Возвращение Безумного Бога 7 (СИ) - "Архимаг" - Страница 53

— Тяни сильнее, — скомандовала Дарья, — Нужно, чтобы сознание поплыло. Тогда мне проще будет в его мысли забраться.

Борясь с подступающей тьмой, Фома из последних сил пытался удержать защитные барьеры вокруг своего разума. Но удушье и боль брали свое. Он чувствовал, как ментальные щиты слабеют, осыпаются, будто прогнившие доски.

Вадим ослабил петлю, позволяя пленнику судорожно втянуть в себя порцию кислорода. И в этот миг Дарья ринулась в атаку. Фиолетовые искры вспыхнули в ее глазах. Прижав пальцы к вискам Фомы, она обрушила на него всю чудовищную мощь своего Дара, пытаясь прорвать последние крохи защиты.

По подземелью разнесся истошный крик Лисовского — крик нечеловеческой муки и отчаянного сопротивления. Его мысли корчились, рвались в клочья, дробились под убийственным напором. Казалось, череп вот-вот лопнет от чудовищного давления извне.

— Нет… не пущу… — хрипел Фома, из последних сил цепляясь за ускользающее сознание, — Ни…за что…

— Да куда ты денешься, — промурлыкала Дарья, удваивая усилия, — Давай, вот так… расслабься…

По ее лицу градом катился пот, на лбу вздулись вены. Но отступать виконтесса явно не собиралась. Она все глубже вгрызалась в разум жертвы, стремясь подчинить, сломать волю, вывернуть наизнанку все тайны и секреты.

Фома кричал не переставая. В какой-то момент его вопль превратился в утробный вой раненого зверя. Оковы врезались в израненные запястья до крови, но боли он уже не чувствовал.

Перед мысленным взглядом вспыхивали картины прошлого — четкие, болезненно-яркие. Вот мать укачивает его, трехлетнего, напевая колыбельную. Вот отец впервые сажает в седло, показывает, как держать поводья. Вот суровый наставник в Академии муштрует новобранцев, а потом сам же поит их медовухой после особо тяжелого дня…

— Нет! — хрипел Фома, мотая головой, — Не лезь туда, тварь!

Но Дарья была неумолима. Она уже почти добралась до самого сокровенного, погребенного в глубинах подсознания. До тайны, которую Лисовский поклялся хранить ценой жизни.

Обрывки воспоминаний, связанных с Черным Солнцем, замелькали перед внутренним взором. Вот мутировавший Гришин, оскаленный, безумный, бросается на царевну с безумным рыком. Вот Фома наносит удар, и зубы твари разлетаются по парку…

— Ну же, ну! — азартно шептала Дарья, усиливая нажим, — Еще чуть-чуть! Сейчас я до всего докопаюсь!

На какой-то миг Фоме показалось, что он вот-вот сдастся. Что вот сейчас страшная тайна будет вырвана из него с корнем, вывернута наизнанку и передана врагу.

Но в последний момент, на краю безумия и отчаянья, внутри него что-то щелкнуло, переключилось. Чужеродная сила, таившаяся в глубине, рванулась наружу, сметая все преграды. Защитные барьеры, возведенные ментальной магией Дарьи, осыпались, будто замки из песка.

Дикая, первобытная ярость клокотала в груди Фомы вместе с ослепительно-белой болью. И в какой-то миг он понял: сейчас произойдет нечто страшное. Нечто непоправимое.

Лисовский вскинул голову и взглянул прямо в глаза Дарье. Та отшатнулась, вскрикнула — и было от чего. Потому что радужки пленника полыхали теперь расплавленным золотом, а зрачки сузились в вертикальные щели.

— Ах ты… сволочь… — прошипела виконтесса, отдергивая руки. Вадим за ее спиной с треском отрастил из руки костяную косу.

Фома зарычал — яростно, утробно, будто смертельно раненый тигр. Мощным рывком разорвал удерживающие цепи, будто гнилые нитки. Шагнул вперед, разминая затекшие плечи.

— Ну все, — процедил он, скалясь, — Доигрались, твари. Поздравляю. Вы меня разозлили.

В его голосе звенел металл, а воздух вокруг начал дрожать и плавиться, словно от невыносимого жара. Черное Солнце, дремавшее внутри, пробудилось — и теперь жаждало крови.

Он занес руку для удара, на кончиках пальцев заплясало угольно-черное пламя. Дарья завизжала от ужаса…

И тут Фома закатил глаза и под удивленные взгляды… просто рухнул на каменный пол. По всему подземелью разнесся его оглушительный храп… Бывший истребитель заснул крепко, словно младенец.