Прелюдия (СИ) - Горохов Александр Викторович - Страница 41

Ловить «голоса» довольно сложно. Вещание в это время ведётся только на длинных волнах, да и далеко не все эти европейские радиостанции достаточно мощные, чтоб «добивать» до Урала, так что приём слабенький. Это в дни моей молодости, переключившись на КВ, можно было кого угодно поймать. Но фанаты имеются, и утро в курилке непременно начинается с «неофициальной политинформации».

Если в нашей истории 1 сентября 1939 года ознаменовалось нападением сильной Германии на довольно слабую Польшу, то здесь всё наоборот. Сильнейшая европейская армия Польши вторглась в крайне ослабленную частичной оккупацией, имеющую смешную стотысячную армию Германию. И ведь, зараза, в тот же самый день!

Немцы, конечно, не были бы сами собой, если бы не дрались, как звери. Но соотношение сил, даже если учитывать немецких ополченцев, никак не меньше семь-восемь к одному в пользу поляков. Кроме того, у Германии вообще нет танков и боевой авиации. Правда, уже в первые дни войны они, как советские войска в Одессе, начали бронировать тракторы и устанавливать на них пулемёты и даже малокалиберные зенитные автоматы. Пулемёты ставят и на спортивные самолёты, которые пытаются противостоять польской авиации, а с пассажирских и транспортных пробуют сбрасывать бомбы на польские войска.

Впрочем, уже на третий день войны соседняя Австрия, где у власти находятся фашисты, а сама она поддерживает теснейшие отношения с фашистской же Италией, открыла границы с Баварией, и через них потекла река «добровольцев» и оружия. Поляки, конечно, вопят, как резаные, что «накажут» австрийцев за подобный «удар в спину». Но официально Вена войны Польше не объявляла и войск в Германию не посылает. А то, что её граждане решили помочь таким же немцам, но живущим севернее, это их личное дело. То же, что среди них встречаются австрийские кадровые военные и полицейские, ничего не значит, поскольку они взяли отпуск, который проводят так, как им заблагорассудится.

«Морально» поддержал немцев и Муссолини: как оказалось, в состав «правительства военных» входит лидер германских фашистов (не национал-социалистов, что мы со школьных лет называли фашистами, а именно самых настоящих фашистов), который после «Пивного путча» установил с дуче тесные связи. «Моральная» поддержка тоже заключается не в объявлении войны полякам, а в организации сбора «гражданского» оружия и формировании добровольческих отрядов, которые будут переправляться в Баварию через австрийскую территорию.

«Нейтральные» шведы, пока Польша не успела устроить морскую блокаду германского побережья, быстренько продали немцам партию оружия. Ну, они и в нашем мире были настолько «нейтральными», что охотились за советскими подводными лодками, прорывающимися из Ленинграда в Балтику.

А вот кто действительно придерживается объявленного нейтралитета, так это швейцарцы и, как ни странно, англичане с французами. Ну, и прочие «великие карликовые державы» Северной Европы: Дания, Голландия, Бельгия и Латвия с Эстонией.

Испания во главе с генералом Франко морально на стороне Польши. Но действительно, только морально: страна ещё не восстановилась после закончившейся чуть больше года назад Гражданской войны, в которой поляки участвовали на стороне франкистов. А Португалия наоборот — сочувствует немцам. Оказывается, из-за того, что ляхи обнаглели настолько, что собирались отобрать у неё африканские колонии — Анголу и Мозамбик. Для чего, собственно, и затеяли ещё в 1920-е годы строительство мощного флота.

Кстати, про флот. Если не считать полного отсутствия подводных лодок, он у немцев всё ещё достаточно сильный. Несмотря на то, что часть его поляки сумели захватить во время предыдущей агрессии. И немецкий флот, базирующийся в западной части страны, немедленно вышел в море. В проливе Кадетринне, отделяющем датский остров Зеландия от Германии, произошло крупное морское сражение между старыми немецкими броненосцами и крейсерами и польским флотом. Поляки потеряли оба купленных у англичан лёгких крейсера, один из захваченных у немцев броненосцев и с десяток эсминцев. Флот немцев тоже сократился практически наполовину. В основном, за счёт действий польских подводных лодок. Сколько из них было отправлено на дно миноносцами, неизвестно. Но практически все надводные корабли обеих сторон, участвовавшие в битве, теперь нуждаются в ремонте, и ни о каком новом подобном сражении пока речи идти не может. А значит, по большому счёту, германский флот свою задачу — не допустить поддержки с моря наступления поляков — выполнил.

На суше для немцев всё складывается куда плачевнее. Польские танковые клинья (кто бы мог подумать!) и кавалерийские дивизии уже дошли до окраин Берлина, в котором вооружается и стар, и млад, а на улицах строятся баррикады. Поляки сходу, уже на второй день войны, взяли Дрезден, идут уличные бои за Лейпциг. Бывшая чешская армия тяжёлой артиллерией кроет по городским кварталам Нюрнберга, где оборону держит также ополчение. Разрозненные отряды баварских ополченцев пытаются бить во фланг оккупантов, уже полностью обложивших город, и уничтожать их тыловые части. Учитывая то, что им противостоят танковые части на неплохих для этого времени чешских боевых машинах ЛТ-35 и ЛТ-38, успехи у ополчения небольшие.

Чехи (а на этом направлении наступают именно чешские подразделения Войска Польского) попробовали сунуться с танками на улицы Нюрнберга, но хорошего ничего из этого не вышло. Во-первых, слабенькие 37-мм пушечки оказались почти бесполезными против баррикад. А во-вторых, их немало пожгли, забрасывая из окон домов «коктейлями Молотова», которые, похоже, в этом мире будут называть совсем по-другому. Немцы тоже дали бутылкам с зажигательной смесью похожее имя собственное — «коктейли для Рыдз-Смиглы», сразу же сократившееся до «коктейли Рыдз-Смиглы». Вот и пришлось отводить оставшиеся машины двух танковых бригад, пытавшихся помочь пехотинцам в уличных боях, и пускать в дело тяжёлую артиллерию, производством которой славятся чешские оружейники. Только ей удаётся справляться с баррикадами и старинными капитальными домами, превращёнными немцами в настоящие крепости.

Но всё равно, как становится ясно из сообщений «вражеских голосов», сопротивление немцев носит очаговый характер. В Дрездене его не было, в Лейпциге оно по масштабам незначительное, и, похоже, через пару дней будет сломлено. Сплошной линии фронта попросту не существует, и польские танки и кавалеристы легко обходят эти очаги сопротивления, окружают их. Но, даже оказавшись в окружении, немецкие части и ополченцы упорно сопротивляются. Ненависть к полякам у них такая, что «Браухич капут» не кричат, а дерутся до последней возможности.

38

Михаил Ильич Кошкин, 23 сентября 1939 года

Хотя А-20 и А-32 и ехали в Москву на запланированный на 23 сентября показ танковой техники руководству Красной Армии, большинству приглашённых партийных и государственных деятелей уже было известно, что обе машины — всего лишь опытные, и даже прототипами серийных машин не станут. Отличные, передовые, уникальные для современных условий, но судьба распорядилась так, что они стали не нужны сразу после «рождения». И заводские испытания специалисты Харьковского паровозостроительного завода завершали уже тогда, когда и я, и мой заместитель по КБ-520 Александр Александрович Морозов знали, что гигантская работа, проделанная конструкторами, послужит лишь для того, чтоб они набрались опыта. Увы!

Жалко? Конечно! Но то, что пришло на смену этим машинам на чертёжных досках КБ стоило этого.

Ещё в начале июня нас с Александром Александровичем вызвали в Москву, где на Ивановской площади Кремля перед нами расчехлили две машины, до того укутанные брезентом. В обеих прослеживалась преемственность форм, заложенных нами в А-20 и А-32.

— Узнаёте? — усмехнулся в усы секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Сталин.

Мы с Морозовым, конечно, не могли не узнать тех линий корпуса, которые видели не только на чертежах, но уже и в металле. У одной из машин, немногим более высокой, чем вторая. Но вторая, чуть более широкая, но за счёт меньшего «роста» выглядящая приземистой, скорее всего, являлась дальнейшим развитием первой.