Мой неверный муж (СИ) - Лейк Оливия - Страница 80

— Скоро буду женихов отстреливать, — с напускной мрачностью буркнул Марат. Лиана действительно обещала вырасти в очень красивую девушку. Она вообще развивалась не по годам: все произошедшее с нами не могло не отразиться на детях, особенно на нашей дочери. Она очень повзрослела: в чем-то это облегчало общение, но и без сложностей не обходилось. Иль в этом плане был совсем еще ребенком и ко всему относился проще, с детской непосредственностью.

— Я пойду: попрощаюсь и поеду, — поставила рядом с его ладонью свой латте.

Свекровь вместе с моей мамой приготовили внукам еще и домашнюю вечеринку. Бандитам сегодня не до сна будет.

Дом в Болгарии мы оставили как летнюю резиденцию, а маму перевезли к нам в московскую квартиру. С одной стороны, тесновато, с другой, меня, конечно, разгрузили по полной: мать и няня. Первая готовила разнообразней и вкуснее, вторая незаменима относительно передвижения. Самое главное, что все были довольны и счастливы.

Мама очень подружилась с моей бывшей свекровью. Обе эти женщины почти в одно время потеряли дорогих и любимых мужчин. Да, у мамы Жанны муж жив, но для нее их расставание тоже было серьезной потерей.

Они ходили вместе в театры, оперу и на выставки. Даже тренинги посещали. Не в секте — уже отлично, а личностный рост — почему нет? Они обе пытались строить жизнь без мужчин: опоры и поддержки, того самого крепкого плеча и, кажется, у них неплохо получалось! Это хорошо заметно по Адаму Данияровичу.

Он наверняка сегодня приедет, подарки внукам подарит и вернется восвояси. Рядом с первой, а фактически бывшей женой, он выглядел побитой собакой. Нет, его не гнали из дому, не устраивали скандалов, не изводили недовольствами. Просто мама Жанна научилась жить без него и весьма неплохую жизнь! А вот он без нее как будто бы выживал. Красивый импозантный мужчина в сущности не такой старый осунулся, потух, устал. Высох и выгорел. Видимо, понял, что в доме первой жены горела свеча, и он для этого совсем не обязателен. Поэтому Адам Даниярович не задерживался у нее, сократив общение минимально. Похоже, ему самому так легче. Или тяжелее. Сам себя наказывал: оставил жену, теперь мучился. Ну это я так думаю, а там кто знает: мне Загитов старший душу не открывал. Кажется, что он в принципе ее потерял и жил теперь по инерции, без этой самой души.

— Ну что, понравился праздник? — я обняла именинников. Гостей уже начали забирать родители, осталось немного детей, но все очень радостные.

— Очень! — Ильдар обнял меня за талию. Лиана все берегла роскошные локоны, которые ей сегодня завивали в салоне. Сказать ей, что от них ничего особо не осталось? Ладно, не буду.

— Мама, а мы завтра на рыбалку поедем? — поинтересовалась дочь. Я им как-то обещала, хвасталась, что теперь знатная рыбачка. Дети вцепились в мою шутливую фразу. Наверное, пора.

— Поедем. Я знаю одного вот такого, — показала большой палец, — рыбака.

Правда, уловом он закупался в основном в магазине.

— Завтра, часиков в десять за вами заедем, согласны?

— Идет, — Ильдар дал мне «пять».

Лиана смотрела более пристально и серьезно. Я с ней кое-чем делилась. Исключительно между нами девочками. Ее закалила ситуация, случившаяся с нашей семьей: ей только исполнилось одиннадцать, а уже были принципы и свой взгляд на жизнь. Я ничего ей не вдалбливала, она сама делала выводы: иногда правильные, иногда разные. Я хотела верить, что она вырастет женщиной, которая будет знать, что она свободна и имеет право на выбор. А мы поддержим. Обязательно.

Я попрощалась с детьми. На выходе из центра стоял Марат с моим кофе и курил.

— Уходишь? — передал стаканчик. — Я обновил. Ты же любишь горячий.

— Спасибо, — взяла, останавливаясь рядом. Этот год был тоже сложным для нас. Нет, никто больше ничего не разрушал, но строить новую реальность, вводить новых людей и пытаться сделать так, чтобы домик не посыпался… Непросто, да.

— Когда все пошло не так, Поль? — Марат курил и смотрел куда-то в сторону. Затягивался резко, глубоко, словно хотел разом проглотить сигарету.

Эту тему мы не поднимали очень давно. В последний раз, когда еще из ран хлестала кровь. Тогда были упреки, обвинения, боль. Сейчас это ушло. Но остались мы, и эти мы научились разговаривать, понимать и жить в плодотворном родительском симбиозе.

