Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард - Страница 88

Чтобы смягчить ситуацию, Крик предложил Уилкинсу (но не Франклин) стать соавтором их статьи, которая будет представлена в Nature, причем его имя укажут перед их именами. Уилкинс вспоминал, что это предложение его весьма смутило: «После того как я полностью погрузился в изучение модели, мне нужен был отдых. У меня не было сил, чтобы обсуждать вопросы авторства». В конце концов он сказал Крику, что не может быть соавтором, поскольку не принимал непосредственного участия в создании модели. Крик с готовностью согласился и пояснил, что соавторство – идея Уотсона.

Перед уходом обычно крайне сдержанный Уилкинс возмущенно спросил, в какой степени построение модели кембриджских коллег обязано работе, проделанной в Королевском колледже. Крик выпалил, что тот «несправедлив», и Уилкинс, как ни странно, отступил. И всю жизнь клял себя за то, что задал этот вопрос. В мемуарах, изданных в 2003 г., он выразил сожаление и разочарование из-за своего недостаточного участия в «последнем шаге» и поблагодарил Уотсона за то, что его «выпад» не попал на страницы «Двойной спирали»{1194}.

В Королевском колледже ждали возвращения Уилкинса, предвкушая рассказ об очередном промахе Уотсона и Крика. Но ожидания не оправдались. Уилкинс рассказал основное о модели Уотсона – Крика и попросил Гослинга передать новость Розалинд Франклин в Беркбек-колледж, находящийся в Блумсбери, примерно в миле к северу от Королевского колледжа{1195}. О том, насколько полным было ее изгнание из круга сотрудников Королевского колледжа, свидетельствует тот факт, что известие достигло ее лишь через неделю. По мнению Уилкинса, все, связанное с ДНК, больше не касалось Франклин.

Настроение в Королевском колледже рухнуло катастрофически. Джон Рэндалл, узнав новость, пришел в ярость, как выразился Уилли Сидз. Джеффри и Анджеле Браун запомнилось, что Уилкинс был очень подавлен. Гослинг тоже чувствовал себя удрученным и опустошенным{1196}. Огромная удача Уотсона и Крика обернулась для них ни с чем не сравнимой утратой. А Джерри Донохью, оценивая происходящее и со стороны, и отчасти как участник, не без оснований заметил: «Если бы случилось обратное, если бы кто-то где-нибудь так же поступил с данными, собранными в Кавендишской лаборатории, последовал бы такой взрыв, по сравнению с которым извержение Кракатау показалось бы хлопком лопающейся воздушной кукурузы»{1197}.

12 марта принесло тяжелые переживания и Полингу, который узнал о новой модели ДНК через несколько дней, когда Макс Дельбрюк получил от Уотсона подробное письмо с ее описанием. Эти несколько страниц с четко и лаконично изложенными безупречными фактами – манифест новой биологии. В строках Уотсона ощущается изумленное восхищение созданным природой механизмом передачи генетической информации из поколения в поколение. Он от руки нарисовал структурные формулы пиримидиновых и пуриновых оснований и объяснил, почему в модели взяты кето-формы, а не енольные, описал стереохимические аспекты модели и отметил необходимость сотрудничества с группой Королевского колледжа в Лондоне (опять-таки не упоминая конкретно Розалинд Франклин), располагающей высококачественными дифракционными рентгенограммами как кристаллической, так и паракристаллической ДНК. В постскриптуме Уотсон попросил: «Мы предпочли бы, чтобы вы не упоминали об этом письме Полингу. Когда наша статья для Nature будет готова, мы вышлем ему копию»{1198}.

Разумеется, эта просьба имела обратный эффект. Поразительная по красоте истина произвела такое впечатление на Дельбрюка, что, едва дочитав письмо, он показал его Полингу. Позднее он объяснил, что тот просил сообщать ему новости от Уотсона незамедлительно. Но важно и то, что Дельбрюк не терпел секретности в научных делах и не хотел держать Полинга в напряжении{1199}.

Утром в понедельник, 15 марта, Уилкинс позвонил Крику и доложил, что в выходные сравнивал модель с данными рентгеновской кристаллографии из Королевского колледжа и убедился, что они надежно подтверждают двойную спираль{1200}. Во второй половине дня удрученный Рэндалл и торжествующий Брэгг переговорили по телефону. Рэндалл, который благодаря Совету по медицинским исследованиям создал крупнейшую в Британии биофизическую лабораторию в значительной степени ради того, чтобы установить структуру ДНК, теперь, когда парочка из Кембриджа – вечно умничающий аспирант и невыносимый американец – обошла его команду, не мог допустить, чтобы его сотрудники не участвовали в публикации результатов исследования. В поисках обоюдно приемлемого решения проблемы он договорился с Брэггом, что Уотсон и Крик подождут с отправкой своей статьи в Nature, пока Уилкинс не подготовит собственный отчет. При этом соавторство Уилкинса с Уотсоном и Криком не предполагалось, но и участие Розалинд Франклин не обсуждалось, ее имя даже не упоминалось.

Франклин узнала о модели Уотсона – Крика от Гослинга почти через неделю после того, как ее увидел Уилкинс. По мнению Энн Сейр, известие о том, что в Кембридже установили структуру ДНК, стало неуместным прощальным подарком{1201}. Это не совсем верно. Узнав о планах публикации статьи Королевского колледжа и Кавендишской лаборатории, Розалинд связалась с Рэндаллом и потребовала, чтобы одновременно она и Гослинг опубликовали свой материал по В-ДНК{1202}. Они уже работали над статьей (иллюстрацией к которой служила рентгенограмма № 51), и через неделю материал был готов.

19 марта Франклин и Гослинг поехали в Кембридж, чтобы лично изучить конструкцию Уотсона и Крика. В своих мемуарах Уотсон вспоминает, как его впечатлило то, что она мгновенно приняла их модель, хотя сначала боялся, что острый упрямый ум Рози, зашоренный ее отрицательным, как он считал, отношением к идее спиральной структуры, откопает что-нибудь несообразное, что породит сомнения в правильности двойной спирали. Это опасение демонстрирует, что Уотсон не понимал приоритетов Франклин, для которой не было ничего важнее научной истины, основанной на достоверных, воспроизводимых фактах. Она не проявила ожидавшегося яростного раздражения, потому что не на что было яростно раздражаться с научной точки зрения{1203}. Модель выглядела верной. Она была интересной. Она объясняла полученные Франклин данные, которые той не удавалось интерпретировать. В 2013 г. в интервью для журнала Nature в связи с шестидесятой годовщиной открытия двойной спирали Гослинг вспоминал, что реакция Франклин была живой и благожелательной: «Она не говорила о сенсации. "Все мы стоим на плечах друг друга" – вот что она сказала»{1204}.

Уотсона озадачило удовлетворение Розалинд, вызванное тем, что ее первоклассные способности кристаллографа получили признание в Кавендишской лаборатории. Он ошибочно принял ее реакцию за поворот в поведении, и это заблуждение через годы вылилось в сомнительный комплимент. В 1968 г. он писал, что возражения Франклин против спиральной структуры отражали истинно научный подход, а не заблуждения феминистки, что «Рози изменилась» и более не считала прежние споры о построении моделей прибежищем лентяев, стремящихся избежать трудной работы, обязательной в честной научной карьере{1205}.