Танго на треснувшем зеркале (СИ) - Шаль Вероника - Страница 33

В дом тети, изрядно перепугав всех ее кошек и не трезвого дядю Петю, я постучала в третьем часу.

Глава 27. О том, что сны бываю не только пророческими

Пышки оказались ожидаемо вкусными. Одна за другой они таяли во рту и рука тянулась за следующей. Я даже и не заметила, насколько проголодалась.

Уплетая очередную булочку, я с благодарностью посмотрела на тетю. Та прихлебывала чай, губы улыбались, а в глазах проскальзывала тревога. Ничего удивительного. Не свалится родственник на голову в середине рабочей недели да ещё после полуночи, без слишком серьезного на то основания.

Пышки подошли к концу, заварка в чайнике тоже закончилась. Тетя продолжала выжидательно смотреть. Вокруг нее разлилось тепло и тревога. И у меня язык не поворачивался начинать разговор.

— Постелить, как обычно, в твоей комнате? — нарушила молчание тетя.

Улыбнувшись самой спокойной улыбкой, на какую только была способна, я кивнула. Небольшая отсрочка погоды не сделает, но отказаться от нее, было выше моих сил.

Комната… Все тот же, впитавшийся в душу слегка затхлый запах. Я подошла к полированному шкафу-купе. Скрипнула дверца. Внутри все то же зеркало, только черных пятен внизу блестящей поверхности стало больше.

Рука сама заскользила по гладкой поверхности дверцы пока ногтем не зацепилась за трещину. Только я знала, откуда она здесь взялась. Грусть накатила удушающей волной. Больше нет тех моих десяти лет. И беззаботности, с которой можно вырезать свои инициалы где угодно, даже на блестящей поверхности шкафа, тоже больше нет.

А что есть? Только тяжесть знания, без понимания. Что может быть хуже?

Походив по комнате, остановилась около тети, которая с проворством, которого я раньше за ней не замечала, натягивала на одеяло цветастый пододеяльник.

— Подушку тебе, как и раньше с гусиным пухом? Или синтетическую? — на миг сделала паузу тетя.

— Синтетическую? — от изумления я перестала думать о своем.

— Ну да, от хандроза. Продавали у нас тут, вот я и взяла, — ворчливо продолжила она. — И Пименовы себе такие подушки купили, и Пинчуки набрали несколько штук, и Силивончики. — Перечислила она ближайших соседей. — Даже скряга Мотя взяла. Ну и я при таком ажиотаже две ухватить успела.

— Давай синтетическую, — согласилась я. Мне стало интересно, чем же привлекла обычная синтетика ни разу не падких на рекламу деревенских жителей.

И тетя притащила подушку, неплохую на вид, но совершенно не подходящую для сна хотя бы из-за малого количества наполнителя.

— Вась, ты врач, скажи, поможет она от хандроза?

— Сколько ты за нее отдала?

— Двадцать тысяч.

«Мошенники-маркетологи, чтоб вам пусто было», — ворчала я про себя щупая подушку со всех сторон. Но сказать тете, что ее обманули и от «хандроза» такая подушка ничем помочь не сможет, язык не повернулся. Лишь неопределенно покачала головой. Мол всякое бывает, может помочь, а может нет.

— Спи детка, утро вечера мудренее, — пробормотала тетя. — Поговорить и завтра успеем. Я сначала хотела запротестовать, но усталость железной хваткой сжала спину. Хотелось поскорее забраться под одеяло, закрыть глаза и забыть обо всем.

Яркий, без источника, свет прорвался сквозь ночную тьму и осветил могучие стволы деревьев, которые словно исполины столпились на моем пути. Ни одна ветка, ни один лист не колыхнулся от ветра. Словно его и не было. Странное место.

Прислонившись к стволу, я кожей чувствовала, как ветер играл моими волосами, как щекотал кожу. А вот лес, оказался неподвластен силам природы и как каменный истукан стоял неподвижно.

Свечение, сначала робко проглядывавшее издалека, нарастало и нарастало, пока яркой вспышкой не полыхнуло среди деревьев.

Я зажмурилась, чтобы в следующий миг открыть глаза и вскрикнуть от неожиданности. В моем направлении, оглядываясь назад, бежала пара. Смертельный страх накрыл лес. Казалось, они молча звали на помощь. А я, замерев от предчувствия беды, не в силах шелохнуться прилипла к стволу дерева и пыталась получше рассмотреть нарушителей спокойствия.

Силуэты сразу выдали беглецов — мужчина и женщина. У женщины в руках был небольшой сверток, который она то и дело прижимала к груди.

Пара стремительно приближалась и мне на миг показалось: сейчас меня увидят и мы втроем должны будем спасаться бегством.

Но пара мчалась не смотря по сторонам. Только оборачиваясь назад. Я смотрела широко раскрыв глаза, притаившись за широким поросшим мхом стволом и боялась вздохнуть. Чтобы не привлечь внимание. И не проснуться.

Резкий треск веток совсем рядом заставил вздрогнуть. Приглушенный крик, шелест лесной подстилки, удар о землю и громкий крик младенца слились почти в один звук и прежде, чем я опомнилась, небольшой кулон выкатился из свертка, обороненного при падении, — женщина упала, сомнений не было, — и подкатился к моим ногам.

Витая подвеска, с ажурным плетением в виде буквы «В» и защелкой. Внутри фотография. Или оберег, догадалась я. Тем временем, спутник тоже остановился и, протянув руку поднял женщину. Она схватила младенца и принялась его укачивать.

Мне даже показалось, что я услышала, как спутник тронув ее за плечо, произнес:

— Времени мало, нам нужно скорее идти дальше.

И женщина, подняв заплаканное лицо, прижала к груди младенца. А потом согнулась, протянула руку и, нащупав обороненный кулон, поднесла его к глазам, а после надела на шею ребенку и они дальше помчались мимо меня.

Ошеломленно стояла я на месте ни в силах, ни проснуться, ни сдвинуться даже на шаг в сторону. Словно приросла к этому мшистому уютному стволу.

Прошло еще немного времени, совсем немного и лес опять осветился ярким, бьющим по глазам светом. Понимая, что это всего лишь сон, все равно повинуясь порыву дрожащего от страха сердца, я вжалась в ствол дерева, едва увидела продирающуюся по следам бегущей пары группу мужчин, вооруженных странными продолговатыми орудиями.

От преследователей исходила волна ярости, адреналина.

Еще мгновение… другое…

Такие орудия я уже видела и не раз. В онлайн-играх и в исторических фильмах. Мечи и копья. Плохо дело. Конечно, это же погоня! И сердце защемило в груди.

Ближе. Еще ближе. Погоня, грохоча и звякая оружием приближалась. И вот я смотрю в глаза одному из них, самому первому.

Это ведь главный? И ничего в них не вижу. Ни радужки, ни белка. Одна черная ночь плещется в глазницах.

Он резко машет мечом и встающие на пути ветки, мешающие двигаться вперед, со стоном падают вниз. И тогда богатырь громким ревущим тоном подзадоривает остальную группу. И снова машет мечом.

От ужаса я кричу, но крик безмолвно проносится над лесом и растворяется в пространстве. Погоня скрывается за деревьями, а я прошу всех святых, чтобы они помогли беглецам скрыться.

Не проходит и часа, картинка снова меняется, как в калейдоскопе. И вот с обратной стороны слышится веселый гомон и звон металла. Больше никто не рубит ветви, никто не подзадоривает остальных участников погони.

Как приклеенная к месту я смотрю на банду, иначе их никак не назвать, и не могу поверить. Нет, не так. Не хочу верить.

Первым, тяжело ступая, идет тот самый, огромный грузный воин, с мечом на поясе и копьем за спиной. В глазах его все еще плещется тьма, которая гипнотизирует, привлекает и затягивает в себя.

У меня едва хватает сил оторвать взгляд и опустить глаза на правую руку воина, в которой словно мяч болтается круглый предмет.

Я вглядываюсь и из горла вырывается крик. Нет! Нет! В руке за длинные волосы мужчина держит женскую голову. Кровь редкими каплями орошает тропинку. А победное шествие весело гогоча все приближается и приближается.

Окаменев от ужаса, я перевожу взгляд на ближайшего спутника душегуба. В руке у того тоже нечто круглое. И тоже кровь капает на землю.

Очередной скачок калейдоскопа и вот они совсем рядом. Душегуб спотыкается о тот же корень, о который споткнулась беглянка и голова выпадает из его рук. Катится, катится и катится. Пока повернувшись вокруг своей оси не останавливается у моих ног.