— Ты мне скажи, — с улыбкой пожала плечами.

— Седина и бес, — криво усмехнулся. — Я стареть начал, а ты все та же — женщина без возраста. Я так и не смог приручить тебя, Полина. Вот и взъелся.

— Не нужно было приручать меня. Я не строптивая кобыла, которую кнутом и пряником. Нужно просто было двигаться со мной в одном ритме.

Марат затушил окурок и пристально посмотрел на меня.

— Я смогу, Поль. Сейчас точно смогу. Если ты только пальчиком поманишь, — на губах вроде бы улыбка, в интонациях ирония, а в глазах… вопрос.

— Каким пальчиком, Марат? У тебя малыш на руках и… няня.

Да, я знала, что это девушка не просто приставлена к Рафаэлю. Они с Загитовым прошли через Никах. Он сам мне сказал и объяснил, почему так вышло. Честно, меня это вообще не касалось, но он просил помощи с нашими детьми, поэтому был честен и откровенен до конца.

— Мы не женаты по светским законам. Ты знаешь. Развестись не сложно, а в остальном: я не трогал ее. Я дал защиту, а она ухаживает за моим сыном.

Я повернулась к нему, обхватила лицо руками, в глаза заглянула испытывающе.

— Марат, ты же не был таким? Использовать детей, женщин, жен. Ты обещал девочке защиту, выполняй. Откуда эта легкость в твоем мужском слове? Когда оно стало таким не надежным? Такого раньше не было.

— Не знаю, — взлохматил волосы. — С волками жить, по волчьи выть. Это только в первый раз коробит, когда хуйлом становишься. А потом как по накатанной.

— Так попробуй больше не быть хуйлом. В первую очередь для себя. Попробуй с ней, — кивнула на вход в центр. Она и его сын сейчас там. — Может, растопит сердце чистотой.

Марат только горько хмыкнул и пожал плечами. На светофоре остановилась машина, в которой громко играла музыка — «Верхом на звезде». Мне захотелось танцевать и петь:

— Верхом на звезде несусь навстречу ветрам. И создал этот мир я сам, — пританцовывала, улыбаясь Марату. — О, жизнь, ты прекрасна. О, жизнь, ты прекрасна вполне. Бываешь немного опасна. О-е.

Жизнь действительно великолепна, и она не останавливалась ни на миг! Зачем тратить ее на прошлое, вариться в разочаровании и грустить о потерях. Мы живем. Я живу! Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее впустую!

— С кем ты сейчас? С ним? — спросил Марат, когда я уже уходила.

Да, свою личную жизнь я охраняла. Счастье любит тишину. Любовь хочет, чтобы о ней шептали исключительно на ушко.

— С тем, кто моей породы, — и подкинула ключи от машины. — Кто крепко держит и не отпускает мою руку.

— Поль, — крикнул Марат. Я обернулась. — Ты королева, Полина. Самая охуенная женщина планете Земля.

— Нет, Марат. Я просто женщина, самая обычная, — и рассмеялась. Да, именно так! И мне безумно нравилось быть такой. Меня любили такой…

Я приехала к домику на берегу реки в теплых майских сумерках. Яхта стояла на причале, купалась и сияла белизной в лучах алого заката. Страсть…

— Капитан, возьмете на борт неопытного юнгу? — подкралась к Паше со спины и обняла, широкую и надежную.

— Только если юнга будет свободна всю ночь, — притянул к себе и поцеловал, волнительно, жадно, страстно. — Малышка, соскучился.

— Вчера виделись, — рвано дышала, не желая отрываться от его губ. — Я тоже очень… очень…

Мы с Пашей охраняли наши чувства. Не выставляли на показ и не кричали на каждом шагу. Мы просто были друг у друга. Только мы. Без оглядки на чужое мнение и одобрение кого бы то ни было. Я влюбилась. Он стал мне нужен как воздух. А он…

— Я люблю тебя, Поленька. Малышка моя.

Да, именно так. Просто Малышка. Просто девочка. Которая иногда хочет обнимашки и на ручки. Не часто, но бывает. Моя клиника расширялась и развивалась, а в будущем я хотела бы превратить ее в многопрофильный медицинский центр, но это потом. В моей профессии нужен не только опыт, чутье и знания, но и характер. Он у меня не простой и не легкий, но надо мной не пытались доминировать, значит, и доказывать ничего не нужно, поэтому я легко сбрасывала доспехи рядом с Пашей, оставаясь обнаженной не только телом, но и сердцем.