Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард - Страница 68

2 декабря Полинг поручил помощнику запросить в библиотеке свежую литературу по рентгеновской кристаллографии. Просмотрев эти статьи, он записал: «Я поместил фосфаты максимально близко друг к другу и деформировал их насколько возможно». Однако модель оставалась сомнительной: в ней было слишком много атомов в срединной части спирали, что выглядело ненатурально. Однако автору она очень нравилась: «Почти идеальный октаэдр, одна из фундаментальных форм в кристаллографии»{897}.

Полинг прекрасно понимал, что далек от финиша. Почти каждое утро он обсуждал то, что надумал накануне вечером, с молодым коллегой Вернером Шомейкером, высказывая свои идеи с увлеченностью, далеко превосходившей их обоснованность. Хотя у него не было точных данных ни об углах связей, ни о структуре нуклеотидов и сахаро-фосфатного остова, Полинг убедил себя в собственной правоте и делился этим убеждением не только со знакомыми в Пасадене. 4 декабря 1952 г. он написал некогда учившемуся у него химику Эдгару Брайту Уилсону в Гарвард: «Я считаю, что теперь мы установили полную молекулярную структуру нуклеиновых кислот»{898}.

В конце декабря Кори изучил модель Полинга и высказал свое профессиональное мнение: в ее срединной части атомы кислорода так тесно упакованы, что при известных углах и длинах связей это невозможно. Когда же была смоделирована солевая форма – тимонуклеат натрия, плотность упаковки атомов внутри молекулы оказалась еще больше, так что, по мнению Кори, для ионов натрия места не хватало. Непоколебленный, Полинг удалился в кабинет и к концу дня вышел оттуда с моделью тетраэдра, ощетинившегося фосфатами. Игнорируя биологический императив – необходимость объяснить, как ДНК передает генетическую информацию при делении клетки, – он прямо-таки зациклился на своей модели, ведь его подход еще никогда не подводил.

Полинг был так убежден в своей правоте, что 19 декабря послал Александру Тодду в Кембридж длинное письмо, полное намеков и экивоков. Как там было написано, он и Кори «сильно обеспокоены тем, что до сих пор не сообщалось об установлении точной структуры какого-либо нуклеотида», однако его лаборатория уже решает эту задачу. А далее вроде как предложил сотрудничество:

Не только ДНК занимала мысли Полинга. Более животрепещущими были его трения с американскими властями, возникшие стараниями Луиса Буденца. В прошлом активный деятель центрального комитета Коммунистической партии США и редактор газеты Daily Worker, Буденц в 1945 г. вдруг отрекся от своих политических убеждений перед комиссией палаты представителей Конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности (HUAC), после чего роскошно жил на вознаграждение, выплачиваемое ему как информатору. Он консультировал ФБР в общей сложности более 3000 часов и сдавал товарищей, а также писал популярные книги и статьи о проникновении коммунистов во все слои американского общества{900}. В заглавной статье ноябрьского номера правого журнала American Legion за 1951 г. Буденц вопрошал: «Нужны ли в высших учебных заведениях красные профессора?» Одним из этих «красных профессоров» был Лайнус Полинг{901}.

23 декабря 1952 г. Буденц выступал как свидетель в комитете палаты представителей, занимавшемся расследованием деятельности освобожденных от уплаты налогов и благотворительных организаций. В то время Полинг состоял в консультативном совете Фонда Джона Саймона Гуггенхайма, а эта организация оказалась объектом расследования. Под присягой Буденц назвал его «членом Коммунистической партии, подчиняющимся партийной дисциплине» и заявил, что коммунистические лидеры восхищаются Полингом и доверяют ему, – хорошенький подарочек на Рождество. Буденц объявил коммунистами также еще двадцать три ученых, получивших гранты Фонда Гуггенхайма и других видных фондов, а также трех чиновников Фонда Гуггенхайма. Все эти двадцать шесть человек впоследствии доказали, что ни на тот момент и никогда прежде не являлись коммунистами, но для многих из них реабилитация слишком запоздала. Кроме огромных судебных издержек, многие заплатили потерей финансирования своих исследований, а некоторые были уволены{902}.

В ответ Полинг назвал Буденца профессиональным лжецом и сказал: «Отвратительно, что комитет Конгресса США позволяет столь подлому, бессовестному человеку создавать проблемы уважаемым людям и даже поощряет это. Если Буденц не будет наказан за лжесвидетельство, мы вынуждены будем заключить, что наши суды и комитет Конгресса не заинтересованы в том, чтобы узнавать и раскрывать истину»{903}. Но этот же комитет предоставил Буденцу иммунитет от судебного преследования за лжесвидетельство.

Полинг сумел абстрагироваться от спровоцированной Буденцем угрозы и сосредоточиться на структуре нуклеиновых кислот{904}. Он отпраздновал Рождество, пригласив коллег в свою лабораторию, чтобы они полюбовались его моделью ДНК, отличавшейся очень плотной упаковкой атомов. В многоцветной конструкции из шариков и стерженьков, представлявших атомы и их химические связи, выделялись торчащие на поверхности модели азотистые основания, как листья на стебле. Полинг пояснил, что благодаря такому расположению возможен почти любой их порядок, что обеспечивает, по его словам, «максимальную вариабельность молекулы и тем самым максимальную специфичность содержащейся в ней информации»{905}.

К полудню в лаборатории стало прямо-таки тесно – столько собралось химиков, физиков и биологов. Большинство из них взяли за правило не перечить маэстро, когда он выступает перед публикой. Полинг сообщил присутствующим, что эта модель лишь первая попытка и ее, вероятно, можно усовершенствовать{906}, а также – к удивлению тех, кто был настроен скептически, – что он считает полученный результат достаточным, чтобы представить статью с подробным описанием тройной спирали ДНК в журнал Proceedings of the National Academy of Sciences. Что он и сделал 31 декабря 1952 г.

Через несколько часов после отправки рукописи Полинг послал письмо Джону Рэндаллу, от которого тот, а также Уилкинс и Франклин пришли в боевую готовность: