но, как выяснилось, оно тоже не прокатывает. К чужому ребенку Олег Зинчук не испытывал ни малейшей привязанности. В том, что он не врет, Бабкин готов был поклясться: нельзя быть таким хорошим актером и жить в конуре. Подобный талант был бы, пожалуй, востребован. Следовало срочно покупать билеты обратно и начинать все сначала. Черт, а какая хорошая была версия! Неужели опять придется упираться в Затраву?

Неожиданно в голову пришел простой вопрос. Такой простой, что сыщик сам себе удивился, как он не возник еще пять минут назад.

– Слушай, Олег, – повертев в руках пустую кружку, спросил Сергей, – а отец ребенка, он кто вообще, а?

Олег неуклюже вылез из-за стола, забрал у Бабкина кружку и начал мыть ее.

– Не знаю я, – раздалось через некоторое время. – Про это ты у моей бывшей спрашивай.

Сергей почесал затылок. Так, новый неожиданный поворот.

– Олег, ты меня не лечи, пожалуйста, – убедительно попросил он. – Я что, на больного очень похож? О своей жене ты отзываешься нормально, матом не кроешь – значит, расстались вы без ругани. Да разве нормальный мужик – а ты вроде бы нормальный, – узнав, что жена от другого родила, не выяснит, от кого именно? Ты поскандалить должен был? Должен. Спросить, кто та сволочь, должен был? Должен. И если бы она тебе не ответила, ты бы мне совсем другие слова про Наталью говорил. Нецензурные преимущественно. А раз ты выражаешься почти литературно, то какой мы делаем вывод? Правильно, сам все понял. Поэтому давай сначала попробуем. Итак, кто у нас счастливый папаша-то?

Зинчук закрыл кран, вернулся к столу и медленно сел. Лицо его сделалось уставшим и больным.

– Откуда ты взялся на мою голову? – тоскливо спросил он. – Что ты прошлое-то ворошишь, а? Забыл я его давно. Все сделал, чтобы забыть. Ну не хочу я вспоминать, понимаешь, не хочу! Клянусь, не знаю, кто отец. Тебе что, могилой бабушки поклясться? Только недавно ее похоронили.

– Могилой не надо, – покачал головой Сергей, глядя в серое запыленное окно. – Ладно, Наталью Ивановну спрошу. Она-то, надеюсь, в курсе…

Говоря так, он перевел взгляд на Олега и запнулся на полуслове, изумленный.

– Ты что хочешь сказать? – чуть ли не шепотом начал он, хотя Зинчук не проронил ни слова. – Что твоя жена… Блин, так не бывает!

Олег продолжал молчать, крепко сцепив на скатерти руки с сильно набухшими венами.

– Она не знает, от кого мальчик? – вздохнул Бабкин.

Олег помедлил секунду, потом качнул головой.

– Елки-палки, господа хорошие! – не выдержал Сергей. – Ох и бурная же у вас юность была!

– При чем тут юность? – тихо и безнадежно произнес Олег. – Ну при чем тут юность?

Пару минут Бабкин пристально смотрел на него, потом подвинул стул поближе и приказал:

– Так, а теперь рассказывай мне все и с самого начала.

Олег кивнул и начал рассказывать…

Мальчик Жора метался по своей комнате, бросая бумаги и документы в огромный пакет. Конечно, сейчас бы сумка какая-нибудь багажная очень пригодилась, но кто же мог знать, что собираться придется в такой спешке! А оставлять кое-что не хотелось, ой как не хотелось. За дверью послышался какой-то шорох, и Мальчик Жора на секунду испуганно замер, прислушиваясь. Нет, пронесло. Самое обидное, что он даже не представлял себе реакцию ведьмы. Вполне возможно, что в данном случае она прибегнет к своей чертовой службе безопасности, которая только и годится на то, чтобы заниматься физической расправой. Убить они его, конечно, не убьют, но вот…

Представив, что может сделать с ним служба безопасности, Мальчик дернулся и бросился к ящику письменного стола. Опрокинув его содержимое в пакет, встряхнул его за ручки и понял: еще чуть– чуть – и они оборвутся. Со сборами пора было заканчивать. Жора подошел к зеркалу, пригладил взлохмаченные волосы и придал себе независимый вид. Нужно дойти до гаража, а там – прости-прощай, дорогая Евгения Генриховна и все семейство Гольц вместе с ней. Оревуар, так сказать, как выражается наш всеми любимый и очень важный Игорь Сергеевич Бобров. Пожалуй, не будем устраивать слезного прощания, ограничимся открыткой.

Подумав про открытку, Мальчик Жора подошел к двери, резко распахнул ее и чуть не вскрикнул: в коридоре стоял Эдик Гольц.

– Здравствуйте, Георгий, – удивленно сказал он. – Вы куда-то собрались?

– Да что вы! – ненатурально улыбнулся Жора. – Просто решил выкинуть накопившийся хлам.

Он прикрыл дверь и быстро пошел по коридору, спиной чувствуя взгляд Гольца. «Смотрит, как рыба. Ненавижу тебя, маменькин сынок!»

Жора уже начал спускаться по лестнице, когда раздался неприятный треск, и дно у пакета разорвалось. Бумаги, диски, файлы – все с шумом обрушилось на ступеньки и посыпалось вниз, по пути расползаясь, разлетаясь в разные стороны. «О черт! – простонал Жора мысленно. – Надо же было именно сейчас!» Он наклонился, подбирая документы, и краем глаза успел заметить нависшую над ним тень. Секретарь хотел поднять голову, но в следующую секунду его сильно ударили по затылку. Жора покачнулся, потерял сознание и упал на лестницу, носом уткнувшись в бежевую ковровую дорожку, которая так нравилась новой жене Эдика Гольца.